Алексей Сахнин - Опыт Октября 1917 года. Как делают революцию Страница 14

В этих условиях, когда в столице проходили стихийные митинги и демонстрации с требованием отставки правительства, доказавшего свой «контрреволюционный» характер, большевистские агитаторы и активисты, работавшие в рабочих кварталах и казармах гарнизона и испытывавшие сильное влияние уличной стихии, с ее радикальным антиправительственным протестом, вынуждены были определить свое отношение к происходящему.

Разочарование в самой возможности соглашения или тем более контроля за действиями Временного правительства было настолько глубоким, что отразилось на настроениях делегатов общегородской конференции самым радикальным образом. Теперь, когда, с точки зрения большевиков (а также многих представителей других социалистических партий), правительство само нарушило соглашение с «революционной демократией», которое подразумевало отказ от экспансионистских планов, ни Совет, ни тем более РСДРП(б) более не могут считать его силой, лояльной революции. Всякое «поскольку» из вызывавшей столько споров формулы об условной поддержке правительства теперь было исчерпано. Временное правительство из органа, «закреплявшего» революционные завоевания народа (так рекомендовал его Сталин в марте), превратилось в орган контрреволюции.

Когда вечером 19 апреля делегаты общегородской конференции собрались на очередное заседание, позиция Совета и лидеров умеренных социалистов по поводу ноты Милюкова еще не успела выясниться, а улицы столицы уже заполнялись протестующими толпами солдат и рабочих. Первый порыв, которому поддались делегаты большевистской конференции, заключался в том, чтобы теснее сплотиться и «координировать свои действия с действиями Совета». В ходе дальнейшего обсуждения, продолжавшегося всю ночь, эта мысль получила весьма своеобразное развитие.

Зиновьев выступал, доказывая необходимость давления на массы (а не на Совет), разъяснения им бесперспективность соглашения с буржуазным правительством, т. е. отстаивал ленинскую точку зрения. При этом острие его критики было направлено против действующего советского большинства: «Члены Совета… выступают совершенно контрреволюционно». Его слова отзывались совсем не тем эхом, которого он ожидал. Например, Рахья, представитель левой части ПК, призвал «через районы действовать на Совет рабочих депутатов, чтобы он взял в свои руки всю власть». Разница между этими подходами более чем существенная: Зиновьев (и Ленин) зовет к пропагандистской работе против нынешнего состава Совета, Рахья – к тому, чтобы вынудить этот состав взять власть немедленно.

Но самое удивительное это то, что левых радикалов из числа петроградских большевиков поддержали с огромным энтузиазмом их более умеренные товарищи, те, кто еще вчера выступал против линии Ленина на конфронтацию с Временным правительством. Теперь, например, Аксельрод, член военной комиссии ПК, говорил: «Речь должна идти не о замене отдельных лиц, а о переходе власти к Советам… Надо вызывать войска с оружием. Цель: не арест временного правительства и вооруженное восстание, а вызвать солидарность с нашей позицией». Его поддержал Н. И. Невский.

В предложении Аксельрода и Невского можно, конечно, увидеть «организационный эгоизм» «военки», желание поставить в центр политической жизни страны работу своей комиссии (никто кроме нее не мог от имени партии «вызывать войска с оружием»). Однако этим дело не исчерпывается. Логика умеренного большевистского курса середины марта – середины апреля строилась во многом на идее советской лояльности, которая исключала конфликт с правительством, поддерживаемым Советом. Теперь, когда правительство «разорвало» соглашение с ним, эта идея могла послужить отправной точкой для призыва к немедленному свержению самого правительства в пользу Совета.

Этот легкий переход от умеренности к крайнему радикализму был поистине поразительным, но, вместе с тем, вполне логичным. Однако такие сторонники Ленина, как Зиновьев и Сталь поняли, какую опасность он в себе таит, и предостерегали собравшихся не «перескакивать через Совет» (т. е. не принимать за него решения о взятии власти). «Я призываю вас к спокойствию… – говорила Людмила Сталь – Не забывайте шаткость и отсутствие авторитета у Совета…, не будьте левее самого Ленина». На глазах совершалось «диалектическое чудо», когда одна крайность с легкостью превращается в свою противоположность. Вчерашние правые большевики в петроградской организации становились сегодня «левее самого Ленина».

Накал страстей несколько снизился, когда было сообщено, что правительство готово капитулировать перед Советом и отказаться в его пользу от власти. «Не сегодня-завтра Исполнительный комитет станет на нашу точку зрения силой вещей – пообещал Молотов – пока же неизвестно какую позицию он примет» и предложил собравшимся присоединиться к резолюции ЦК, написанной только что Лениным и принятой ЦК (характерно, что Молотов, один из лидеров «левого крыла» партии, презентует ленинскую резолюцию, рассчитывая, вместе с тем, на перемену политической линии действовавшего состава Совета). Эта резолюция ЦК носила очень умеренный и выжидательный характер. Она критиковала правительство и выражала уверенность, что только переход власти к Советам (при руководящей роли «революционного пролетариата», что на языке большевиков, фактически, означало преобладание их представителей в этих органах) способен стать «единственным спасением для массы мелкобуржуазного населения». Для приближения этого момента ЦК рекомендовал два средства: «самую широкую организацию митингов» и «организацию давления рабочих и солдат на политику Совета… в смысле отказа Совета от политики соглашения с Временным правительством». Ленин ждал, что скажут лидеры советского большинства, но не слишком верил в способность нынешнего «мелкобуржуазного» блока взять власть и выступить против правительства. Но у его петроградских товарищей терпения было куда меньше.

Итак, к утру 20 апреля создалось весьма странное и неожиданное положение. Нота Милюкова воспринималась советскими делегатами, рабочими и солдатскими массами и, конечно, большевиками, как откровенное наступление правительства на завоевания революции и как разрыв того соглашения, которое связывало его с Советом. Последний довольно долго не мог определиться со своей дальнейшей политикой. Утром 20 апреля на заседании Исполкома было принято решение о проведении совместного заседания с правительством, которому надлежало объяснить свою позицию. Однако никаких решений по вопросу о власти принято пока не было.

Такое положение отражалось в сознании и настроениях большевиков Петрограда специфическим образом. Те, кто выступал против «Апрельских тезисов» Ленина, опасаясь конфликта с Советом, лояльным правительству, теперь готовы были «звать войска», чтобы защищать Совет от правительства, рассчитывая на дальнейшую «благодарность» советского большинства. Их оппоненты – Ленин и его сторонники – не определились со своей позицией, ожидая реакции самого советского большинства, но стремились использовать народное возмущение для эскалации революции, т. е. для агитации в пользу расширения представительства собственной партии в Советах и т. д. Причем, в соответствии с ленинскими идеями, главным адресатом этой агитации должна быть масса «мелкой буржуазии» (прежде всего, – солдат), от действий которой и зависит дальнейший ход революции.

Эту линию иллюстрирует, например, написанное Лениным 20 апреля «Воззвание к солдатам всех воюющих стран». В этом воззвании, в частности, говорилось: «Братья-солдаты! Сделаем все от нас зависящее, чтобы ускорить наступление этого, чтобы добиться этой цели (перехода всей власти в руки Советов и заключения ими демократического мира – А. С.). Не будем бояться жертв – всякие жертвы на благо рабочей революции будут менее тяжелы, чем жертвы войны». Таким образом, агитация и «разъяснение» массам истинной сути происходящего должны были, по мысли Ленина, толкнуть их к поддержке «пролетарской» (т. е. большевистской) политики. Но в сложившихся условиях такие призывы с чрезвычайной легкостью могли интерпретироваться также как призыв к вооруженному восстанию.

В то же время, умеренные большевики вынуждены были отказываться от «условной поддержки» правительства (ведь больше ни о каком «контроле» над ним говорить не приходилось). Теперь они, продолжая держаться за стратегию «советской лояльности», видели выход в переходе всей полноты власти к Советам. Таким образом, они на тактическом уровне принимали важнейшие из «тезисов» Ленина – признавали завершение «буржуазного» этапа революции и поднимали на знамена лозунг «республики Советов». Следующий шаг к сближению в области теории и тактики сделал уже сам вождь.

Но этому предшествовала промелькнувшая с калейдоскопической быстротой цепь событий. Лидеры Совета, как уже говорилось, пошли на переговоры с правительством, которые состоялись в ночь с 20 на 21 апреля. Как и ожидал Ленин, переговоры завершились новым соглашением, а значит, противопоставить Советы правительству не удалось. С другой стороны, в Петрограде (а также в большинстве городов страны) прошли, начавшиеся более или менее стихийно, массовые уличные манифестации и митинги, как сторонников, так и противников правительства. Произошли уличные столкновения, приведшие к жертвам. В этой напряженной обстановке часть работников ПК (во главе с Багдатьевым) приняла активное участие в этих митингах и шествиях, выставив по своей инициативе лозунг немедленного свержения Временного правительства.