Евгений Рудашевский - Намаскар: здравствуй и прощай (заметки путевые о приключениях и мыслях, в Индии случившихся) Страница 13

К девяти часам сознание моё окрепло, и я позволил себе заняться Дневником. Одолевая хилость и повторную тошноту, вытягиваю эти строки. Надеюсь завтра, вопреки лихорадке, осмотреть Бодх-Гаю.

Чувствую, что жар сейчас усиливается.

Даже 39 °C не удержат меня в монастыре. Стоило сюда ехать, чтобы вместо Махабодхи интересоваться только своей влажной простынёй?!

Что осталось мне, кроме хорохорства?

На 22:30 завтрашнего дня назначен наш поезд в Калькутту. Так что, пусть малыми переходами, с частым отдыхом, но городок этот мы должны узнать.

В комнате наконец возобновили электричество – перебои здесь частые, как в Бенаресе. Я могу выключить фонарь; так или иначе, на сегодня всё сказано. Для большего нет сил.

22.07. Бодх-Гая

(Высота храма Махабодхи – 51 метр (17-этажное здание). Индусы верят, что Будда был одним из воплощений Вишну, поэтому приходят сюда молиться вместе с буддистами.)

Новый день выдался иным. Улучшилось всё: самочувствие, настроение, погода.

От вчерашних болей осталась лишь слабость – мягкая, ватная, отчасти уютная; торопиться нам было некуда, и мог я гулять не спеша.

Вчера выпил я четыре литра воды, но пищи не видел никакой. Тем не менее голода поутру не испытал. Завтрак был простым: пиала овсяной каши на воде, и только.

Бодх-Гая – городок маленький; низкодомный, по окраинам – хиженный. Всё здесь сошлось к древнему Махабодхи и устроенным поблизости от него монастырям: тибетскому (в котором мы жили), бутанскому, китайскому, тайскому, вьетнамскому, бирманскому и японскому. Средоточие буддизма; впрочем, буддизм по этой поре обозначен не так обильно (сезон паломников начнётся к зиме).

Статуэтки Будды, Тары, портреты Далай-ламы. Неспешная торговля платками, футболками с буддийской символикой. Здесь спокойнее, чем в предыдущих городах, меньше шума; объяснить это можно и малой населённостью Бодх-Гаи.

По главной улице торопятся моторикши, автобусы. Из машин по громкоговорителю зачитывают проповедь. Оранжевых здесь много; они неизменно босы, но оголтелости в них не чувствуется. Оранжевые семьи: мужчины в очках, женщины с чистым лицом. Здесь шиваисты иные. Оля тем не менее по учёности неприятной идёт в должном расстоянии от них, в сосредоточенности.

Нищие здесь не так навязчивы, они только обозначают свою бедноту словами: «Hello, sir» и протянутой рукой. Улочки в Бодх-Гае грязны, но нет в них такого скопления отходов, как в Бенаресе.

В магазинах под полками, в ресторане под столиками мы видели мышей, но удивления или негодования от этого не случилось. Привыкли.

На торговой площадке перед Махабодхи ползают уродцы, калеки – с заломанными ногами, с вывернутыми руками, с выжженными глазами. Такой может лежать недвижно, будто чёрный паук, перед пустой миской, но завидев туриста, вздёргивается, раскидывает по сторонам конечности свои – пресмыкается вперёд, за возможным подаянием. Слепые лежат почти без движений – стонут, причитают.

Сам Махабодхи, усаженный среди зеленеющих деревьев, необычным оказался. Собрано в нём что-то модернистское, точнее – футуристическое. Построен он был не менее 2000 лет назад; удивительно. Космический корабль, никак иначе. Стены – серые, составленные будто бы из металлических пластин. Углубления, словно бы устроенные для проводки и схем. Долгие каналы оптоволоконной связи, симметричные тиристоры, загогулины конденсаторов, плоские реле и переходники… Чудесный храм, мечта фантаста. Каким же чудом был он для Александра Каннингхема (директора Археологической службы Индии, чьим настоянием Махабодхи был восстановлен от заброшенности)! Ещё бо́льшим чудом был он для людей древних – сколько таинственного, могучего представлялось им в верхних этажах храма?! Затаённость, непостижимая для обывателя, укрепляет религию, ведь ждут в ней знания о тайнах Вселенной, иначе зачем бы религии такой существовать. Люди смотрели на недоступные им святилища, трепетом, страхом преполнялись; «тут виден только ящик, наша овечка сидит внутри». Печальное, но удивительное время. Тогда «в каждом доме жил домовой, в каждой церкви – Бог…»

В храме для просмотра открыт лишь первый этаж – тесная комнатушка со статуей Будды. Подъём лестничный перекрыт. Статуя кажется нелепой – чересчур цветастой (нелепы розовые губы и фон из синего ковра), но это не мешает паломникам часами лежать перед ней в молитвах глубоких, дурманящих.

За храмом – отгороженное дерево Бодхи. Оно выращено из отростка от отростка от того дерева, под которым Сиддхартха Гаутами некогда «просветлел». Произошло это зде́сь (так указано на табличке); исходное дерево давно погибло. Паломники фотографируют друг друга молящимися на фоне храма и уставленных тут камней с отпечатками от стоп Будды. То, что отпечатки эти получились именно в камне, удивляло не так крепко, как проявившиеся в них украшения и то, что отпечатки эти – полуметровой длины.

От дерева и следов Будды охранники настойчиво гнали попрошаек, нищих. Гнали палками.

Во всяком индийском городе нас нередко утомлял какой-нибудь тихий преследователь. Показывал сторонние интересы, но ритм нашей прогулки повторял откровенно. Новый сопроводитель отыскался в саду при Махабодхи. Был он с нами двадцать минут; потом, так и не объявив своих чаяний, пропал. Странные люди. Подобной слежкой мы уже не беспокоимся.

В саду перед храмом – тенистые деревья; сотни ступ [23] , статуй, и всё это культовым считается, всему этому молитвы отданы и почёт. Некоторые из буддистов (их здесь увидеть можно разных: от худых и тёмных из Вьетнама до обильных в теле и светлых – из Японии) стелют коврик в любом понравившемся проходе и начинают по нему вытягивать поклоны, шепчут мантры. Поблизости – суета белок, муравьёв, туристов, монахов; молитвам это не мешает. Здесь, словно заговорённые, выгуливаются от столбика до столбика ламы, которым утомительное однообразие не то покаянию, не то размышлению служит.

В стороне ото всех, под старым деревом, нам улыбнулся охранник. Он пытался продать нам лист с дерева Бодхи. Не желая скупать палую листву, я всё же спросил о цене. 60 рублей. Недорого. Позже ко мне от дерева Бодхи (точнее, от дерева из отростка от отростка от дерева Бодхи) сорвало листок. Упал в метре от моих ног. Не думал я поднимать его. Но когда заметил, с какой резвостью к листку этому сдёрнулись сразу три паломника, сообразил ценность его и выказал ловкость – изогнувшись, схватил паданок наперёд всех. Сохраню его для воспоминаний.

Погода устроилась славная. Облака спрятали солнце, отчего не было жары, но светло было вполне. Я потел обильно – выходили вчерашние литры.

Вокруг храма тянулись балюстрады с барабанами – провернув один, можешь зачесть себе в прочтение написанную на нём молитву [24] . От сильного толчка крутится барабан не меньше пятидесяти раз, а барабанов таких тут больше сотни; значит, поломник может без сомнений принять на себя в день несколько тысяч прочитанных мантр – и нет важности разуметь, что же такое в точности на барабанах указано. Главное, чтобы помыслы были чистыми. Желая карму свою почистить, занялись мы кручением барабанов – круг сделали полный, но тогда узнали от одного из монахов, что идти надлежало по часовой стрелке (мы шли – против). Так что нам не зачлось.

В стороне от Махабодхи – пруд, заросший тесно ряской, но обитаемый сполна (по размерам – не больше двадцатипятиметрового бассейна). Здесь легенды указывают медитацию Будды, при которой от ливня укрыл его змей своим телом широким. Скульптура в центре пруда поставлена соответствующая; змей – такой же рыночно-пёстрый, как Будда в Махабодхи; формами похож на чудище из китайских мультфильмов [25] . Удивителен кич такой в близости других, менее выделенных, но приятных по цвету и обработке скульптур (расставлены они по саду, в кустах спрятаны).

Осуждение такое нельзя повторить о могучем Будде, выставленном за японским монастырём (полтора километра от Махабодхи). Нам приглянулся он ещё издалека. Серый гигант с воинственным лицом. Ограждение за спиной Будды ощетинилось осколками твёрдого стекла (они были закреплены в бетон) – подобное я видел только в концлагерях. Ограду такую здесь, подле памятника, объяснить нам не сумели даже монахи нашего тибетского монастыря (равно как не сумели они указать, отчего стопы у Сиддхартхи выросли столь большие).

День закончился прогулками по монастырям, из которых японский понравился нам больше прочих – своим приятным, чистым видом.

…

Перед отъездом на вокзал у нас с Олей обозначилась одинаковая температура в 36,9 °C. Причин этому мы не знаем. Олю потягивает слабой тошнотой.

В 20:30 я вышел искать моторикшу. 115 рублей. В 21:00 мы уже сидели на перроне.

…

Вычитал сейчас (в поезде) анекдот индийский: «Нищий мужчина стоял на углу Парковой улицы в Калькутте; он протягивал две руки, и в каждой – чаша. Прохожий бросил в одну из чаш монету и спросил: «Зачем тебе вторая чаша?» Ответил ему нищий: «Бизнес мой в дни последние хорошо идёт. Вот и решил я филиал открыть [в оригинале – branch office]» {19} .