Анатолий Галущенко - Страна контрастов. Мемуары разработчика ядерного оружия СССР Страница 11

Грязь для закладки в стены и на потолок готовили на улице перед домом. На штык лопаты копали яму в виде круга диаметром метров шесть—семь с островком некопаной земли в центре круга. Потом перекапывали дно ямы, взрыхлённую землю покрывали соломой и заливали водой.

В яму заводили лошадь. Лошадь ходила по кругу и перемешивала грязь с соломой. Управлял лошадью «водитель кобылы», который стоял в центре круга с вожжами в руках.

Приготовленную таким образом грязь переносили к дому и закладывали в стену. Когда вся грязь из ямы была извлечена, готовили следующую порцию грязи. Снова дно перекапывали, покрывали соломой и т. д. Затаскивать грязь на крышу дома (вальковать), как правило, помогали соседи – взрослые и дети.

Работа была тяжёлой, но шла дружно и весело. По завершению работы хозяева кормили работников сытным, вкусным обедом.

Пол в доме покрывали деревянными досками. Все плотницкие и столярные работы (пол, рамы и ставни на окна, двери) выполнялись нанятым столяром-профессионалом вручную – электроинструментов тогда ещё не было.

Под одной из комнат нашего дома был сделан погреб, обложенный кирпичом. Погреб выкладывал каменщик, чех по национальности. Он был из числа военнопленных. На Трудовских после войны работало много военнопленных.

Шахта 5-бис в войну была разрушена и затоплена. Лет десять после войны территория шахты была огорожена колючей проволокой с часовыми на вышках, поскольку в работах по восстановлению шахты были задействованы немецкие и другие военнопленные из тех стран, что воевали на стороне гитлеровской Германии.

У некоторых из них был более свободный режим, они работали без конвоя. Таким был и наш каменщик-чех, квалифицированный, добросовестный работник. Чувствовалось, что он с удовольствием ходил к нам на работу, поскольку к нему относились по-доброму, с уважением. Питался он вместе с нами. Мама старалась даже побольше ему еды накладывать. А он нахваливал ее наваристый вкусный борщ.

Дом, как и сельский дом деда в Григоровке, имел два входа: в жилое помещение (прихожая, гостиная, кухня и две спальни) и в помещение для коровы. От коровы пришлось скоро избавиться из-за проблем с обеспечением её кормом и выпасом в условиях шахтёрского посёлка.

Когда коровы не стало, предназначенное для неё помещение переделали в спальню и небольшую кладовку, а дверь во двор заменили на окно. Во дворе перед домом построили кухню. В ней было два помещения с отдельными входами: поменьше – для летней кухни, побольше – для свиньи и кур. На чердаке было полно сизых голубей, так называемых «дикарей», – источник диетического птичьего мяса.

В летнее время кухня была и столовой. Рядом с кухней был погреб – большая яма (его так и называли «яма») примерно 3×3 метра, глубиной два метра с земляными неукреплёнными стенами. Поверх ямы уложены рельсы, покрытые листами железа с метровым слоем земли для теплоизоляции.

В отличие от погреба под домом, в яме было прохладно даже в жаркое лето. Поэтому до появления в доме электрического холодильника где-то в 70-х годах в качестве холодильника и места хранения бочек с соленьями использовалась яма, а не погреб под домом.

Во время строительства дома материалов для стройки (лес, кирпич, цемент) в свободной продаже не было. Стройматериалы, как тогда говорили, выписывали на шахте из её лимитов и оплачивали в бухгалтерии. У отца была целая папка квитанций и других документов, подтверждающих, что использованные материалы не ворованные.

Это была совсем не лишняя предосторожность. Несколько раз по стуку «доброжелателей» приходили комиссии и проверяли документы на материалы. Ведь воровства было много, и часто не от хорошей жизни – строить жильё надо было, а материалов и в продаже нет, и выписать на шахте не просто, лимиты ведь очень ограничены, материалов не хватало – после войны вся страна была большой стройкой, восстанавливала разрушенное.

Дом располагался на земельном участке площадью шесть—восемь соток. Весь участок вокруг дома засадили плодовыми деревьями: яблони, груши, вишни, сливы, черешни, абрикосы, грецкий орех. В дальнем углу сада – виноград у туалета. Между домом и туалетом вдоль забора росло несколько тополей и дуб, выросший из жёлудя, воткнутого в землю Мишей (разросшись, эти деревья стали сильно затенять соседский участок, так что по просьбе соседей их спилили).

Пока деревья были маленькими, между ними сажали картофель, помидоры, огурцы, перцы, баклажаны. В палисаднике было много роз и других цветов.

Брат Миша любил экспериментировать с деревьями. Однажды он к яблоне привил грушу. Через несколько лет появились плоды: по форме яблоко, кожура как у груши, а вкус горьковатый, неприятный. Пришлось это чудо-дерево убрать.

Дерево грецкого ореха лет пятнадцать росло, но не плодоносило. Тогда отец выкопал под ним яму, обрубил стержневой корень и подложил под него камень. Орех стал хорошо плодоносить, разросся. Сейчас это огромное дерево, в урожайные годы грецкие орехи с него мешками собирают.

Прямо через наш сад под землёй проходила центральная водопроводная труба. Над ней установили в саду водопроводную колонку. С водой нам сравнительно повезло – во-первых, колонки на своих огородах могли иметь только те, чьи участки были над центральной трубой или рядом с ней, все остальные должны были носить воду с улицы от колонки для общего пользования; во-вторых, поскольку центральная труба имела небольшой уклон от центра посёлка к окраине (а наш дом был на окраине), то в то время, когда в центре посёлка вода переставала течь из крана (что бывало довольно часто), у нас она некоторое время ещё текла.

Вода была головной болью для жителей Трудовских по нескольким причинам. В летнее время её просто не хватало.

В центре, около базара, вода из колонки текла тонкой струйкой, у колонок выстраивались длинные очереди людей с вёдрами. Часто вода совсем переставала течь. Из-за недостатка воды были большие проблемы в жаркую пору с поливом в садах и огородах. Не хватало даже для питья и поэтому действовал жёсткий запрет на использование воды для полива.

Контроль за этим осуществляла специальная комиссия. У нарушителей запрета отключали воду. Но смотреть на увядшие, лежащие на горячей земле стебельки кустиков помидоров было очень больно. Я, рискуя, ночью разгребал под кустиком землю, вливал стакан воды, потом тщательно засыпал поверх сухой землёй, чтобы скрыть следы преступления.

Водопроводная вода была очень «жёсткой». После высыхания лужи этой воды на земле оставался белый налёт. Водой невозможно было вымыть голову – намыленные волосы слипались, не промывались.

Для стирки её использовали только после добавления щёлока или древесной золы, или собирали дождевую воду и ходили на шахту за «парной водой» – это вода, которая образовывалась при конденсации пара, выходящего по трубке из бани, в которой шахтёры мылись после подъёма на поверхность из шахты. Вода имела специфический привкус, была откровенно невкусной. И всё же её пили, использовали для приготовления пищи.

Более вкусную воду для питья приносили из колодца, расположенного в низине на лугу в двух километрах от Трудовских в сторону Александровки. Там был неглубокий колодец. Без воротка, с помощью верёвки из него черпали воду.

А самую вкусную воду приносили из отработанного песчаного карьера. Карьер находился в трёх километрах от нашего дома, идти к нему нужно было по тропке через кладбище. Карьер представлял собой огромную глубокую чашу, на дне которой был колодец. Таким образом, вода в нём была на глубине примерно 100 метров от земной поверхности.

У этого колодца всегда была очередь из нескольких десятков человек. У каждого пара вёдер. Очередь выглядела как длинная лента из плотно стоящих пар вёдер. Двигалась она медленно – не только потому, что с помощью воротка нужно было с большой глубины поднять два ведра воды, но и потому, что спешить нельзя было, иначе колодец не успеет пополниться водой.

Стоять приходилось часами. Но время шло незаметно – за водой приходили в основном подростки, и мы весело проводили время – играли в футбол, карты. Иногда возвращались домой затемно с водой на коромысле, со страхом пробираясь в темноте между могилами.

Проблема с водой в Донецке, в том числе и на Трудовских, была решена с окончанием строительства в 1958 году канала Северский Донец—Донбасс.

Вид дома с улицы. 2004 год. Фото автора

Во дворе у нас всегда была собака на цепи. Собаки со временем менялись, запомнились особо две: Букет и Чита. Букет – небольшой рыжий пёс, дворняжка. У него была необычно толстая шея, что позволяло ему без проблем сбрасывать ошейник. Однако способностью своей он не злоупотреблял. Мы знали: если Букет сбросил ошейник и ушёл со двора, значит, где-то в округе закололи свинью и запахло свежим мясом. Через некоторое время Букет возвращался домой с куском мяса в зубах. После того как он деловито рядом с будкой зарывал мясо в землю, мы спокойно надевали на него ошейник и он залезал в будку отдыхать.