Дмитрий Куликов - Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию Страница 14

Англия выработала собственную философию, оппозиционную магистральной линии развития европейского идеализма, идущей от Древней Греции через христианский монотеизм к немецкой классике и далее к марксизму и постмарксизму. Британский эмпиризм и агностицизм стал основой государственной демократической идеологии – краеугольного камня Американской революции и конституции. Так, Джон Локк – один из социальных инженеров-проектировщиков государства в США. В отличие от Платона он был лично успешен.

Британия внесла свой вклад в Реформацию и раскол Католической церкви созданием независимой Англиканской церкви, которую возглавляет не иерарх, а глава государства, что доводит протестантскую революцию до логического конца. Это привело впоследствии к развитию, прежде всего, в британской Америке не антиклерикальной атеистической веры, как на родине Просвещения Франции, а к размножению сект и захвату нового колониального пространства гонимыми на континенте еретиками.

Именно США создали конституцию как элемент государственного устройства, воспринятый в качестве цивилизационного стандарта сначала в Западной Европе и уже через нее навязанный России.

Британия и ее исторический наследник, преемник и продолжатель США сформировали полностью альтернативный русскому способ освоения территорий, предполагающий полное искоренение или порабощение живущих там народов, доведя до совершенства, собственно, западноевропейский способ. Россия в отличие от европейцев, ставших американцами, не освобождала для своей «крови» и культуры территории, а укрепляла жизненные ресурсы населяющих ее народов. Повторить «успех» США в зачистке жизненного пространства, необходимого для создания государственной территории в сопоставимом масштабе, в самой Западной Европе попыталась лишь гитлеровская Германия.

И не случайно Иван Грозный, фактически создавший Российскую империю, стремился к династическому браку именно с английской короной, а не с какой-нибудь другой. В постримской и поствизантийской европейских цивилизациях по сей день никогда не завоеванными и не покоренными остались только два сверхгосударства: империя Британии – США и Русская империя. Трудно назвать это исторической случайностью.

Корни русофобии

Русофобия – это патологические страх и ненависть, имеющие характер психической проблемы и соответствующие клинические проявления. Это синтетическое историческое явление, порожденное долговременной геополитической и цивилизационной целевой установкой на ликвидацию Руси и России и регулярными неудачами в достижении этой цели. С западной русофобией бессмысленно бороться, пытаясь изменить, улучшить «имидж», «репутацию» нашей страны, поскольку сама русофобская аргументация иррациональна.

Пока не будет отменена установка на уничтожение России, не может исчезнуть, не может быть излечена и русофобия.

Это не значит, конечно, что не нужно разоблачать «мифы о русских» и заниматься контрпропагандой. Но надо понимать, что тот, кто принял западную позицию против России как против врага и конкурента и вместе с тем органично согласен с мифом о естественном превосходстве Запада, на деле является расистом. А расизм не лечится с помощью рассуждений. Он искореняется путем победы и наказания.

Основа русофобии заключена в факте незавоеванности и непокоренности России, который западное сознание не приемлет – «вытесняет», как сказал бы психоаналитик. Цивилизованный хозяин не цивилизовал силой, т. е. не насиловал, следовательно, не учил, не исправлял своей властью, не оплодотворял, наконец, косный материал, который представляют собой варвары, живущие к востоку от Польши и Австро-Венгрии. Из этого факта делается непосредственный вывод об очевидной нецивилизованности непокоренного. Другого варианта цивилизования западные европейцы не знают, поскольку сами, будучи варварами, были учены римлянами именно этим путем – из-под палки, через рабство.

Достойно сожаления, что, прежде всего, из-за философской слабости позиций сам спор славянофилов и западников о превосходстве западного или российского путей исторического развития стал каналом трансляции западного мифа и пропаганды – через роли обоих участников спора.

Главный тезис любой русофобии состоит в обвинении России в отсутствии свободы и права. Все остальные тезисы о «русском варварстве» зиждутся на этом фундаменте. На деле Русское государство стояло на основах справедливости, то есть более глубокой идеи, нежели право. Справедливость есть порядок, который готовы поддерживать и сохранять сами его участники. Право формально исполняет функцию справедливости, но оно уже требует принуждения. Достаточно просто прочесть Русскую Правду, чтобы оценить ее силу справедливого убеждения в сравнении с правовым принуждением.

Западная цивилизация к моменту создания Русской Правды отказывалась от идеи справедливости дважды, пока та не вернулась в образе социализма. Рим, уходя от принципов справедливости, создал свое римское право. Второй раз тезис справедливости был отвергнут Западом на выходе из «темных веков», на рубеже XI – $5II веков вместе с отказом от построения «Града Божьего на Земле». Этому цивилизационному слому соответствует начало рецепции римского права в Западной Европе.

Нет ничего удивительного в том, что Западная Европа воспроизвела римские порядки. Другой культуры у нее просто не было. Существенно, что буржуазный революционный процесс в Западной Европе (Англия – XVII век, Северная Америка – XVIII век, Франция – XVIII и XIX века) не пошел дальше выхолощенной, формализованной, лишенной содержания справедливости, понимаемой в негативном смысле как правовое равенство. Идеология замены справедливости правом владеет умами западной цивилизации до наших дней.

Таким же образом – либерально, в негативном смысле «от», а не «для» – была реализована и идея свободы. Свобода, равенство и братство как содержательные понятия – в христианском понимании – так и не были постигнуты Западом. Христианская свобода – «для», а не «от», и уж точно не ради торговли. Христианское братство – в Боге – исключает расизм, которым насквозь пропитано западноевропейское мировоззрение с его обязательным делением мира на цивилизацию и варваров. Это размежевание является для Запада основной идеологией завоевания и покорения. Христианское равенство – в Боге и перед Богом, т. е. преодолевающее фактическое неравенство индивидов.

После падения Византии русская православная монархия осталась единственной в мире носительницей идеи справедливости как действительной социальной гармонии и стабильности, а также свободы, равенства и братства в христианском понимании. Позже эта идея войдет и в русский коммунистический проект. Поэтому, решив проблему исторического выживания, внутренне укрепившись, Россия превратилась в серьезного не только геополитического, но и цивилизационного конкурента Западу. Конкурента, которого Запад уже однажды уничтожил в виде Восточной Римской империи (Византии). И намерен уничтожить вновь.

Семейный союз народов

До создания единого имперского государства русских, в период т. н. «монгольского» завоевания (которого, скорее всего, не было в буквальном смысле, т. к. современные генетические исследования почти не находят ни у русских, ни у татар следов монгольского генотипа), русские вовсе не были цивилизационно уничтожены или «перецивилизованы», покорены. Они существовали в цивилизационном общении с монгольским (по принятому историческому определению) государством. По существу, подчинение русских состояло в уплате дани – ясака, а также получении русскими князьями вассального «мандата» на правление – ярлыка.

Русские не утратили ни своей культуры, ни своей религии, ни своей социальной организации. Они не должны были скрывать их и прятать. Русских не уничтожили (и не уничтожали) как народ. Русские восприняли от «монголов» (напрямую или через народы-посредники) лидерские цивилизационные идеи: идею большого государства – вместо мелких разрозненных княжеств, освоения большого континентального пространства – онтологию «степи».

«Монголы» подчинили и Китай, который тоже остался при своей культуре. Они были безусловными цивилизационными лидерами. Именно «монголы» показали, что «человек на лошади» может определяться не в локальных границах города или небольшой страны, а на континенте в целом, рассматривая его как пространство своей жизни и деятельности. Чингисхан ненавидел города, он не просто перемещался в пустых просторах, он в них жил и действовал. И вывел в них большой народ. Степи и пустыни стали не препятствием, а возможностью для продвижения на континентальные (планетарные) расстояния: ведь лес и горы это серьезные препятствия. Степь и пустыня для «монголов» стали тем же, чем океан для европейцев, причем на триста лет ранее. Именно «монгольской» («татарской») школе мы отчасти обязаны последующим приобретением 1/6 части суши. «Монголы» привили нам и нашу пресловутую «морозостойкость». Ведь они двигались, жили и действовали в условиях суровых континентальных зим, когда 50-градусные морозы держатся месяцами.