Николай Черкашин - Возмутители глубин. Секретные операции советских подводных лодок в годы холодной войны Страница 10

14 ноября — ура! — приказ на возвращение! Идем домой, в родной Кольский залив. Правда, для нас он находится в другом полушарии планеты. Но курс уже — 40 градусов. Это норд-ост, наш милый северо-восток

На радостях стали выпекать на завтрак свой хлеб. Замечательно получается.

Море снова заштормило. А это нам невыгодно — увеличился расход топлива, которого и так не хватает 20 тонн. Но ничего, хоть руками догребем до Кольского! Главное — домой! Неужели я смогу увидеть тебя, обнять? Нет, сейчас лучше об этом не думать…

Курильщики маются: папиросы еще есть, а вот спички — наперечет. Каждая на вес золота. Ввели лимит, в сутки одна спичка. Остальные прикуривают. Стали придумывать агрегаты для прикуривания. Но ведь в лодке не прикуришь, а на мостик не вытащишь…

Еще одна проблема: кончилось сливочное масло. Не додали нам его. Кончились консервированный хлеб и печенье. Перешли на сухари, но они не выдержали жары и сырости. Выбрасываем все за борт. Боже, сколько продуктов попорчено! Плохо нас подготовили к таким морям…

Софочка, до нашей встречи осталось чуть больше месяца. Уже прошли ось Нью-Йорк — Баку. Только бы топлива хватило…

У нас полетел один дизель. Плетемся почти пешком — со скоростью 10 километров в час А впереди еще 8000 километров. Когда же доберемся?!

Там идет день и ночь в эту поруТополиный рассыпчатый снег.Здесь — холодный пенал коридораИз центрального в первый отсек…

Сегодня достал свою шинель. У нее такой вид, что даже в полярную ночь стыдно надевать. Вся белая от муки, еле отчистил…

Сегодня прошли меридиан Ленинграда!

Как глупо сыграть в пучину, когда дом уже так близок. Да еще из-за упрямства лишь одного человека! Вчера ночью командир упорно шел под перископом, хотя наверху было чернее, чем у… Битый час пришлось ему доказывать, что это опасно, и даже пришлось потребовать, чтобы он записал свое решение в вахтенный журнал, прежде чем он поднялся в рубку и сам не увидел в перископ огни проходящего судна, шума которого акустики почему-то не услышали, а вахтенный офицер не заметил огней. Пришлось срочно погружаться.

Милая моя, через девять дней я смогу увидеть тебя и прижать крепко-крепко!.. Буду сидеть и смотреть на тебя часами, любоваться каждым твоим движением… Прочитал в одной ученой книге, что только морякам, летчикам и шоферам присуще одно психологическое свойство: внимательно следить за обстановкой и при этом все время думать о самом сокровенном. Именно так я отстоял все свои вахты — с мыслями о тебе.

Поют винты. Всплывать еще не скоро.Но в герметичном чреве корабля Мы знаем все,О чем вздыхает море,И все,О чем тревожится земля.

А наверху уже потянуло севером. Морозец в воздухе. Всю ночь полыхало полярное сияние. Норвежское море сильно штормит, и нас здорово кладет. Скорость упала. Дожигаем последние тонны соляра Нам навстречу выслали танкер. Но передача топлива на такой волне невозможна Механик придумал какую-то адскую смесь из масла и воды. Идем на ней, но все-таки идем…

Сегодня в 11.30 я увидел землю. Это были очертания норвежского берега. Но скоро появятся и наши сопки. Завтра откроются наши маяки, и моя вахта будет входить в Кольский залив…

На “адской смеси” механика протянули недолго — только до входных маяков в Кольский залив. Дальше пошли на электромоторах. Запаса энергии хватило, чтобы только-только дотянуть до причала — с того конца света…

Победный миг! Моторам дан отбой.И только шпиль еще кряхтит помалу.Облезлой, обмороженной скулойПодлодка прижимается к причалу».

В тот день автору этого письма-дневника, помощнику командира подводной лодки, капитан-лейтенанту Андрееву так и не удалось обнять жену. Он только смог позвонить ей по телефону.

— Софочка, любимая! Так был рад слышать твой родной, милый голос. Как я рад, что все хорошо кончилось, что вы все здоровы!

Как я и предполагал меня сегодня не пустили. Назначили дежурным по кораблю… Приду завтра.

Слава Богу, — сказала, — живой…Взгляд исполнен и счастья, и муки.Вот я снова стою пред тобойПосле долгой, как вечность, разлуки…

Роман подводника закончился счастливо. Анатолий Петрович Андреев прожил с супругой душа в душу сорок лет, вместе вырастили замечательную дочь Лилию. Все семейство, слава Богу, здравствует ныне в Петербурге.

Письмо из «карибской автономки» хранится дома, как историческая реликвия. Собственно, так оно и есть: время сделало его документом истории, свидетельством большой, настоящей любви.

С разрешения автора я публикую его, слегка сократив и вставив в текст стихи поэта-подводника, капитана 2-го ранга Владимира Тыцких.

А вот капитан 1-го ранга в отставке, командир-подводник Евгений Шеховец, ходивший под Кубу на Б-4 в качестве штурманского офицера, сам писал стихи, и довольно неплохие. Его вдова передала главы из походного дневника своего мужа, тогда еще, в те далекие годы капитан-лейтенанта.

Из походного дневника командира штурманской боевой части подводной лодки Б-4, капитан-лейтенанта Евгения Шеховца:

«Итак, мы в Полярном. В первые дни наш новый корабль вызывал у подводников огромный интерес. Дизельная торпедная подводная лодка второго послевоенного поколения, проекта 641 была хоть и серийной, но внешне несколько отличалась от своих сестер-предшественниц. Она имела новую гидроакустическую шумопеленгаторную станцию с диаметром базы 2 метра, установленную в носу выше ватерлинии и закрытую обтекателем в виде гондолы из нержавеющей стали. Мы к этой "гуле" привыкли и называли "бульбой". У тех, кто ее видел впервые, она вызывала насмешки. А в Ленинграде, когда мы на День Военно-морского флота стояли на Неве, я, будучи отпущенным на берег, услышал, как "знаток" объяснял, что в нужный момент «бульба» якобы раскрывается и оттуда вылетает ракета.

На первых лодках этой серии спальные места были устроены на две трети экипажа. Предполагалось, что при трехсменной вахте одна смена бдит, две могут отдыхать.

Но каждая последующая единица (есть и такое полусекретное название ПЛ) оснащалась чем-то новым, хоть и отечественным, но традиционно громоздким Наша лодка была построена в первой десятке и за счет дополнительного радиоэлектронного вооружения лишилась четырех спальных мест. Через два года я участвовал в приемке очередной лодки, которая лишилась уже восьми спальных мест. Мы получили за эту жертву кондиционеры размером с двухдверный шкаф, заваленный набок. Именно этому 641-му проекту я отдал 24 года и могу говорить о нем бесконечно и даже петь. Ограничусь двумя куплетами под «Елочку» — первым и последним:

Родилась наша лодочкаНемного лет назад,И колыбелью лодочкиБыл город Ленинград.Родилась наша лодочкаНа верфи "Судомех",И хоть она серийная,Но все же лучше всех!

…В Полярном мы с ходу включились в отработку курса боевой подготовки дизельных торпедных лодок. В довольно короткий срок сдали их и вышли в первую линию. Стали "первым штыком, в ком уверен главком".

И вот еще в конце 1961 года пошли разговоры о том, что целая бригада подводных лодок перебазируется на Кубу… Слухи в Полярном всегда идут от "Циркульного" — по линии ОБС (одна баба сказала). "Циркульный" — это первый жилой каменный дом в новом, советском Полярном. Полукруглый, с колоннами, он стоит в центре города, возвышаясь над Екатерининской гаванью, непосредственно перед проходной в подплав. На первом этаже гастроном и промтовары.

Кто принес эту весть? Конечно, помощник командира лодки, капитан-лейтенант Юрий Кокорев. Он уже имел опыт базирования в Албании и к тому же был очень красноречивым: там, где Юрка, там говорил только он, остальные — слушали.

Вновь возобновилась подготовка по теме "Кама". Экипажи всех четырех лодок, назначенных к перебазированию, переселились на плавбазу "Котельников". Туда же перебрался и штаб бригады во главе с контр-адмиралом Евсеевым, ее командиром. Командир лодки военного времени, он был первым комбригом, который получил звание контр-адмирала.

За несколько суток до начала похода контр-адмирал Евсеев, ссылаясь на болезнь, отказался идти в море. Сегодня его заплевали в прессе, затоптали, а тогда перевели на должность капитан-лейтенанта (помощника командира ПА). К своему стыду, и я был в числе тех, кто поддерживал официальное мнение, а фронтовику Евсееву оставалось только одно — умереть. Что он через несколько месяцев и сделал.

И вдруг полная неожиданность: не пойдут никуда ни ракетные лодки, ни надводные корабли, пойдем только мы — торпедные подлодки. Пойдем скрытно и без плавбазы. Что тут началось! Надо было загрузить многочисленное имущество, которого обычно лодки в море не берут, так называемый, базовый ЗИП. А это не один грузовик! Даже паровые шланги для отопления ПЛ пришлось брать.