Алла Ярошинская - Чернобыль. Большая ложь Страница 11

Заявление рабочего оказалось для собрания маленькой бомбой. В результате почти в два часа ночи было принято решение внести в списки для голосования всех кандидатов. Все они, кроме меня, были членами КПСС и почти все – членами бюро горкома и райкомов. Голосовали за весь список в целом. Так была одержана еще одна маленькая победа рабочего класса в Житомире.

Но предстояли тяжелые, изнурительные бои с властями предержащими в предвыборных встречах на заводах, фабриках, в институтах, особенно – в колхозах. Ведь именно там устои были как нигде прочными и незыблемыми. Затурканные колхозники и пикнуть боялись. Председатели колхозов, партийные секретари запугивали своих «крепостных» тем, что, если они проголосуют за меня, то им не дадут лошадь для вспашки огорода, не привезут угля или дров. Да мало ли чего не дадут: ведь советский колхозник полностью зависел от своего господина – председателя. Что тот захочет, то и сделает. И все же колхозники тоже распрямляли спину, в основном молча поддерживая неугодного кандидата. Многие из них прочли мою вторую статью в «Известиях», напечатанную во время предвыборной кампании, «Босиком по битому стеклу». В ней я рассказала, в частности, о том, как пыталась защитить в своей газете «Радянська Житомирщина» гонимую председателем колхоза «Заря» Владимиром Галицким колхозницу Антонину Оборскую. И как после этого нашелся в газете журналист, Иван Ильченко, который, выполняя заказ партийного руководства, не только обелил председателя, в чьем хозяйстве круглый год в теплицах зрели свежие огурчики и помидорчики к столу партийного руководства, но и «заляпал», сколько мог, рядовую колхозницу Антонину Оборскую, а заодно и меня.

Люди, прекрасно зная колхозные порядки, отлично поняли подоплеку статьи Ивана Ильченко в защиту председателя колхоза – одного из любимчиков первого секретаря Житомирского обкома партии Василия Кавуна, который вышвырнул строптивую работницу за ворота теплицы, где она работала за копейки.

И так было не раз. Сначала газета публиковала мою критическую статью, потом герои статьи по наущению руководства газеты писали на меня жалобы редактору и в обком, потом редактор давал спецзадание спецжурналисту написать опровержение моей публикации. Таким образом, думали они, компрометируют меня. Но выходило, что они разоблачали себя.

Конечно, я не была уверена в том, что моя кандидатура победит на выборах, и только по одной причине: все мы опасались фальсификации. Ведь избирательных участков – много, партийных секретарей, продажных профсоюзных лидеров, председателей сельсоветов, различного оттенка партийных активистов – не счесть. Но порядочных людей оказалось больше! По 20–30 тысяч человек выходили на городские митинги, чтобы поддержать меня. В день выборов – 26 марта 1989 года – мы выставили на каждый участок свой народный контроль, чтобы не допустить массовой фальсификации, подтасовки результатов голосования.

Да, публикация в центральной газете секретных данных о состоянии здоровья людей в пораженных зонах, уровнях радиации дала бы возможность немедленно привлечь внимание всех к проблеме Чернобыля. Но публикации не было – на чернобыльскую тему было наложено жесткое партийное табу. И я решила использовать свою предвыборную кампанию для предания гласности всего, что узнала и увидела в зонах жесткого контроля радиации. За два месяца я провела около ста шестидесяти встреч в самых различных коллективах. И каждый раз говорила об опасности дальнейшего замалчивания чернобыльских последствий, о распространении дезинформации по поводу того, что происходит в северных районах нашей области, а значит, и в Киевской, Черниговской областях Украины, и в Белоруссии, которая также была засыпана цезием и стронцием. Тогда я еще не знала, что шестнадцать областей России, ряд регионов страны и даже другие государства мира тоже накрыло черным радиоактивным крылом. Все это стало мне известно позже, когда, вопреки бешеному сопротивлению партократии, я стала народным депутатом СССР и получила доступ к секретным документам. Но об этом – ниже.

А тогда, весной 1989 года, даже из моей официальной кандидатской программы, публикуемой из-под палки в газете «Радянська Житомирщина», бдительным дежурным по номеру, специалистом по связям с КГБ Ириной Головановой были вычеркнуты самые важные слова о последствиях взрыва в Чернобыле. Хочу процитировать эту часть своей программы в том виде, в каком она появилась в газете 1 марта 1989 года: «Необходимо опубликовать последствия радиоактивного загрязнения в Народичском районе, которые до сих пор тщательно скрываются от населения. Есть много сел с особо жестким режимом радиации. На радиоактивно загрязненной местности активно ведется новое строительство, в него уже вложено 50 миллионов рублей. Следует глубоко изучить вопрос о целесообразности такого строительства». Из моего текста были выброшены фразы об увеличении числа сел с жестким режимом радиации (вместо этого вставлена безликая «… есть много сел…»), об ухудшении здоровья детей из Народич. Я называла и виновников этого беспредела – областное руководство. Но это тоже было беспощадно вырезано из текста прихвостнями партии.

Власти пустили в ход всю наработанную за семьдесят лет тоталитаризма «тяжелую артиллерию». Это был их «последний и решительный бой». Меня обливали грязью в местной и центральной партийной украинской прессе, на радио и телевидении. Я приходила на работу в редакцию, открывала свою газету и читала про себя умопомрачительные новости, например, что давеча я призывала вешать всех коммунистов на столбах. Оператор Киевского республиканского телевидения по заданию своего руководства выскакивал прямо на меня из-за кустов возле льнокомбината с телекамерой, чтобы потом смонтировать и показать за пару дней до голосования «грязный» фильм.

Они возбудили против меня уголовное дело за якобы оскорбление чести и достоинства партийных деятелей и ежедневно посылали мне судебные повестки. Они потащили в суд и засудили около сорока моих сторонников, в том числе и инвалидов Великой Отечественной войны. Они готовы были стрелять в народ, который, в свою очередь, был готов штурмовать обком партии. Они требовали от моего мужа-офицера развестись со мной, третировали старшего сына Милана на уроках (учительница перед всем классом оболгала его покойного деда, а моего отца, что он якобы был полицаем). Они угрожали по телефону и посылали оскорбительные письма с угрозами. Они… они… они…

Бедные люди! Им ничего не помогло. 90,4 процента избирателей поддержали меня и мою программу. Это был первый результат в СССР на альтернативных выборах (второй – у Бориса Ельцина в Москве).

Свой депутатский мандат я решила употребить прежде всего для того, чтобы с московской трибуны I съезда народных депутатов СССР рассказать о лжи, которой опутали государственные чиновники с помощью продажной журналистики чернобыльский ядерный взрыв и его последствия, а также чтобы получить доступ к секретным материалам, предать их гласности, помочь обманутым людям. Да, я подозревала, что ложь огромна. Но когда позже прикоснулась к ней – мне стало страшно. Ложь о Чернобыле оказалась такой же огромной, как и сама катастрофа.

Глава 4 ГЛАС ВОПИЮЩИХ В ПАРЛАМЕНТЕ

В Москве 25 мая 1989 года открылся I съезд народных депутатов СССР. Это было время эйфории и надежд. Вся страна, отложив дела, у телевизоров и радиоприемников следила за трансляцией заседаний. На народных депутатов СССР, на I съезд люди возлагали огромные надежды. В нем видели спасение от тоталитаризма, прорыв к гласности, демократии, которую один из народных депутатов СССР любовно назвал «юной девочкой».

Лавина проблем, которую привезли депутаты со всех городов и весей необъятной страны, еще не остывшие с пылу с жару предвыборной кампании, сорвалась с главной трибуны государства и долетела до самых отдаленных его уголков.

Иногда съезд превращался в митинг. К микрофонам в зале выстраивались длинные очереди. Две с половиной тысячи депутатов спешили показать своим избирателям, себе и всему миру, что они пришли. Говоря о важнейших региональных проблемах, о больной экономике, очень часто они просто не слышали друг друга. Каждому казалось, что его местная проблема важнее всех остальных: загрязнение Черного моря, смерть Арала, спасение священного моря Байкал, загазованность Запорожья, десятки тысяч людей за чертой бедности – советские нищие, скрытая безработица, отвратительное качество и промтоваров, и продуктов, все более ощутимая их нехватка, нарастающий дефицит, инфляция… Список можно продолжать до бесконечности. Именно таким оказался печальный итог семидесятилетнего хозяйствования однопартийной диктатуры в стране. На фоне всего этого запредельного кризиса экономики и морали для кого-то чернобыльская тема могла показаться слишком региональной, слишком личной бедой украинцев и белорусов. Настолько туманным было представление общественности страны о масштабах и реальных последствиях аварии. Лживая пропаганда давала свои не менее лживые всходы.