Генри Шлезингер - Искусство шпионажа: Тайная история спецтехники ЦРУ Страница 13

Вторая фотокамера была установлена на балконе, который нависал над окном его квартиры. Камера была скрыта в основании балкона и через дистанционно открываемый люк снимала Пеньковского в моменты фотографирования документов на подоконнике. У Пеньковского получались отличные снимки благодаря равномерному освещению через открытое окно, выходящее на Москва-реку, и он даже не догадывался, что кто-то следит за его действиями.

Третий пост наблюдения КГБ организовал на другом берегу реки в жилом доме на набережной Максима Горького, 36, в квартире 59, напротив дома Пеньковского. Оттуда специальные фотокамеры с мощными телеобъективами делали высококачественные снимки действий Пеньковского с «Миноксом» и даже зафиксировали агента за его столом, когда он слушал радиошифровки и записывал передаваемые цифры (последний снимок сделан уже во время следственного эксперимента 16 ноября 1962 г. – Прим. пер.).

ЦРУ в оценках своих оперативных мероприятий после ареста и суда над Пеньковским обращает внимание на отсутствие эффективной спецтехники, особенно для связи с агентом. В Москве его общение с его кураторами было ограничено тайниками и короткими личными контактами. Звонки по телефону с молчанием в трубку были не более чем заранее оговоренными сигналами опасности.

Техника не способствовала ни результативности работы Пеньковского, ни его безопасности. Он стал успешным агентом не благодаря технике, а вопреки ее отсутствию. Официальное положение Пеньковского позволяло ему периодически выезжать за пределы СССР и общаться с кураторами. Без этих личных встреч деятельность Пеньковского не была бы такой успешной.

Уже было понятно, что ЦРУ в 1960-е гг. не имело оперативной методологии, специальной аппаратуры и персонала, чтобы обеспечивать безопасность действий агента в СССР. Отсутствие надежной, скрытой агентурной связи в Москве вынудило и агента, и его кураторов идти на риск, что сыграло на руку КГБ. Вербовка агентов в Советском Союзе не давала бы результатов, если бы КГБ мог быстро их идентифицировать или если бы агенты не могли надежно пересылать агентурные сообщения с важной информацией, к которой имели доступ.

ЦРУ необходимы были средства обнаружения и противодействия наружному наблюдению КГБ, чтобы начинать операции с агентами, которыми, как предполагалось, офицеры разведки будут конспиративно руководить, проводить безопасные сеансы связи, надежно передавать и получать от агента разведывательные материалы.

Это была непростая задача. Фактически потребовались десятилетия, чтобы инженеры технической службы ЦРУ сделали специальные устройства, способные надежно обеспечивать оперативные мероприятия в СССР. Однако захват Пеньковского ознаменовал начало пятнадцатилетнего периода, в течение которого техническое преимущество постепенно переходило к ЦРУ.

Когда Пеньковский предложил себя западным спецслужбам, ЦРУ испытывало в Москве нехватку способов связи с ним. В противоположность этому, советские посольства, консульства, торговые организации и представительства, миссии при ООН, международные организации и пресс-центры по всему миру были заполнены офицерами и осведомителями КГБ и ГРУ, что раздражало «чистых» дипломатов.

Для немногих американских офицеров разведки, которые смогли попасть в Советский Союз, оперативный успех был практически невозможен. Если не удавалось точно установить каждого американского разведчика, КГБ исходил из предположения, что все американцы работали на ЦРУ, пока не было доказано обратное.

Второе главное управление КГБ открывало дело на каждого американца, куда заносился его возраст, род занятий, должностные обязанности, виды деятельности и возможная роль в разведке{113}.

КГБ также вносил в картотеку «ожидаемые виды деятельности» наряду с общими данными об американском гражданине, в том числе ежедневные вероятные маршруты на работу и обратно. Отмечались даже места, где совершают покупки жены американцев, и места, которые они посещают. В дело вносились информация о служебных и личных поездках на спортивные и культурные мероприятия, об осмотре достопримечательностей, а также о занятиях вне работы. В КГБ знали, что отклонение американцев от обычных маршрутов могло означать, что они следуют на встречу с агентом, ищут места для тайника или обрабатывают тайник.

Американцы быстро поняли, что пытаться уйти от слежки, как в шпионских романах и кинофильмах про Джеймса Бонда, не стоит. Любое действия по отрыву от слежки вызывали подозрение сотрудников Седьмого управления Комитета госбезопасности (службы наружного наблюдения – далее НН. – Прим. пер.).

КГБ наказывал своих офицеров службы НН за небрежность, которая приводила к потере объекта во время «плотной» слежки. А провокации, противодействие или намеренное создание трудностей в работе НН могли закончиться для американцев собачьими экскрементами на ручках автомобиля или разбитым ветровым стеклом. Особенно нервировал американских водителей прием, называемый «замок на бампер», когда автомобиль НН следовал буквально в сантиметрах от заднего бампера объекта.

Широко использовались и провокации. Советские граждане, изображавшие из себя разочарованных или жадных чиновников, предлагали информацию, чтобы заинтересовать ЦРУ. Такие личности, в просторечии – «подставы», создавали трудности и отнимали много времени, которое уходило на проверку подлинности этих потенциальных агентов. К счастью для Запада, некоторые из самых эффективных агентов оказались фантастически упорными в своих попытках установить контакт после того, как от их предложений несколько раз отказывались.

Осторожное отношение к добровольцам было понятным, поскольку излишняя доверчивость могла привести к провалу. В 1963 г. бывший офицер Второго главного управления КГБ Александр Черепанов вручил пакет паре американских туристов, посещавших Советский Союз{114}. Мнения сотрудников ЦРУ разделились, был ли материал подлинный или это часть провокации. В то время просто не было никакой возможности сказать об этом факте что-то определенное.

В пакете содержались детали методов наблюдения КГБ. Все материалы были сфотографированы и в конечном счете возвращены советским властям через дипломатические каналы. Черепанов же, уличенный в предательстве, сбежал из Москвы, но был схвачен, тайно осужден и казнен в 1964 г.{115}

«Невозможно понять, почему американцы предали Черепанова, – такова была оценка КГБ. – То ли они подозревали, что его поступок был провокацией КГБ, то ли хотели загрузить КГБ продолжительными поисками человека, который послал пакет в посольство»{116}.

Американцы были под наблюдением даже в их собственном посольстве на улице Чайковского. Это было десятиэтажное здание, построенное в 1950-е гг. как жилой многоквартирный дом в псевдорусском стиле, распространенном в Советском Союзе. А интерьер в виде лабиринта узких залов и маленьких комнат был типичен для советских зданий того времени.

Американские дипломаты переехали в этот дом в 1952 г., когда Сталин приказал перевести посольство подальше от Кремля. Если бы американцы затянули свой переезд, как это сделали британские дипломаты, он, вероятно, и вовсе бы не случился, поскольку Сталин вскоре умер.

Американцы частично реконструировали здание посольства, поскольку, например, электропроводка в нем была проведена еще 1920-х гг. и совсем не подходила для современных электроприборов.

Работавшие в посольстве советские граждане имели доступ почти во все его уголки. Занимая невысокие административно-хозяйственные должности, они сообщали в КГБ информацию относительно личных привычек американцев, а также сплетни. В 1960-е и 1970-е гг. число русских сотрудников превзошло количество американских граждан, работавших в московском посольстве{117}. В советском же посольстве в Вашингтоне, наоборот, не было ни одного американца.

Среди такого количества советских граждан, разумеется, находились информаторы, с которыми иногда случались и курьезы. В течение 20 лет энергичная женщина Валентина руководила парикмахерской и салоном красоты в цокольном этаже посольства. Никто не сомневался, что она сотрудничала с КГБ, и при расследовании одной из операций КГБ следы привели к ней. Валентина была мгновенно уволена и потом появилась в посольстве лишь один раз, когда группа ее американских клиентов устроила прощальный вечер{118}.

В дополнение к вездесущим информаторам, за персоналом посольства велось техническое наблюдение, которое было обнаружено в 1963 г. Перебежчик сообщил ЦРУ, что посольство опутано подслушивающими устройствами, и это подтвердила техническая команда, посланная на поиски «жучков». Большинство американских дипломатов были под контролем и дома, и на своем рабочем месте. Никакие тайны, личные и профессиональные, нельзя было скрыть от КГБ.