Виталий Аверьянов - Стратегия Русской доктрины. Через диктатуру к государству правды Страница 13

Что будет означать Собор XXI века?

Он не столько заменит собой, сколько упразднит Федеральное Собрание вместе с самим принципом разделения властей. Президент при этом не станем государем, однако он может стать чем-то вроде «отца отечества», выпестовавшего органические государственные формы.

Законодательством займутся не говоруны, сумевшие убедить спонсоров дать денег на избирательную кампанию, а профессионалы. Профессионалам можно будет указать сверху (от Президента, от правительства, от Собора), какие законы нужны стране. Во-вторых, государство будет рекрутировать элиту по принципу более способных, а не по принципу вотчинному (когда верховная власть окружает себя «своими человечками», а те окружают себя вновь своими и так без конца) и мобилизовывать нацию для решения первостепенных государственных задач.

На Соборе будут представлены следующие политические крылья.

1. Православное народничество (сегодня это линия Глазьева). В данном направлении будет сочетаться духовный пафос русской традиционной этики и пафос русского «народничества», широкого общественного движения XIX века, впоследствии одухотворившего, наполнившего конкретным этнокультурным содержанием политику большевиков в том, как они строили новую советскую «народную» культуру. Идеологически это направление может быть определено как фундаментализм социальной правды. В этом главное содержание народничества (этого содержания как раз была лишена «Народная партия» Г. Райкова, которая пыталась эксплуатировать культурологический образ «народничества»). По мысли Рогозина, это направление во многом напоминает лейбористскую идеологию, однако, с глубоко российской спецификой. Если сегодня своей центральной задачей это направление видит в том, чтобы ограничить зарвавшиеся корпорации в их несправедливом отношении к общенациональным богатствам, то в будущем заботой его станет обеспечение «классового мира», гармонии сословий (совершенно не «левое» идеологическое направление, несмотря на устойчивые и упорные мнения о блоке «Родина» нынешних аналитиков).

2. Державничество (империализм), ассоциирующийся сегодня в наибольшей мере с линией Рогозина. Это направление будет представлять фундаментализм традиционной российской государственности, собирательницы земель и покровительницы народов, России как собора племен и вер. В основе имперской системы ценностей будет лежать приоритет не количественный (перевод и пересчет людей, племен и традиций в деньги, киловатт-часы и т. п.), а духовно-политический. Экономическая целесообразность, о которой столь рьяно говорили Чубайс и Кох, в этой перспективе оказывается ценностью служебной. В имперской экономике никого не будет волновать, сколько процентов от экономики Великороссии составляет экономика какой-нибудь другой Руси. Каждый атом империи обладает абсолютной ценностью, каждый гражданин империи – носитель неприкосновенности и чести Великого Рима.

К сожалению, в нашумевших теледебатах с Чубайсом Рогозина мы этих положительных программных мыслей от него не услышали. Но всему свое время, неофундаменталистам тоже нужно время, чтобы осознать себя в новой роли и в новой еще только складывающейся ситуации.

В империи никого не будет волновать, сколько процентов от экономики Великороссии составляет экономика какой-нибудь другой Руси. Каждый атом империи обладает абсолютной ценностью, каждый гражданин империи – носитель неприкосновенности и чести Великого Рима. При этом сострадать всем остальным должны не только империалисты, не только русские, не только православные, но и сами «остальные».

3. Евразийское крыло как коалиция культурных автономий и корпораций, станет еще одним полноценным направление новой российской политики. В разные периоды государственного строительства оно может быть более окрашено в религиозные и местно-национальные тона, а может быть менее в них окрашено. Главное, что разногласия между фундаменталистскими силами, между корпорациями решаются в соборе не по принципу голосования, а по принципу взаимопроникновения и взаимосострадания. Сострадать всем остальным должны не только империалисты, не только русские, не только православные, но и сами «остальные» должны сострадать друг другу и «титульным», «первенствующим» народу, вере и государственности. Это означает, что нагрузки и тягла должны распределяться справедливо, что перегрузок на становой хребет цивилизации быть не должно.

Фундаментализм социальной правды, государственный фундаментализм как в его идеократическом, так и в бюрократическом измерениях, традиционные религии, национальные фундаментализмы, корпоративные и местные уклады могут найти свое примирение только в имперской системе координат.

Империя не тождественна монархизму, главным в ней является аристократическая составляющая, из которой империя черпает силы для собственного обновления и ответов на вызовы со стороны других цивилизаций. Монархизм можно рассматривать как внутреннюю возможность имперского направления. Внутри имперского движения он должен созреть, на сегодняшний день он слишком оторван от жизни, чтобы рассматривать его в качестве политически перспективной темы. Однако созревание монархической идеологии может произойти гораздо быстрее, чем это сейчас кажется, поскольку сама монархическая традиция является самой разработанной из всех наших политических традиций.

Религиозный фундаментализм (преимущественно православный и исламский) в России после 1991 года несколько окреп, однако, по существу, он остается по историческим меркам чрезвычайно слабым. Очень важно отметить, что фундаментализм представляет собой существенную черту этих религиозных традиций (неслучайно, в своих словарных значениях понятия «православие» и «фундаментализм» почти совпадают). Его место и роль в политической жизни России очень малы (пока он не представлен напрямую ни в парламенте, ни в исполнительной власти), тогда как авторитет традиционных религиозных институтов в обществе непропорционально высок, что признают даже атеистические и антифундаменталистские аналитики.

Спасение национальных, религиозных, корпоративных фундаментализмов в России – вступление в коалицию друг с другом, завязывание в дружественные узлы интересов друг друга. Собственно, развитие России стоит перед одной-единственной альтернативой: либо усугубление противоимперской, навязанной извне стратегии, в результате которой фундаментализмы российской цивилизации расходятся, окружаются изолирующей оболочкой, нейтрализуются и враждуют в атмосфере своего рода ценностной анархии; либо восстановление имперского союза, имперской коалиции фундаментализмов, в результате чего выстраивается их иерархия, позволяющая всем фундаментализмам играть позитивную конструктивную роль в развитии государства и реализовать свой творческий, ценностный потенциал.

Следует заметить, эта реализация будет протекать не в эксцентричных и экспансивных, а умеренных и гармоничных формах – фундаментализм в империи уравновешен и взвешен, тогда как вне империи он превращается в сепаратизм и терроризм. Империи не свойственны экстремистские методы политической регуляции, поскольку империя по определению является собором разных миров, культурой общежития различных традиций. Империя допускает (как Бог «попускает») инаковость веры, инаковость культурной специфики своих подданных. Она воспитывает их в духе уважения к соседям и собратьям по империи. Разрушители империи, напротив, всегда эксплуатируют чувства отталкивания по отношению к дальним родственникам и соседям, нагнетают противоречия и несоответствия до степени невозможности жить вместе, творить общую судьбу. Для этого они используют и религиозные, и этнические, и языковые различия. Империя обращает в силу и очарование то, что анархия и сепаратизм выдают за слабость и безобразие. Это два принципиально несовместимых стиля мышления.

О неизбежности репрессий[10]

Чиновник легко переживает любую революцию и любые репрессии, однако на этот раз мутация его социальной роли зашла слишком далеко

В России нет «граждан» и еще долго не будет. В России есть «обыватели». (…) Доверить «обоз с драгоценностями», каковому подобна Россия, да и всякое государство, – невозможно «обывателю». (…) Чиновник есть «гражданин по найму»…

Русская бюрократическая машина всегда вызывала в обществе зуд «революционности». Перестройка началась борьбой с бюрократизмом, обличением бюрократии подпитывались и радикальные и нигилистические настроения XIX века. В ключевые эпохи преобразований проблема чиновничества и его ротации (перетряски, «чистки») всегда стояла на повестке дня. В настоящее время мы подступаем к тому же гордиеву узлу нашей социальной реальности: нынешняя управленческая система вопиюще неадекватна государственным задачам, которые вскоре встанут и уже встают перед нами. Дело даже не в коррупции, а в той вялости, безынициативности, отсутствии гражданского пафоса и веры в Россию, которая необходима управленцу для участия в организации больших стратегических проектов. Наш чиновный аппарат носит характер не мобилизующего, а демобилизующего класса.