Дмитрий Соколов - Мистика и философия спецслужб Страница 12

Были и другие интересные случаи:

Вдруг в июне 1991 года. От начальства приходит распоряжение лететь в Узбекистан «принимать инопланетян».

Дело в том, что один из исследователей НЛО, ссылаясь на информацию своих коллег-экстрасенсов, работающих в разных городах, написал письмо Горбачёву с просьбой организовать встречу представителей внеземной цивилизации. К этому письму он подложил данные, полученные экстрасенсами в Ленинграде, Москве и других городах СССР. Информация, по-видимому, показалась Горбачёву любопытной, и он отправил её в Министерство обороны с короткой резолюцией «Д. Язову». Тот, в свою очередь ретранслировал документ Моисееву (начальнику Генерального штаба), который решительно отчеркнул: «И.Третьяку (Главнокомандующему войсками противовоздушной обороны), А.Савину — принять!».

В скором времени мне позвонили из ПВО с риторическим вопросом: «Что делать?». Дело в том, что одним из требований «инопланетян» было обеспечение их собственной безопасности, для чего они якобы просили отключить зенитные комплексы нашей противовоздушной обороны, чтобы кто-то из наших бдительных ракетчиков не произвёл атаку на корабль пришельцев. Были и другие условия, которые вместе с этим вынуждали нас оголить юг страны на продолжительный для её безопасности срок.

Но такое решение мог принять только лично М.С. Горбачёв. Я пришёл с докладом к Моисееву с резонным русским вопросом, что делать, на что он сказал буквально следующее:

— Это не твои проблемы. Твоя задача — правильно подготовить приём пришельцев.

Я, кивнул и вышел из кабинета, что бы заняться подготовкой встречи странных гостей. На следующий день раздался звонок командира: «Вопрос с Горбачёвым решён — комплексы будут отключены. Удачи».

После небольших консультаций и тренировок мы вылетели в Ташкент, откуда намечалось перелететь в небольшой городок Заравшан и далее в пустыню по координатам, указанным нашим спутником — автором записки Горбачёву.

Надо отметить, что возмутителем спокойствия оказался очень симпатичный человек, фанатически преданный своей идее. Его звали Марк Мельхикер, и мы незлобиво подтрунивали над ним, называя его за глаза Марку-ша.

При нём оказался целый арсенал записывающей аппаратуры, навигационных приборов, словарей и тетрадей. Мы даже несколько смутились, глядя на свой скромный рабочий скарб: листы бумаги, тетрадки «в клеточку» и авторучки. Видя это, он проворчал, что по такому случаю, мы могли бы одеться и в парадные мундиры.

Через сутки группа встречи была на месте и развернула походный лагерь. Палящую дневную жару сменил приятный вечерний ветерок, а вскоре наступила и прохладная пустынная ночь — время встречи незнакомых нам существ.

Мы уселись на вертолётную стремянку поближе к неостывшему ещё вертолёту. В тревожном ожидании прошло часа два. Потом напряжение спало, и полились рекой армейские байки. Кто вспоминал забавные случаи из своей биографии, кто делился военными воспоминаниями, а кто-то начал украдкой подрёмывать, подоткнув ладони под голову.

Спустя ещё два часа стало ясно, что инопланетян мы не дождёмся. Чуть приметная грусть опустилась на нашу компанию. Каждый из нас где-то в укромных уголках своей души всё же надеялся на чудо, никому не хотелось расставаться с посетившей нас иллюзией.

Командир экипажа нашего вертолёта первым не выдержал гнетущей тишины и набросился с упрёками на

Мельхикера. Все понимали, что Мельхикер не виноват в случившейся неудаче, но все-таки в душе были на стороне лётчика.

Наконец пилот так «достал» Мельхикера, что он решительно произнёс: «Давай, если ты так переживаешь, я введу тебя в гипноз, и будешь сам разговаривать с инопланетянами. А мы послушаем вашу беседу!». Лётчику деваться было некуда, и он согласился.

Все примолкли и сгрудились вокруг лежащего на чехле и введённого в гипнотическое состояние вертолётчика. После небольшой паузы Мельхикер стал задавать ему вопросы, которые, по-видимому, входили в его арсенал при подготовке к нашему мероприятию.

Неожиданно лётчик, человек со средним образованием, начал выдавать такие глубокие научные мысли и на таком специфически научном языке, что все присутствующие вынуждены были признать, что он действительно мысленно беседует с представителями иной цивилизации, с кем-то, обладающим огромными научными познаниями неземного характера.

Вся беседа была записана на магнитофон, впоследствии эксперты и наше начальство убедились, что, хотя мы и не увидели инопланетян, но однозначно столкнулись с необыкновенным явлением, природу которого только ещё предстоит познать.

В разговоре лётчику было сказано, что инопланетяне не сели в указанном месте, поскольку не были выполнены все условия, которые они предъявляли к нашей стороне, вступая в контакт с экстрасенсами. Наверное, что-то недопоняли экстрасенсы, а, скорее всего, многое так и останется загадкой.

Или вот история едва не стоившая мне погон:

Вызывает меня как-то Моисеев и просит проработать с привлечением экстрасенсов, входящих в мою команду, сейсмическую обстановку на Камчатке. Ему понадобился прогноз в связи с предстоящими учениями. Через пару дней я принёс ему отчёт с прогнозом времени, координат и силы ожидаемых землетрясений, предупредив о вероятностном значении оценок. Моисеев вызвал генерала, отвечающего за регион, и передал ему принесенную мной информацию. Но тот, вместо осторожного разговора по телефону, послал на Камчатку шифровку, с просьбой провести активные предупредительные мероприятия.

Шифровка разошлась по войсковым частям, но, вместо принятия необходимых профилактических мер, люди стали в массовом порядке выезжать из мест, упомянутых в моём докладе начальнику Генштаба. Вслед за военнослужащими и членами их семей с насиженных мест снялись гражданские, а за ними в спешном порядке стали покидать свои жилища люди уже по всей Камчатке.

Началась самая настоящая паника. А это было начало 1991 года, когда действия, приводящие к описанным выше последствиям, считались преступлением перед партией и народом.

Мне позвонили из аппарата министра обороны и сказали, что если не будет землетрясений, что по оценкам учёных наиболее вероятно, то я не только распрощаюсь с Генеральным штабом, но и пойду под суд как паникёр и безответственный подстрекатель. Надо сказать, что обстановку ещё больше нагнетали звонки с вопросами и угрозами из ЦК КПСС, правительства, Академии наук и других авторитетных в то время органов.

Позвонил и генерал, отправивший шифровку, «успокоив»: «Крепись, Алексей, плохи твои дела, хуже не придумаешь». Я усмехнулся про себя: «Вот что бывает, когда отмахиваешься от уроков истории — пророком быть очень опасно!». Любому, было понятно, что если землетрясений не произойдёт, то поступят со мной в назидание другим очень жёстко.

И вот настал, в указанный мной же день развязки. Причем вместе со мной погон могли лишиться очень многие, в том числе и генерал, отправивший шифровку. Сижу в своём рабочем кабинете и ещё раз проверяю свои прогнозы. Домой, разумеется, не поехал, решив встретить известия на службе, чтобы успеть, хоть как-то среагировать в случае неудачного исхода. К тому же я хорошо понимал, что ночевать в Генеральном штабе остались многие, чья судьба зависела от качества нашей работы, и им, возможно, понадобится моя моральная поддержка.

Незаметно наступила полночь, затем час ночи — никакой информации. Утомлённый высокой напряжённостью обстановки, часам к двум я задремал в рабочем кресле. И вдруг где-то в четвёртом часу набатом «кричит» моя «кремлёвка». Я вздрогнул. Не торопясь, чтобы успокоить, готовое выскочить из груди сердце, беру трубку телефона, а оттуда, раздирая мои барабанные перепонки, несётся взволнованный голос генерала: «Алексей, там грохнуло!».

Произошло всё, так как было предсказано: в указанных районах с ошибкой по координатам эпицентра всего на несколько километров, с прогнозируемой силой и в названное время произошло первое землетрясение. Точность последующих прогнозов моих сослуживцев меня уже не удивляла, да и люди устали от перенапряжения, навалившегося на них на протяжении нескольких истекших суток.

Немного успокоившись от волнений, я запер свой кабинет и пошёл гулять по ночной Москве…

Но самым «урожайным» выдался все же именно 1990-й год на ведение контрразведывательной деятельности и расследование происшествий в Вооруженных Силах.

В мае 1990 года группа наших экстрасенсов (спецоператоров) работала совместно с сотрудниками КГБ по поиску тайников и явочных квартир агентов зарубежных разведок. Многие из схронов были обнаружены. Однако с одним из них вышла незадача. К явочной квартире невольно оказались привязаны родственники некоторых видных партийных деятелей, которые не имели никакого отношения к шпионской деятельности, но так сложилось, что раскрытие этой явки могло наделать много шума.