Сергей Есин - Дневник. 2009 год. Страница 15

К счастью, на улице было довольно тепло. Я постоял с ребятами минут десять и твердо решил, что на съезде не останусь. Здесь и солидарность, и поддержка моего друга Полякова, и понимание, что все-таки это писательский съезд, а не сбор масонской ложи, куда должны быть допущены только свои.

Очень хорошо мы с Юрой посидели в ресторане «Кибитка» или «Тележка» при ЦДЛ. Обедали за счет драматурга, а в это время Зайцев и Кузнецов поехали в милицию, где составили протокол об их «недопуске». Я в этот протокол вписан как свидетель. Замечательная была солянка и бараньи купаты. Полакомились и мороженым, я, как больной, одним шариком, а Юра двумя. Во время обеда о многом поговорили, в том числе и о том, как я и он – оба – не рискнули поступать в Литинститут. Я пошел на заочку в МГУ, а он в Пединститут.

В два я уже был в институте, а в три началось заседание экзаменационной комиссии. Невольно вспомнил прошлый год, когда защищался курс Руслана Киреева. На этот раз было семь человек из семинара Рекемчука, и, как мне показалось, все семеро были довольно кислые. Тем не менее Александр Евсеевич по обыкновению разливался майским соловьем. Я на маленьком компьютере сделал кое-какие заметки.

АртемоваНастя. Ей 21 год, у нее большие амбиции, ее интересы в семье, среди близких. С привычным пафосом, как об огромном литературном событии, А. Е. Рекемчук говорил о двух повестях ученицы. Р. Киреев, оппонент, так же восторженно говорит о повести «Говорю и понимаю», но спокойнее – о повести «На разогреве». Судя по всему, девушка довольно удачной судьбы, побывала в Испании, в Англии. Есть и критика повести «На разогреве». Самид Агаев говорит о сложном отношении к работе. Смущает, что обе эти повести целиком произрастают из автобиографии. Ряд мелких и конкретных замечаний. А. М. Турков скорее соглашается с отношением к этим работам Самида. «Я не думаю, что здесь, в повести, есть дополнительные смыслы». Из деталей всех смущало обилие глагола «общаться». Дальше включился и я, и мы уже устроили некоторую дискуссию с Турковым: что такое этот выродок современного языка «общаться»?

Кондратенко Артем. Он живет в Люберцах. С. Б. Джимбинов говорит о поразительном чувстве пустоты в первой повести, имеет в виду героя. Сегень начинает с вопроса: не попал ли человек в институт случайно? Нет биографии, и нет прозы. Исповедальщина оболтуса. С таким содержанием, говорит Саша Сегень, обычно только поступают в институт. Турков: «Артем все же человек с острым взглядом». А. М. отмечает ряд интересных деталей. Дискуссия между мною и Рекемчуком по поводу довольно острого выступления Сегеня, я пытаюсь все сгладить.

Ольга Черкас. Она начала с того, что спела на белорусском языке какую-то народную песню. Рекемчук сказал, что студенты-белорусы часто обходят в своих произведениях рассказ о самой Белоруссии. Борис Леонов говорит о повести «Ванька в Москве». Отзыв, конечно, положительный – это сказано после нескольких критических пассажей. Алексей Варламов – его не было, он прислал свой отзыв, – увидел в повести, скорее, декларацию о городе, не хватает плоти, деталей, слишком много слов. Проза, по мнению оппонента, это не только акт самовыражения, но и диалог с читателем. На одном крике души далеко не уедешь. Варламов значительно лучше относится ко второй белорусской прозе. Турков поддерживает Варламова. Кстати, Варламов написал очень толковую рецензию.

Ольга Брейнингер – ее очень волнует собственная национальная самоидентификация, она из этнических немок. Заглянул в текст, есть передержки, связанные с политикой. А. Б. Можаева говорит, что хорошо, что рассказы не о национальной самоидентификации. В принципе хвалит. У комиссии отношение двойственное. Потом во время обсуждения Светлана Викторовна вступится за Ольгу, потому что у нее по общеобразовательным оценкам везде пятерки.

Галимова Лия. Начинает опять Саша Сегень: «В этой же аудитории я защищал диплом, и мне оппонент тоже наговорил, как, дескать, этот молодой человек может жить в советское время. Я рад, что мой учитель А. Е. еще в строю, резв, как танк под Прохоровкой». Это Саша говорит в ответ на инвективы против него Рекемчука, вызванные его предыдущим выступлением. Оппонент опять не соглашается с литаврами руководителя. На этот раз о мате, его обилии в работе. Стало модным хоть три матерных слова обязательно в любой работе. Снова вступает Самид – невнятные изложения событий. У Самида есть также замечания по стилю, он видит в повести разнообразные влияния. Турков начинает – я поругаюсь. Нарочитость. Зачем «изысканное» слово, которое употребляют вместо слова «обомлели». Много нарочитого. Но много и очень интересного.

Гончаренко Артем. Сын военного. «Причал судьбы» – повесть. Киреев полагает, что здесь десяток довольно сумбурных историй. Есть общая, объединяющая картинка, но общего смысла нет. Игорь Болычев отмечает у автора стремление к минимализму. «Существует своя гармония на грани фола». Турков – говорит об абсолютном отсутствии естественных интонаций. Приводит ряд грамматических ошибок. «Я впервые увидел флирт в ее взгляде». Впервые, за второй десяток лет моего с ним знакомства, А.М. Турков вообще засомневался в дипломе.

Ксения Кондратова. Рекемчук на этот раз говорит особенно долго, с большими цитатами, «чтобы его поняли». Название работы «Короткие повести и длинные рассказы». «Автор нашел мир, который можно описывать» – это С. Р. Федякин. Сельская исповедальная проза, ряд миниатюр. М. Ю. Стояновский почти соглашается с Федякиным. Но проблема с языком, невнятный синтаксис. Невнятность содержания, излишни подробности. Мелкость письма. Это, кажется, из Стояновского. Турков – вполне может вырасти в новую деревенскую прозу.

Идем совещаться на кафедру. Мое выступление на Ученом совете, оказывается, кое-кого насторожило, и Анита Борисовна, и кое-кто из других наших преподавателей сидели до самого конца. Естественно, только забежал, чтобы прочесть свой небольшой отзыв, С. Б. Джимбинов, к концу подошли Болычев и Федякин, тоже люди очень занятые. Когда начали подводить итоги, то у нас с Турковым вроде бы не оказалось ни одного человека, чтобы его поощрить защитой «с отличием», к этому времени подошел ректор. А. Е. жал на всех неимоверно, здесь надо бы вступить «хозяину», но он промолчал, тогда мы с Турковым перестали настаивать. В знак протеста оба не пошли на небольшой студенческий «банкет».

Дома вносил правку в компьютерную версию после вычитки Юрой Апенченко Дневников за 2005-й год.

19 февраля, четверг. Не успел я проснуться, как уже позвонил С. Ю. Куняев: прочел ли я его статью? Пришлось начинать читать. Собственно, это сделанный не без блеска дачный отчет по всем заинтересованным лицам. Конечно, больше всех досталось Ф.Ф. Кузнецову. Прожженный аппаратчик больше обеспокоен, как практически и все, приватизацией переделкинских дач. Выписывать что-либо не стану, Куняев еще и очень опытный и талантливый публицист, написал здорово. Но как все хорошо устроились, только я прохлопал ушами, и мне, даже когда я лет восемь назад попросил, потому что В. С. было уже невозможно возить в Обнинск, мне в Переделкине ничего не дали. Самое неожиданное – включение в эту же команду и старого Дмитрия Жукова, отца вице-премьера, который мне в свое время так занятно рассказывал, как хорошо он устроился в Боровске, по соседству с моим Обнинском. Нет, именно в этом случае без выписки не обойтись. Это мои герои, тем более что, кажется, в моем дневнике что-то есть еще и о Жукове-младшем, студиозусе из Лондона, сыне вице-премьера.

«Заглянув в литфондовский архив, я наткнулся на толстенную папку с фамилией Д. Жуков. Перечитал её и понял, в какую переделкинскую историю попал 80-летний ветеран нашей литературы. Несколько лет тому назад он, перечислив все свои заслуги

перед государством и литературой, написал маляву в Литфонд, по счастливому совпадению сразу после того, как в июне 2006 г. Ф. Кузнецовым и К® было принято «положение о долгосрочном договоре аренды. Из «малявы» Д. А. Жукова:

«В связи с постановлением Бюро Президиума I МООП – «Международный Литфонд» от 21 июня 2006 года и с реконструкцией предоставленной мне сторожки и трёх гаражей (снесением их и возведением дома), а также обустройством участка площадью 0, 25 га, прошу заключить со мной долгосрочный договор аренды. 25 августа 2006».

26 августа 2006»(Подпись ).

Как вы думаете, если 80-летний человек пишет такое заявление, то о ком он заботится? Ну, конечно, уж не о себе (ему в таком возрасте не нужна пожизненная аренда), а о родных, которые после него будут жить в этом доме.

Но его заявление о том, что он сносит «сторожку и три гаража»и на их месте «возводит дом», было слишком неудобным для Кузнецова, который все такие планы маскировал под формулировкой «реконструкция», «капитальный ремонт», «перестройка», и поэтому в дальнейших документах Литфонда честное признание Жукова о том, что он строит новый дом «с нуля», исчезает. Вот, к примеру, лукавая выписка из протокола заседания Бюро Президиума Литфонда от 25. 10. 2006: «Слушали заявление члена МЛФ Жукова Д. А. О капитальном ремонте и восстановлении выделенного ему дачного строения… «за счёт собственных средств арендатора». Постановили: «разрешить осуществить капитальный ремонт, восстановление и реконструкцию строения за собственный счёт», «утвердить смету расходов и заключить соглашение с арендатором о проведении капитального ремонта, восстановления и реконструкции строения», «осуществить приёмку данного строения», «заключить с арендатором (наследниками) договор в соответствии с положением о долгосрочном договоре». Ф. Кузнецов.