Валерия Алфеева - Паломничество на Синай Страница 13

Другие чудесные камни — разрезанные пополам правильные шары и овалы голубовато-опалового цвета в охристой шероховатой скорлупе: их вскрытые сердцевинки изнутри сверкают прозрачными кристаллами.

Я держу в руках тяжелые полусферы, и смотрю, как солнце высвечивает узорные белые и опаловые на голубом ободки вдоль их края, искрится на гранях кристаллов. Миллионы лет был скрыт этот камень в толще земли, пока его не откопали, или не вымыл бегущий с горы поток. Для кого же сотворена его красота? Только Сам Творец видит ее всю сразу — в глубинах морских и в земных безднах — и радуется ей. А она таит одно из Его имен.

Так сокрыт в человеке — под жесткой земной оболочкой, под напластованиями греха и зла — сияющий образ Божий. Господь видит его и потому знает другого человека, чем окружающие, чем знаем себя мы сами. И обращаясь к нам, называя по имени, Он проходит сквозь все тяжелые и темные пласты — в эту светящуюся сердцевину.

Это неизреченное имя — логос, божественное слово, брошенное в землю семя, из которого прорастает жизнь и судьба. Это тайное имя — уголь под золой, под дыханием Духа разгорающееся в пламя. Это стрела, уязвившая нас бессмертной любовью и мукой. В недосягаемой красоте и совершенстве Возлюбленного — источник благодарной радости о Нем и покаянного плача, в Его бесконечности — причина бесконечной жажды…

— В этой расселине Господь сокрыл Моисея…

Николай подвел нас к скале, на которой мы встречали рассвет, и показал наклонную трещину за отдельной оградой…

Уже начертаны заповеди на скрижалях Завета. Моисей взошел на Синай, осененный облаком славы Господней, и провел на горе сорок дней. Он введен в неизреченные созерцания — нерукотворного ковчега и скинии, в которых является Бог, и получил повеление воплотить увиденное в символы, весомость и зримость золота, пурпура и виссона.

…И говорил Господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим…

О чем же еще он может теперь просить?

Моисей сказал Господу: …если я приобрел благоволение в очах Твоих, то молю: открой мне путь Твой, дабы я познал Тебя… И сказал Господь Моисею: и то, о чем ты говорил, Я сделаю; потому что ты приобрел благоволение в очах Моих, и Я знаю тебя по имени.

Моисей сказал: покажи мне славу Твою.

И сказал Господь: Я проведу пред тобою всю славу Мою, и провозглашу имя Иеговы пред тобою; и, кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею.

И потом сказал Он: лица Моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых.

И сказал Господь: вот место у Меня: стань на этой скале;

Когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы, и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду.

И когда сниму руку Мою, ты увидишь меня сзади, а лице Мое не будет видимо.

И Господь еще много раз явит Моисею эту славу — в словах Завета, в облаке и столпе облачном над скинией во время странствия по пустыне, в процветшем Аароновом жезле, и наконец в Сыне Своем — Превечном Свете, Сиянии Славы Отчей…

Хорив

Спускались по другой дороге, по выбитым в граните высоким ступеням: их и можно сосчитать только на этом пути. Но слава Богу, что не его выбрали ночью. Даль сглаживала подробности, а вблизи следы первозданного хаоса поражали невиданными формами. Из глубины ущелья по сторонам узкого прохода поднялись монолитные скалы с огромными впадинами, похожими на перевернутые набок чаши, или округлыми и гладкими сквозными проемами, сквозь которые голубело небо, — словно во вздыбленной когда-то лаве остались пустоты. Казалось, что мы переходим из одного пространства в другое, напоминающее о неисчислимом множестве миров, сплавленных в нашем едином земном пространстве. Они заставляли останавливаться в удивлении, восхищали и ужасали.

Из узкого прохода неожиданно вышли на каменное дно долины, окруженной горами. Неправдоподобно синело озерцо, обведенное по краю полоской зелени, и высоким шпилем зеленел кипарис. Под ним прямоугольником крепости в малых размерах стоял опустевший скит.

Николай извлек из кармана подрясника связку ключей, — мы подошли к оштукатуренному и побеленному сооружению без окон, похожему на сарай. Эти стены ограждали пещеру, в которой после сорока дней и ночей пути остановился предшественник синайских отшельников — пророк Илия. Он, низводивший божественный огонь на жертву истинному Богу, чтобы посрамить жрецов Ваала, убегает от гнева Иезавели в пустыню Иудейскую. И, засыпая в изнеможении под можжевеловым кустом, просит смерти: …Довольно уже. Господи, возьми душу мою. Но Ангел Господень касается его, ставит у изголовья кувшин с водой и кладет лепешку: Встань, ешь; ибо дальняя дорога пред тобою.

В этой пещере у горы Божией Хорива было к нему слово Господне, и сказал ему Господь: что ты здесь, Илия?

Он сказал: возревновал я о Господе, Боге Саваофе; ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники, и пророков Твоих убили мечем; остался я один, но и моей души ищут, чтоб отнять ее.

И Господь отвечает на все вместе — на молитву одинокой души, на ее смертную усталость:

Выйди и стань на горе пред лицем Господним. И вот. Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом;

но не в ветре Господь. После ветра землетрясение;

но не в землетрясении Господь.

После землетрясения огонь; но не в огне Господь. После огня веяние тихого ветра.

Бог отвечает с наибольшей полнотой — вечно таинственным и вечно новым явлением Своим, тихим освежающим дыханием любви.

В том светозарном круге вечности, в которой нет ни начала, ни времени, ни конца, как отстоит это явление от видения Илией Господа в свете Преображения?

Часовня еще заброшенной и бедней, чем на вершине Синая, — и лучше бы не было в них никаких украшений. В пещере за алтарем может поместиться только один человек. Отцы поочередно прошли туда и, преклонив колени, поставили по огарку, найденному на подсвечнике. Благословили и меня пройти краем алтаря; и я коснулась губами стены пещеры и поставила свой огарок, — больше нам нечего было принести величайшим из пророков и причастников Славы Божией.

…Сразу же после явления Илие во гласе хлада тонка Господь отправляет его в обратный путь — с повелением помазать царей над Сирией и Израилем. Зачем же было так далеко идти? Разве не мог пророк совершить это, не выходя из пределов израильских? Теми же остались Иудейская и Аравийская пустыни, — но, очевидно, после сорока дней поста и жажды, после долгого следования по глаголу Божию в неведомую страну что-то изменилось в самом пророке, и только здесь и теперь он смог принять еще более высокое повеление.

Не то же ли было и с евреями, обреченными проделать всего две длины такого пути, но уже за сорок лет, — пока не умерли все, кто нес в себе даже память о земле рабства…

Вода из глубокого колодца у кипариса чиста, легка и холодна. Может быть, и Илия или Моисей утоляли жажду из этого источника после сожженной солнцем пустыни, где нет рек, и только зимний дождь, поздний и ранний, проходит ливнями, обрушивается водопадами и без следа поглощается растрескавшимися камнями или песками. Опаленными губами, пересохшей гортанью ощущаешь в пустыне вечную тему жажды.

Простираю к. Тебе руки мои; душа моя к Тебе, как жаждущая земля.

Скоро услышь меня, Господи, дух мой изнемогает; не скрывай лица Твоего от меня, чтобы я не уподобился нисходящим в могилу…

Миновали озерцо, перекрытое на стоке запрудой и мостиком. И скоро подошли к самому узкому месту: здесь проход между двумя обрывами перекрывала арка ворот, вытесанных еще при Юстиниане из того же камня, что и скалы. Это были известные по всем описаниям Врата в небо.

В прежние времена паломники повторяли путь евреев — от Египта, через Суэц и пустыню Сур к Эль-Тору — древней Раифе, или, повернув к востоку раньше, через вади Фаран — к Хориву и Неопалимой Купине. Услышав в себе некий таинственный зов, шли, подвергаясь опасностям от зноя и диких зверей, нападавших на караваны бедуинов, жгучего хамсина, покрывающего песчаные равнины останками людей и верблюдов. И, если удавалось благополучно завершить путь, благодарили Бога, несколько дней говели в монастыре, исповедовались, оставляя у подножия Святой Горы груз греха, причащались. И потом уже — омытые, освященные — переступали запретную некогда черту… А у этих ворот на хребте Хорива, перед подъемом на Синай и пик Моисея, — сидел монах, благословлявший на восхождение только тех, кто исполнил древний обычай, или исповедующий тех, кто почему-либо не успел это сделать.

Зато теперь туристы с комфортом прилетают из Америки, Японии, Австралии и всех прочих стран, кроме России, прямо в аэропорт Санта-Катарина; освобождают бумажники от избытка долларов в муниципальной гостинице, и, отдохнув после обильной трапезы, возносятся верблюдами на Хорив. А по краям дороги на покореннную священную высоту остается множество банок от пива, которым привычно утоляется жажда. Потом, в течение двух часов по утрам, когда богослужение закончено, и храм безмолвен и пуст, их большими группами приводят в монастырь на экскурсию, и они фотографируются здесь, как и на фоне Гроба Господня или Голгофы… На переднем цветном плане — сытые улыбающиеся мистер X. с супругой, на заднем — распятый Христос.