Александр Щипков - Соборный двор Страница 13

Нельзя не отметить педагогическую активность смоленской епархии, однако, успех этой образовательной деятельности невелик. Руководство смоленского Земского движения в 1998–1999 годах провело среди учащихся средних школ ряд социологических опросов, посвященных проблемам патриотического воспитания и религиозного образования.

Опросы показали, что большая часть учащихся недовольна появлением религиозных дисциплин в школе. На вопрос «следует ли вводить в школе Закон Божий» 51 % городских школьников ответил отрицательно, 15 % – положительно. В сельских школах разрыв между противниками и сторонниками религиозного образования оказался еще выше. Против – 54 %, за – всего 8 %. Меньшинство школьников, поддержавших идею религиозного образования, выражают неудовлетворение культурно-нравственным состоянием российского общества, в целом поддерживают демократические европейские ценности и связывают свое будущее с бизнесом.

Одновременно школьникам был задан вопрос: «Благотворно ли патриотизм действует на развитие российского общества?». Подавляющее большинство ответило утвердительно: 74 % городских школьников и 65 % сельских. Отрицательный ответ дали 5 % городских и 2 % сельских учеников.

Опрос показал, что смоленская молодежь поддерживает патриотические настроения, но не связывает их с религией. Если они и поддерживают православие, то только как традиционную веру, как один из элементов национальной истории. Опираясь на данные, полученные смоленским Земским движением, можно предположить, что со временем патриотически настроенная часть общества, все меньше нуждаясь в православной поддержке, будет искать опору в иных идеологических концепциях.

Епископ и муха

1999, май. Публикуется впервые.[5]

В некотором царстве, в некотором советском государстве жил был епископ. Имя его я запамятовал, но точно помню, что был он человеком добрым. И умным. И от этого много страдал. Территория епархии, на кафедре которой ему довелось пребывать, была огромной. А церквей там было – раз, два да обчелся. Власть в ту пору была крепкой, начальство принципами не поступалось, как принято нынче, и епископу всегда показывали его место. Место это находилось на краю города, в деревянном домишке, который назывался довольно внушительно – Епархиальное управление. Управлял же епархией специальный государственный чиновник, которого называли страшным словом – «уполномоченный». Уполномоченный презирал епископа и вмешивался во все его дела. Епископ уполномоченного побаивался и в узком кругу язвил: «Уполномоченный упал намоченный». Намоченному уполномоченному доносили на епископа прямо из узкого круга. И уполномоченный готовил новые каверзы. А епископа одолевала мечта-идея. Епископ мечтал перехитрить безбожную власть и взять ее не количеством, а качеством. И для того епископ рукополагал в священники молодых ребят с высшим светским образованием…

Саша Цветков никогда не прятался от комсомольского патруля. Он любил стоять в центре храма, и владыка заметил, что сегодня на «мир всем» юноша не склоняется, а наоборот, слегка откидывает голову назад и медленно кладет крест. Саша вглядывался во Всевидящее око над царскими вратами и улыбался. Вчера он решился уйти из лаборатории и дал владыке согласие на рукоположение. Саша, Саша, повторял епископ, что проку от твоей физики-кибернетики, если она Троицу объяснить не способна.

Саша стал священником и уехал на приход в село Первомайское. Дыра дырой. Оттого – спокойно. Никто тебя не мытарит. Колхознички хоть и не верят, но батюшку не обижают. Одно плохо – Любу на работу не берут. Жену. Ни в школу, ни в библиотеку. Деток Господь не дал. Она тоскует. Просит вечером: Саша, почитай мне вслух про карлика из Плодомасова. Саша берет с полки красного цвета томик и читает. Он любит свою Любу и жалеет. Он и колхозников жалеет. И владыку. Владыка плох стал. Говорит, что новые порядки непонятнее старых. Бранит коммунистов, бранит демократов. Ворчит с утра до ночи. Ну да… что ж тут лукавить. Скажем прямо – запил владыка под старость. И сильно запил. Нашлись из узкого круга доброжелатели – патриарху сообразили доносик, а в местной газетке статейку под псевдонимом тиснули. Заголовок броский – что-то вроде «Служил владыка за пол-банки».

В общем, владыку отправили на покой. Прислали нового. Молодого. Никона. И началось… Чистка. Одним словом – перестройка.

Времена новые. Монетаристские. Никон после десятилетки бухгалтерские курсы кончал. В монетаризме смыслит. Требует налоги с приходов увеличить, цены на крещения-отпевания поднять и на бедность прихожан не ссылаться. Нет бедных приходов, повторяет, есть ленивые попы. А особенно ленивы – образованные, которые книжек поначитались. Бездельники, мать их…

От старого владыки библиотека осталась. Мережковский, Мейендорф, Ильин. Всю эту умность Никон приказал собрать в кучу и сжечь за гаражами. Да поосторожней. Неровен час гараж спалите. Вместе с фордом. Никон любит, чтоб на форде ехать. С музыкой. Любимый ансамбль – «На-На». И музыка у них приятная, и парнишки. Парнишки приятные. Чистенькие.

А ленивых образованных попов Никон отправил в заштат. Сразу десятерых. Нечего с ними валандаться.

Дела в епархии пошли на лад. Никон дал интервью главной областной газете, в которой объяснил, что епископ – это наместник Бога на земле и предложил губернатору поделиться властью. Ему – светскую, а епископу – духовную. Губернатор – Эдуард Шварц – согласился и даже приехал к Никону на ужин. Особенно губернатору запомнился последний тост. Пьяненький епископ, по пушкински откинув руку с хрустальной рюмкой, грозно посмотрел на икону Спасителя и врезал: «Ты, кто Ты такой? А? Молчишь? А я – е-пис-кап!».

Эту икону Спасителя привезли как раз из Первомайского. XVII век. Духовная ценность – колоссальная. Что ей в деревне болтаться. И этот физик тощий, отец Александр – хорош. Спорить начал. Мол, бабки от большевиков эту икону прятали, сохранили. Вот и молодцы, что сохранили, для церкви сохранили. Не для себя. Владыке лучше знать, в каком дому ей висеть. А к Александру мы завтра с комиссией поедем. По снежку.

…Светало. Прихожане нестройно пели «Верую» и с надеждой на солнце поглядывали в окна. Солнца не было. «Во святую, соборную и апостольскую Церковь…» Слова молитвы замерзали вместе с паром и градинками постукивали по деревянному полу. Единственная исправная печь в алтаре дымно пыхтела, как астматик. Владыка ежился, хмурился. Члены комиссии вслед за ним тоже хмурились. Тучи сгущались над головой отца Александра. Некстати вспомнил, как в университете на защите диплома уронил на пол очки. Стекла – в разные стороны. Он пытался сгрести их руками в кучку. Профессор Шкадов засмеялся: «Что, Саша, слабо без глаз защищаться?». Вдруг послышалось жужжание. Откуда-то из-за печи медленно поднялась проснувшаяся муха. За ней вторая. Они сонно парили над Никоном, словно два крошечных вертолетика. Иподьякон улыбнулся и громко, в расчете на владыкины уши, шепнул: «Грязновато тут у вас, отец Александр».

К концу службы похолодало. Один из жужжащих вертолетиков упал. Прямо на престол. Возле чаши. Подергался немного, потрепыхался и затих. Кощунство налицо. Епископ осклабился. Он любил шутить: «А что, отец Александр, скажи-ка ты мне, кто сейчас посреди нас? Христос или муха?».

Отец Александр стоял на амвоне с чашей в руках. Последний раз.

«Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от нихже первый есмь аз. Еще верую, яко Сие есть Самое Пречистое Тело Твое и Сия есть Самая Честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися Пречистых Твоих Таинств, во оставление грехов и в жизнь вечную. Аминь.»

На следующий день отец Александр был запрещен в священнослужении. Бездетная матушка Люба плакала. Саша прижал ее к себе и спросил: хочешь, почитаю тебе вслух?

Про Ахиллу?

И про Ахиллу, и про Савелия и про всю нашу православную плодомасовскую жизнь.

Архимандрит Зинон: «Я более не хочу жить враждой»

Опубликовано: Кестонская служба новостей, 16 июля 1999 г.

В ноябре 1996 года, архиепископ Псковский и Великолуцкий Евсевий (Савин) запретил в богослужении известного иконописца, лауреата Государственной премии России (1995) архимандрита Зинона (Теодора) на том основании, что он причащался с католиками на мессе, которую отслужил в Пскове в Мирожском монастыре итальянский католический священник, директор Центра «Христианская Россия» Романо Скальфи.