Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова» Страница 15

Каждый кандидат должен был представить фотокарточку, которую Гиммлер потом изучал под лупой, чтобы проверить, нет ли признаков неарийского происхождения, например монголоидных скул или чего-нибудь славянского. Объясняя эти действия своим офицерам, Гиммлер говорил: «Я хотел бы обратить ваше внимание на уроки прошлого. Вспомните тех типов, которые были членами солдатских советов в 1918–1919 годах».

Это заявление показывает, что Гиммлер настаивал на биологических критериях, основываясь не только на фантазиях расиста. Он также взывал к чувствам бывших офицеров, которым солдатские советы живо напоминали о мятежах в конце войны, когда левые экстремисты из этих советов срывали с них офицерские знаки отличия (хотя те же офицеры тогда и пальцем не шевельнули, чтобы защитить имперского главнокомандующего от революции). Сам Гиммлер в то время был лишь кадетом и не имел подобного личного опыта, однако бывшим офицерам настойчиво твердил: «Вы, конечно, согласитесь, что такого рода личности выглядели несколько странно, не как настоящие немцы, а как люди с признаками чуждой нам крови».

Это было точно рассчитанное обращение к чувствам того социального слоя, откуда он набирал своих первых эсэсовцев. Помимо бывших военных в этот контингент входили безработные, а также специалисты, чья карьера была разрушена инфляцией. Пройдя через вольные корпуса и прочие организации самообороны, они вновь искали, куда бы прибиться, а тут Гиммлер со своей теорией расовой избранности. Он мог обещать им дом и избавление от унижений их теперешней неприкаянной жизни. До сих пор слово «элита» означало узкий круг лиц, занимающих определенное положение в обществе, получивших соответствующее воспитание и образование. Но для «потерянного поколения», повзрослевшего на фронте, все двери были уже закрыты. Гиммлер открыл им существование совершенно другой элиты – расовой и идеологической.

Первыми эсэсовцами были обычно люди из городских предместий, представители нижнего слоя среднего класса: теперь же в СС стали во множестве вступать заблудшие души: представители верхних слоев среднего класса. Эта организация привлекала новичков, прежде всего, духом суровой воинственности, что не обязательно увязывалось ими со специфической идеологией будущего ордена. Люди из корпуса добровольцев, пополнявшие ряды СС, были типичными представителями поколения, презиравшего культуру и цивилизацию. В 1930 году Эрнст фон Заломон, менестрель вольных корпусов и один из убийц Ратенау, так говорил об этом поколении: «Это люди, которых война никогда не отпустит, вечно будет война в их крови». Они жаждали войны, чтобы уничтожить буржуазное общество с его лицемерием и злом. Первая мировая война закончилась, ненавистный им порядок остался, но они продолжали верить, что его можно разрушить силой. Дело усугублялось тем, что среди них были поэты, для которых красивый слог важнее мысли. Рупором потерянного поколения стал Эрнст Юнгер, дослужившийся до капитанского чина; он возглашал: «Война всегда пребудет в наших душах, подобная утесу. Нам предстоит спуститься вниз, в долину, к земле обетованной. Но война не вечно будет осью, вокруг которой вращается все бытие. Вот бой закончен; опустели поля сражений и прокляты несчастья военных времен. Но дух войны неистребим, он не отпустит слуг своих».

В послевоенной Германии действительно во многих случаях жизнь вращалась вокруг военной оси. Государство нуждалось в бойцах для защиты от коммунистических мятежников и польских повстанцев, а военное поколение только радо было случаю снова взяться за оружие. Юнгер пел: «Нет святыни выше, чем человек-борец». Однако эти новые солдаты сильно отличались от старых. Они называли свои соединения вольным корпусом, чтобы подчеркнуть: они пришли по своей воле и также по собственной воле могут этот корпус покинуть. Они были верны не правительству, но своему командиру и любому знамени, под которым случится воевать. В немецкой военной истории едва ли найдется параллель этому сборищу драчливых политических авантюристов – вольным корпусам 1919–1920 годов. Лейтенанты командовали так называемыми полками, приказы из далекого штаба выполнялись или не выполнялись – это зависело от тех, кто эти приказы получал. Они сами именовали себя солдатами удачи, и, как для прежних солдат удачи – ландскнехтов, их отряд становился их домом, а боевые товарищи – семьей. Всего их было около 70 тысяч.

Они были вполне готовы воспринять идеи о неограниченном применении силы. Старые традиции и нормы военной дисциплины теперь были отброшены и заменены системой военно-полевых судов. Всех, кого считали виновными, они расстреливали. Они мало ценили жизнь, как чужую, так и собственную. Их девизом, как позднее у армейских СС, было сражаться или умереть. В 1930 году. Эрнст фон Заломон восхвалял добровольцев за их «беспощадные акции против вооруженных и безоружных масс врага, полное презрение к так называемой святости жизни и нежелание брать пленных ни при каких обстоятельствах». Десять лет спустя эти свойства стали отличительными чертами солдат Гиммлера.

Когда вольному корпусу пришел конец, политика была уже заражена насилием, а его жертвами стали демократы и республиканцы; террор стал обычным оружием «защитных» формирований. Между тем бывшие солдаты удачи так и остались неприкаянными. Часть из них нашла себе дело в СА, даже поднялась до главенствующих позиций. Но тут кризис погнал в СА тысячи безработных, и бывшие добровольцы вскоре осознали, что штурмовые отряды не могут стать для них семьей. Безработные просто надеялись, что Гитлер даст им работу, чтобы сами они смогли вернуться к женам и детям, а солдаты удачи глубоко презирали буржуазный мир, которого, по сути, жаждали многие активные штурмовики.

Вот гиммлеровский орден избранных – это другое дело. И с 1929 года они потянулись в СС. Первая волна новообращенных включала ветеранов, которые не хотели и не могли вписаться в мирную жизнь. Среди них были известные личности, такие, как Бах-Целевски, ставший организатором СС на границе с Австрией, барон фон Эберштейн – руководитель СС в Саксонии, или фон Воирш – глава СС в Силезии.

Экономический кризис породил вторую волну кандидатов в СС. На этот раз пошли бывшие военные, которые попытались ногой открыть дверь в нормальную жизнь, но потерпели неудачу в жестокой конкуренции свободной экономики. Став банкротами, они решили надеть эсэсовскую форму. К примеру, Фридрих Вильгельм Крюгер пытал счастья как коммивояжер, Карл Вольф был хозяином рекламного агентства, доктор Оберг владел фирмой по импорту бананов.

Теперь, имея у себя в СС так много бывших добровольцев, Гиммлер мог прищемить нос любому партийному функционеру, возражавшему против его кампании по расширению СС. Он продолжал колесить по Германии, отбирая себе новую элиту. Когда он объявил в Гамбурге, что намерен создать там соединение СС из 500 человек, то гауляйтер Кребс возразил, что во всем Гамбурге едва ли наберется 500 нацистов; Гиммлер бросил надменно, что его не волнуют обстоятельства, людей надо найти – только это и имеет значение. Тем временем его бывший наставник Рем успел поссориться с Гитлером и отправился в Боливию в качестве немецкого военного инструктора. В январе 1930 года Гиммлер писал ему: «Ряды СС растут, и их численность к концу квартала достигнет 2000». Он также добавил, что с каждым месяцем условия принятия в СС ужесточаются. С января 1929 года по декабрь 1930-го число эсэсовцев увеличилось с 280 до 2717 человек. Рост шел так быстро, что Гиммлер наконец почувствовал себя достаточно сильным, чтобы прибегнуть и к вербовке в рядах СА, чего прежде делать избегал.

В штурмовых отрядах по-прежнему служили бывшие добровольцы, которые были не прочь перебраться в СС. Пфеффер, командующий СА, заботился о том, чтобы ни один из его подчиненных не переметнулся к Гиммлеру. Еще в 1926 году он распорядился, чтобы эсэсовцы всегда тесно координировали свои действия со штаб-квартирой СА. На практике это означало, что СС не имели права действовать самостоятельно, а в совместных акциях их подразделения подчинялись командирам штурмовиков. Особенно строго Пфеффер следил за вербовкой в СС, опасаясь, что «СС оттянет всех потенциальных командиров и тем самым задушит СА». Но Гиммлера все это не смутило. Он преспокойно стал петь дифирамбы своему ордену в среде штурмовиков и многих отлучил от материнской груди. В связи с этим командующий СА в Восточной Германии написал ему в 1931 году: «Самая серьезная опасность исходит от новых формирований СС, которые продолжают свою вербовку, уводя людей прямо из-под рук, и вдобавок стараются разрушить СА». А в Берлине негодующие штурмовики распространяли анонимные листовки с протестами против СС, обзывая их «личной охраной гражданских господ, живущей за счет СА».

Чтобы предотвратить рост вражды между двумя своими партийными армиями, Гитлер в конце 1930 года сделал Гиммлеру грандиозный подарок – дал организации СС независимость от СА, объявив, что «ни один командир штурмовиков не полномочен отдавать приказы отрядам СС». (Хотя формально еще сохранялось подчинение Верховному командованию СА.) Как бы подчеркивая эту независимость, эсэсовцы обзавелись собственной черной формой (штурмовики продолжали ходить в коричневой). Они надели все черное: фуражки, галстуки, гимнастерки, брюки и обведенную черным свастику на нарукавных повязках. Черная нашивка на левом рукаве арабскими цифрами указывала номер штурма – роты СС.