Михаил Бойков - ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ Страница 14

— Конечно, есть.

— И все вы стояли у дверей?

— Зачем все? Разный люди, разный работа. Один — двери охранял, другой — окно, третий ходит, смотрит: «»туда-сюда, туда-сюда.

— Для чего смотрит?

— Ну, понимаешь: ты пришел к Иоске. На тебя смотрят: какой у тебя лицо? Приятный лицо — иди, пожалуйста, неприятный — тебя спрашивают: —«Почему брови сдвигаешь? Почему губа кусал? Почему лицом не улыбался?…» С неприятный лицо к Иоске не пустят.

— Отчего же?

— А если ты захочешь Иоске неприятность сделать? Если ты на него плюнешь или кулаком погрозишь?

— Значит Сталин трус? Загашвили смеется.

— У нас в охране на ухо говорили: —«Кто самый большой трус в Кремле?» — «Иоска, так его» …

— Кого он боится?

— Всех. Молотова, Ворошилова, Кагановича, своих детей, докторов, охрану. Он ночью спать боится. С большим палком по свой комната ходит. Двери закрыть боится. Всю ночь ходит, дрожит, зубам щелкает, как горный волк. Днем спит.

— Чего же он ходит с палкой, а не с револьвером?

— Он стрелять не умеет.

— До сих пор не научился?

— Нельзя ему учиться. Для него учителя нет.

— Его бы Ворошилов научил. Или Буденный.

— Приходить к Иоске с оружием никто не имеет права. Запрещено…

— Может быть, он ночью работает? Ходит, думает и работает.

— Как работает? — не понял Сандро.

— Ну, пишет, витает, подсчитывает, составляет планы.

— Зачем пишет? Он ходит… ходит…

— Говорят, что Стадий по ночам усиленно работаете

— Не знаю, не видал. За письменный стол он не пишет. Только людей принимает. На стол всегда чистый бумага лежит.

— Людей, что к нему приходят, он ведь тоже боится?

— Тоже. Кто к нему идет, большой контроль проходит.

— Какой контроль?

— Самый разный обыск. Весь тяжелый и острый предмет отбирают?

— Что именно?

— Портфель, перочинный нож, портсигар. Пояс тоже.

— Почему же пояс?

— Поясом человека задушить можно.

— Кроме обыска еще какой контроль?

— Всякий проверка личности. Потом разъяснительный работа: —«Перед Сталиным сиди спокойно, не волнуйся, говори тихо и мало, рука в карман не клади».

— Отчего нельзя руку в кармане держать?

— Иоска боится. Он думает: ты из кармана будешь наган вынимать.

— А если кто из посетителей или охраны на него бросится, чтобы убить?

— Нельзя на Иоску бросаться. На столе кнопка есть. Иоска ее нажимает. В полу дырка делается. Человек туда падает…

Загашвили рассказывает, что во всех комнатах Сталина сделаны замаскированные коврами люки ведущие под пол. Охранник однажды видел, как какой-то важный партиец, разговаривая с «отцом народов», сильно закашлялся и вскочил с кресла. Сталин нажал кнопку на столе и коммунист провалился в люк. Его вытащили из-под пола со сломанной ногой и куда-то увезли. Со

Сталиным от страха сделался сердечный припадок. Испугавший его партиец в Кремле больше не появлялся.

Когда Сталин бывает на съездах или конференциях, то сопровождает его туда почти весь состав личной охраны. Ее расставляют всюду с таким расчетом, чтобы за каждыми двумя-тремя участниками съезда наблюдал один охранник. Никто из охраны не имеет оружия, но у каждого здоровые кулаки и он специально обучен для рукопашной борьбы.

Из Кремля Сталин выезжает обычно так: Не меньше десятка закрытых автомобилей выскакивают из ворот один за другим и мчатся по улице. В каком находится «отец народов», неизвестно. Улицы, по которым он проезжает, переполнены нарядами милиции и множеством шпиков в штатском, а в домах этих улиц живут, исключительно семьи энкаведистов и тщательно проверенных коммунистов.

— Сколько всего охранников в Кремле? задает вопрос Смышляев.

— Много, — отвечает Сандро.

— Ну, сто, двести, тысяча?

— Больше. Не знаю сколько. Очень много. И все грузины?

— Зачем грузины? Разный люди: грузины, русские, армяне, евреи, калмыки.

— Разве Сталин не боится, что кто-нибудь из охраны попробует его укокошить?

— Иоску нельзя убить. Мы его охраняем и один за другим следим. Я за тобой, ты — за мной. Каждый день начальнику охраны доносим, кто что делал. И за начальником тоже следят; Порядок такой.

— Тебе нравилось в Кремле служить?

— Нет. Плохой служба. В Кремле, как в тюрьме сидел. Понимаешь? В Москву ни один раз не ходил. Не пускают. С девочками гулять нельзя, водка пить нельзя, никому письмо писать нельзя…

— Кормили вас как?

— Хорошо. Кушай, что хочешь, сколько хочешь.

— Вино давали?

— Мало. На один день два стакана вина и бутылка пива. Разве может грузин так мало пить? Нет, совсем плохой служба. От нее человек скучный делается, злой делается. Иоску ругает…

— За что, все-таки, тебя в тюрьму посадили?

— Понятий не имею. Совсем не знаю. Я Иоске хорошо двери охранял… Теперь мне очень хочется ему горло резать, так его.

— Теперь поздно, — вздохнул Гордеев.

— Да-а! Умеет «отец народов» свою шкурку сохранять! — воскликнул Пронин…

Сандро Загашвили пробыл в нашей камере четверо суток. Оказалось, что в пятигорскую внутреннюю тюрьму его привезли по ошибке. Это случилось в те дни, когда горячка «ежовщины» перепутала многие дела НКВД.

Ночью грузина вызвали «с вещами» из камеры и он отправился в неизвестные для нас места.

13. Очень просто

Как-то, в разговоре, я спросил Пронина:

— Почему в тюрьмы сажают невиновных людей? В нашей камере я видел более двух десятков заключенных, но ни одного настоящего политического преступника среди них не было. Каковы, по вашему мнению, причины такой странной карательной политики и практики?

— Причины простые, — ответил Сергей Владимирович. — Маниакальное пристрастие партии большевиков к «планированию» вам, конечно, известно. Вы знаете, что на воле «планируют» будущий урожай и рождение детей, удой коров, количество предполагаемого метания икры рыбой и даже распределение по отдельным районам дождя на неделю вперед. Пользы от этого ни на копейку, но возразить против «плана» или не выполнить его, это значит — сесть в тюрьму. За выполнение же, вернее за видимость выполнения и умело втертые очки начальству, люди получают ордена и премии.

«В НКВД тоже существует «планирование». Например, Северо-кавказскому управлению НКВД прислали из Москвы полугодовой план: арестовать и осудить 50.000 врагов партии и советской власти. А где их взять? Настоящих, закоренелых врагов столько не наберешь. Кроме того, они куда умнее энкаведистов и не хотят ловиться: уходят в горы к абрекам, укрываются в тайных местах или беспрерывно кочуют из одного района в другой. Попробуй, поймай их. Вот и приходится бедненьким энкаведистам выполнять и перевыполнять свои «планы» за счет таких голов, как ваша, голов не преступных, но все же оппозиционных или ненадежных. И получать за это ордена. И держать население страны в страхе и трепете… Очень просто. Не правда-ли?

Его слова не убедили меня и я с сомнением покачал головой. Он взглянул на меня, усмехнулся и продолжал:

— Вам, конечно, известно, что во многих гиблых местах СССР строятся всякие индустриальные гиганты. Добровольно на эти стройки никакой дурак не поедет. Откуда же взять рабочую силу для выполнения планов такого строительства? Кроме как из тюрем, неоткуда. Вот и берут дешевы» и безропотных рабов, коммунизма с «воли» в тюрьму, а оттуда — в концлагерь. Получается тоже очень просто.

— Следовательно, советская тюрьма создана для невинных?

— Не совсем. Среди заключенных есть много настоящих, непримиримых врагов большевизма. У такой власти, у такого государства не может не быть врагов. Возможно, что вы их встретите в других камерах. Вам, новичку в тюрьме, многое кажется странным и непонятным, но пройдут месяцы, может быть, годы и вы поймете все. Когда-то Толстой сказал: «Кто не был в тюрьме, тот не знает, что такое государство». Он вполне прав…

Глава 4 УПУЩЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ

Вызовы на допрос из "камеры упрямых" в эту ночь начались поздно. Во втором часу ночи открылось "очко" в двери и сонный голос надзирателя проворчал:

— Кто на Сы?

В переводе с тюремного на русский язык это означало: "У кого из заключенных фамилия начинается с буквы С?"

Такая фамилия в камере только у одного и он откликается на вопрос:

— Смышляев!

Надзиратель смотрит в свой список и ворчит:

— Давай на допрос! Выходи!

Заспанное лицо Смышляева сразу стало пепельно-бледным. Лихорадочно вздрагивая, он зябко поежился и, одеваясь, никак не мог попасть в рукава пиджака. Конвоиры так и увели его полуодетым…

Надзирателям тюрьмы строжайше запрещено, при вызовах заключенных из камер, произносить их фамилии. Делается это в целях конспирации: чтобы другие арестанты случайно не подслушали и не узнали, кто сидит в соседних камерах…