Игорь Бунич - «Гроза». Кровавые игры диктаторов Страница 12

Перед отъездом из Москвы растроганный Риббентроп дал интервью корреспонденту ТАСС, отметив следующие положения:

«1. Германо-советская дружба теперь установлена окончательно.

2. Обе стороны никогда не допустят вмешательства третьих держав в восточноевропейские вопросы.

3. Оба государства желают, чтобы мир был восстановлен и чтобы Англия и Франция прекратили абсолютно бессмысленную и бесперспективную борьбу против Германии.

4. Если, однако, в этих странах возьмут верх поджигатели войны, то Германия и СССР будут знать, как ответить на это».

Министр указал далее на достигнутое между Германией и СССР соглашение об обширной экономической программе, которая принесет выгоду обеим державам. В заключение г-н фон Риббентроп заявил:

«Переговоры происходили в особенно дружественной и великолепной атмосфере. Однако прежде всего я хотел бы отметить исключительно сердечный прием, оказанный мне советским правительством и особенно гг, Сталиным и Молотовым».

Сталин был доволен. Земли, включенные в состав СССР в результате разгрома и раздела Польши, насчитывали около 200 тысяч кв. километров с населением в 13,4 миллиона человек.

Немедленно началось приведение вновь приобретенных территории в общесоюзному знаменателю. Местные отделы НКВД получили секретный приказ наркома внутренних дел N 001223 от И октября 1939 года, согласно которому следовало было организовать срочный учет «контрреволюционных элементов и вражеских категорий населения» независимо от того, участвовали ли они в антисоветской деятельности. Быстро составленные списки включали в себя не только бывших военнослужащих польской армии, жандармерии и полиции, но и служащих государственных учреждений, общественных и религиозных деятелей, членов украинских, белорусских и польских культурных и даже спортивных обществ. По этим спискам началась массовая депортация населения в Сибирь. Число депортируемых быстро перевалило за полтора миллиона человек. (Немцы сумели выселить со своей территории всего 462820 человек.) Неудивительно, что «освобожденные единокровные братья» немедленно взялись за оружие и сражались с советскими оккупантами аж до конца 50-х годов, пока в Мюнхене не был убит агентами КГБ их руководитель Степан Бандера, а они сами почти поголовно истреблены, потеряв убитыми и замученными в сталинских лагерях более 3,5 миллионов человек, считая только западных украинцев.

Уступка Гитлеру части польских земель Варшавского и Люблинского воеводств в обмен на Литву были не просто великодушной прихотью тирана, а тщательно продуманной акцией. В результате на карте появились два выступа-балкона – Белостокский и Львовский, грозно нависшие над немецкой территорией и создающие угрозу мгновенного окружения гитлеровских войск восточнее Одера и стремительного, кинжального удара по Берлину. А приобретение (пока условное) Литвы лишало немцев возможности вот также грозно нависнуть над нашим правым флангом.

«Эти выступы, —позволил себе заметить командарм 1-го ранга Шапошников, – будут как тучи нависать над Гитлером».Вождь внимательно взглянул на своего любимца и изрек: «И из этих туч ударит Гроза».Может быть, Сталин хотел сказать «ударит гром», но, видимо, не очень хорошо владея русским языком, сказал именно так – «ударит гроза».В конце концов гром – это всего только часть грозы, так что Сталин, как всегда тщательно взвешивавший свои слова, и на этот раз знал, что говорил.

Так и родилась операция «Гроза», о которой Сталин подумывал с 1934 года. Оперативная разработка ее началась лишь в середине октября 1939 года. Нечего и говорить, что операция было совершенно секретной. Преамбула ее было проста, как и все гениальное: воспользовавшись войной Гитлера с западными демократиями захватить Восточную Европу, Балканы и турецкие проливы, а по возможности – и саму Германию. Для этой цели оказывать Гитлеру всяческое содействие в борьбе с его мощными противниками, срывая любые попытки мирного урегулирования вспыхнувшей войны. Это был первый вариант.

Надо сказать, что Сталин до поры до времени Германии совсем не боялся, а боялся Франции. Оно и понятно – вождь был человеком своего времени и все его суждения сформировались в годы первой мировой войны. Он был убежден, что любой «крестовый поход» против СССР возглавит именно Франция. Потому так урезанно и выглядит первый вариант операции «Гроза», поскольку за линией Мажино находилась французская армия, которую Сталин считал самой сильной в Европе. Как только французы захватят обратно Рур, указывал вождь, тут надо и нам начинать.

Немцы, завязнув в обороне Рурской области, смогут оставить на востоке лишь ничтожные силы. Мы же наводим порядок в Восточной Европе, захватываем оставшуюся часть Польши и Восточную Германию, соединяясь с французами где-нибудь на Эльбе.

Посвященные в план вождя, а их было пятеро – Молотов, Берия, Шапошников, Мерецков и частично Жданов – зачарованно молчали.

Сталин жил операцией «Гроза». Любой его шаг во внутренней и внешней политике в период 1939 – 1941 гг. невозможно правильно понять без учета «Грозы». Сталин был наиболее агрессивнымиз всех политических деятелей своего времени, а не только более коварным, чем Гитлер или Муссолини. Оба последних были весьма склонны к авантюрам. Сталин же авантюр не любил. Он все тщательно рассчитывал.

Пока же, не теряя времени, необходимо захватить то, что удалось выторговать в ходе переговоров с немцами: Прибалтику и Финляндию. Однако если латышам и эстонцам сравнительно легко удалось навязать «союзные» договоры, сутью которых было размещение пятидесятитысячных контингентов советских войск на их территории, то литовцы и финны оказались более упрямыми, откровенно заявив Молотову, что предлагаемые Советским Союзом «договоры» являются ничем иным, как оккупацией.

С литовцами поступили хитрее. Вызвав в Москву министра иностранных дел Литвы Юозаса Урбшиса, ему предложили включить в состав Литвы Вильнюс и Вильнюсский край, ранее отторгнутый у Литвы Польшей и захваченный Красной Армией в ходе «освободительного» сентябрьского похода. Вторым же пунктом договора было опять же согласие Литвы на размещение гарнизонов Красной Армии во всех ключевых стратегических центрах республики, а равно предоставление СССР военно-морских и военно-воздушных баз на своей территории.

Отлично понимая, что судьба его страны уже решена германо-советским пактом, Урбшис уступил только под прямой угрозой немедленного вторжения.

Еще хуже повели себя финны. Они даже слушать не хотели о «миролюбивых» советских предложениях о вводе войск на финскую территорию для обеспечения их собственной безопасности, нагло заявив, что в состоянии сделать это сами.

Сталин начинал терять терпение, а это никогда и ни для кого добром не кончалось. Финнам предложили новый вариант: они уступают СССР Карельский перешеек, Аландские острова и полуостров Ханко, а взамен получают вдвое большую территорию в Советской Карелии. Однако финны снова отказались, видимо, не предполагая, что еще в июне штаб Ленинградского военного округа разработал план их оккупации. Раздраженный Сталин приказал в течение месяца подготовиться к вторжению в Финляндию.

В советских газетах появился новый термин «белофинны» и рассказы о том, какой негодяй «командующий финской микроармией Маннергейм, который до революции осмелился быть царским генералом, при бегстве из России украл знамя Кавалергардского полка, в котором служил, и до сих пор не застрелился от позора».

Вскоре в Париже было объявлено о создании польского правительства в изгнании во главе с генералом Сикорским. Это было вообще смешно, а потому советское правительство отреагировало на эту шутку западных демократий фельетоном в «Правде» от 14 октября, давая понять, что оно понимает и ценит юмор.

Но Сталину хорошо было резвиться, оттачивая оперативное искусство своих генштабистов планированием операции «Гроза», оккупируя без единого выстрела прибалтийские республики и издеваясь с помощью газетных фельетонов и карикатур над англо-французскими агрессорами, начавшими с Германией войну под фальшивым лозунгом борьбы за демократию. Он-то сам наслаждался состоянием «вне войны», в которую так ловко втянул своего нового дружка Гитлера. Зато Гитлеру было не до смеха. Помня верденскую и прочие мясорубки Западного фронта прошлой войны, он нервничал, зондировал возможности мирного урегулирования, но в ответ поступали только надменные меморандумы англичан, что мир невозможен до окончательного «уничтожения гитлеризма как идеологии». Кроме того, война шла, и если на суше она действительно заслужила название «странной», то на море сразу же приняла ожесточенный характер.

За несколько часов до начала войны из Нью-Йорка вышел самый крупный немецкий лайнер «Бремен», некогда носивший «Голубую ленту Атлантики». На борту лайнера не было ни одного пассажира. Побледневшие лица моряков ясно говорили об их понимании того, что они идут на верную гибель. От англичан нет спасения в открытом море, и мало кто знал эту истину лучше немцев.