Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» № 1 за 2005 года (2772) Страница 14

Почесывая волосы, покинувшие гнет шапки, я растягивал крохотный эспрессо хотя бы на три глотка. Надо было начинать разговаривать, и на ум пришла такая нехитрая мысль. В Питере не оттого так развита культура забегаловок, что здесь было прорублено наше окно в Европу (где она тоже развита), а потому, что при пробежках по Невскому, особенно не в сезон, приходится каждые пять минут забегать – греться.

– Вот и Александр Первый, я слышал, заходил в кофейни, гуляя по Невскому. И наплодил ужасное количество Поставщиков Императорского Двора без всяких специальных жалованных грамот. «Если монарх отведал моего напитка, – логично рассуждали хозяева, – значит, я ему его поставил».

– Второй. Я думаю, второй, – поправила Наташа.

– Что второй? Второй чашки? Щас, мигом. – Я, хоть мы не выпили и первой, ринулся к стойке.

– Александр Второй. При Первом, Благословенном, кофеен еще было совсем мало. Я думаю, вы имели в виду Александра Второго. Или Третьего.

– Да, действительно… Да, конечно, – я озадачен. – Первый был занят войной с Наполеоном. А потом в старца Федора Кузьмича перевоплотился. Слабо представляю себе Федора Кузьмича в кофейне.

– Ну, когда он ходил по Невскому, он и не был Федором Кузьмичем.

Питерский разговор с приятным оттенком легкого абсурда то разгорался, то затухал.

– Пойти, что ли, спросить, что за радиостанция здесь включена? – сказал я.

– Это тоже нужно для вашего обзора?

– Конечно. Настроение. В «Севере» – «Радио-Хит», то есть такой нейтрал, хотя им лучше бы подошла классика. А в «Чайной чашке», например, – комсомольская попса семидесятых. Я ее еще помню с детства, поэтому содрогаюсь. А вы, молодежь, наверное, с удовольствием слушаете. Так?..

Еще мы обсудили странную систему обслуживания этой сети кофеен, где пять менеджеров объясняют тебе, какой взять номерок и куда проходить. А еще тот факт, что в «Идеальной чашке», которая в доме № 130, охранник злой и не разрешает фотографировать. И еще – не пора ли ей домой, план экскурсии писать?

– Вы куда?

– По Невскому, – отвечал я, показав рукой в сторону темнеющего на противоположной стороне Екатерининского сада. – Куда тут еще пойдешь? Либо направо, либо налево.

Упрятав листок с моим электронным адресом в недра сумочки, Наташа скрылась в метро «Гостиный Двор», и я пожалел, что сразу не предложил ей руку и сердце. Сейчас она смеялась бы, глядя через мое плечо в монитор. Но об этом можно широкой публике не рассказывать, и я бреду дальше, к Большой Морской.

Путешествие по Невскому проспекту должно заканчиваться на Большой Морской, под аркой Главного штаба. Несколько домов вправо, и оказываешься на знаменитом изгибе, который несколько притормаживает тебя – и наконец отпускает. Начинается кино, придуманное двести лет назад для всех нас, и каждый может его для себя запустить. Все, что осталось позади, обретает неожиданно смысл и стройность. «Какая глубина, какая смелость и какая стройность!» – пушкинская тройная формула. Впереди поднимается отблеск на Александровской колонне, крест в ночных небесах над Зимним дворцом почти исчезает за тучами. Запрокинув голову, видишь подсвеченную лампами окружность бесконечного штабного здания – и если «на Красной площади всего круглей земля», то здесь еще круглее. Когда добредешь по брусчатке до Эрмитажа, повернешься там и увидишь всю задуманную призрачную панораму и ангела, в каком-то ужасно изящном и печальном балетном жесте протянувшего руку к странному мирозданию, которое лежит под ним, – охватит единственное в своем роде ощущение. Здесь в явных, наглядных образах собралось, как кубики на ковре оставленной детской комнаты, все, что было у нас прекрасного в истории.

Все, что мы смогли сделать не только величественным и мощным, но и прекрасным. Все оно здесь. Слева – Спас на Крови. Справа во всю силу горит, а уже не светлеет шпиль Адмиралтейства. Чернеет купол Исаакиевского собора. И глядя на весь этот вид – «отпечаток моллюска по имени культура», – подумаешь вдруг, что только отсюда можно понять идею российского государства, что только здесь Третий Рим, и четвертому не бывать. И что такого места нет больше нигде, и каждый должен однажды совершить паломничество сюда, чтобы стать другим, как в Мекке или Иерусалиме. И очень логично, что именно в эту секунду передо мной, совершенно правильно уловив мои мысли, вырастают два полусонных молодых милиционера и корректно требуют предъявить паспорт. А также – содержимое рюкзака.

…«Около шести вечера мы прибыли благополучно в Петербург, который со времени моего отъезда так изменился, что я вовсе не узнал его. С самого начала мы въехали в длинную и широкую аллею, вымощенную камнем и по справедливости названную проспектом, потому что конца ее почти не видно…

Она необыкновенно красива по своему огромному протяжению и чистоте, в которой ее содержат, и она делает чудесный вид, какого я нигде не встречал». Такое – первое в писанной истории – впечатление от Невского осталось в 1721 году у Фридриха Берхгольца, камер-юнкера в свите зятя Петра I, и оно вполне отвечает современности.

Все так же проспект чист, все так же по нему люди въезжают и входят в город, причем не только те, кто прибывает на Московский вокзал. Питер по определению устроен так, что в нем нельзя миновать Невский. И наконец, эта улица, если выглядит и не совсем, как при Берхгольце, то, во всяком случае, производит впечатление настоящей старины в сердце самой молодой европейской столицы. На ней – лишь семь зданий, выстроенных в ХХ веке, и два – послереволюционных: дом № 68, где теперь располагается Налоговая инспекция, и дом № 14 – тот самый, на котором со времен войны висит предупреждение об опасности артобстрела. Прочее осталось от XIX века и даже XVIII, в середине которого правительственная комиссия решила насильственно освободить Перспективу от частных деревянных строений, часто горевших (два самых серьезных пожара на Невском имели место в 1736 и 1737 годах), и застроить ее «сплошным каменным фасадом», вдоль которого удобно будет публике прогуливаться.

На сегодняшний день по Невскому ежедневно проносится около 17 тысяч автомобилей в каждую сторону (данные собраны в районе площади Восстания). Но, несмотря на автомобильный век, продолжают «прогуливаться» до 159 тысяч прохожих в те же сутки, то есть в неделю более миллиона. И это, разумеется, не в туристический сезон.

Предположим, в нашем распоряжении один световой день. Едва присоединившись к людскому потоку со стороны Адмиралтейства, мы ненадолго выныриваем из него, чтобы позавтракать в новом «Сайгоне» (старый, популярный у питерской интеллигенции 60-х, давно закрыт). Набор из стакана апельсинового сока, какого-нибудь аппетитного салата с креветками и дольками киви, а также блинов с красной икрой не обойдется вам дороже полутора сотен рублей. Далее – мимо нескольких жилых помещений и конторских зданий, цена которых достигает 3 500—4 000 долларов за 1 м2 (в два с лишним раза дороже, чем на любой из примыкающих улиц) – торопимся мимо всех 96 колонн Казанского собора к Гостиному Двору, потому что иногородние знакомые ждут сувениров, а площадь этого крупнейшего в городе торгового центра составляет 53 тыс. м2 (километр в периметре). Здесь неслучайный прохожий обычно проводит часа два и, обзаведясь, например, питерским (не менее популярным, чем оренбургский) пуховым платком, шкатулкой с изображением церкви Спаса на Крови и произведениями местных промыслов (колокольчики, модели Петропавловской пушки и тому подобное), немного утомленный, выходит на мостовую. А здесь его уже караулят неформальные художники, у которых на проспекте несколько точек (кроме Гостиного Двора – костел Св. Екатерины и пересечение с каналом Грибоедова). За стандартную таксу в 25 долларов можно приобрести собственный портрет с Невского.

Теперь следует пообедать. И хотя полноценная трапеза на проспекте, естественно, дорога, знающие люди предлагают несколько удобоваримых вариантов для экономичного бюджета. Например, ресторан Дома актера (дом № 86). Туда давно пускают без всяких удостоверений, а салаты, супы и кофе превосходны и почти бесплатны (рублей 200 за все вместе). Или кантина «Грандъ-Паласа». Мало кому приходит в голову, что на пятом этаже этого блестящего лабиринта бутиков имеется уютная столовая, где знаменитая питерская ряженка в граненом стакане стоит 10 рублей, да и все остальное – по-божески.

Затем неплохо сбавить темп. Зайти в один из музеев: Восковые фигуры в доме № 41 работают до 5 вечера и обойдутся в 35 рублей, а великий Русский музей в двух шагах от Невского, на Инженерной, 2, – и вовсе в 20. Или просто в кино – цены от «Баррикады» (№ 15) и «Колизея» (№ 100) до «Кристалл-паласа» (№ 72) и «Авроры» (бывшего «Пикадилли», где одно время подрабатывал тапером Шостакович, – № 60) колеблются в диапазоне от 150 до 400 рублей на одни и те же картины. Разнятся только качество звука и удобство зала.