Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №7  за 1998 год Страница 15

— Дальше придется плыть, можете расслабиться и не беречь одежду, — с этими словами я вошел в воду и почти сразу провалился по пояс. До деревни оставалось метров пятьдесят, но с нашей аппаратурой дальше идти было нельзя, вода доходила уже до шеи. Женщины, которых мы встретили у реки, давно переправились; одна из них, самая низкорослая, во время переправы скрылась под водой полностью, и только плетеный мешок, набитый какой-то зеленью, плыл словно сам собой по волнам.

Преодолев глубокое место, метра через три, женщина вынырнула, пристроила мешок на голове и вышла на берег. Такой способ переправы нам не подходил, мы думали о судьбе аппаратуры.

Пришлось просить о помощи, и вскоре от дальнего берега отделилось каноэ, направляясь в нашу сторону. За бравыми и отважными путешественниками, которые буксовали в грязи, плыл десятилетний мальчик, ловко управляя верткой лодкой...

Но в самой деревне оказалось уютно, мы хорошо отдохнули в помещении миссии, которой управляют уже не белые миссионеры, а их ученики-папуасы.

Завтра идем в джунгли — к комбаям. Папуас-миссионер просился с нами. Туземцы сказали, что он хочет пропагандировать среди комбаев истинную веру, агитку покидать, как выразился Миша. Мы решили его не брать.

Уже два дня продираемся через   джунгли.   Нашли сухое место, сделали привал, развели   костер.    Разделись почти   догола,   чтобы   высушится.

Записи делать сложно — дым лезет в глаза, но я стараюсь вести дневник аккуратно. Точно знаю, что позже записи сделать не соберусь.

Миша и Анджей впервые совершают такой длинный бросок через заросли, и это производит на них удручающее впечатление. У нас с Сашей уже бывали такие переходы, но и нам приходится не сладко. Идем по жердочкам, бревнам, поваленным деревьям. Все очень скользкое -один неверный шаг, и ты садишься с размаху на дерево, больно. Из-под ног выскальзывают змеи. Многие участки просто затоплены водой, не видишь, куда ступаешь.

Стоит ужасающий зной. Однажды, провалившись по горло в воду, поймал себя на мысли, что мне приятно: разгоряченное тело с удовольствием принимает прохладу.

Проводник Куц, папуас с побережья, который чуть-чуть говорит по-индонезийски, утверждает, что это «хорошая дорога».

Самое тяжелое — переть канистру бензина для генератора. Вообще-то большинство вещей тащат проводники (у нас рюкзаки не тяжелее десяти кг, иначе бы мы просто не прошли), но с канистрой они иногда не справляются, приходится помогать.

Ночевали, кое-как растянув палатку на сухих кочках. Утром обнаружили у входа следы босых ног. Бог знает — или мы их не заметили вечером, или кто-то бродил вокруг ночью.

Куц пугает, что лесные племена откармливают гостей, а потом убивают и едят.

Вчера вышли к деревне, которую    знали    наши проводники.    Увы, люди отсюда уже ушли. На краю ручья заброшенный

дом, дырявая крыша.

Проводники попрыгали, поорали — никого. Я пошел бродить по окрестностям, почти тут же наткнулся на похоронный помост с полурассыпавшимся скелетом. Сделал шаг ближе — из костей шмыгнула тонкая блестящая зеленая змейка. Очень неприятное впечатление.

Ребята грустят. Куда идти дальше — непонятно. Проводники кругами ходят по лесу, пытаются обнаружить следы ушедших людей.

Под утро приснился сон: будто по ручью, который протекает в трех метрах от заброшенного дома, плывет вверх по течению маленький кораблик, сделанный из газеты. Рассказал об этом проводникам, заменив, конечно, в рассказе газетный кораблик на очень маленькую лодку.

Папуасы отнеслись к моему рассказу необычайно серьезно. Долго шептались между собой, а потом сказали, что следует идти вверх по ручью и лучше идти прямо сейчас.

Едва  успели позавтракать консервированными  бисквитами, как призывные крики наших проводников возымели успех. Где-то очень далеко в лесу раздался ответный крик. Решили  ждать  здесь,   на краю   большого   вырубленного участка леса. Со времени   первого   крика   прошло часа три. Час назад из леса снова кричали, на этот раз внятнее и ближе.

К вечеру появилось два голых папуаса с копьями. Реакция на нас очень недоброжелательная.

— Уходите, здесь нет пищи на всех...

Мы отвечаем, что принесли пишу с собой, по цепочке из переводчиков эта (эта ли? — проверить невозможно) информация доходит до туземцев, но они отказывают с пущей яростью. Речь у комбаев вообще очень агрессивная, жестикуляция грозная и стремительная, при разговоре папуас то почешется, то кулаком взмахнет: непонятно, что у него на уме.

Проводники советуют уходить, но я велю продолжать переговоры.

Прошло два дня. Проводники очень боялись, что ночью на нас могут напасть. Но я верил в успех. На второй день вечером они пришли к нам и согласились взять подарки для стариков-вождей. Мы послали мешок риса, топор, два мачете, несколько горстей бисера и булавки. Утром пришли посланцы, сказали, что мы можем пожить в племени, но совсем недолго.

Мы вынырнули из зеленой гущи леса и с наслаждением  глотал и   воздух   на   небольшой лесной прогалине, через которую текла узкая речка с красно-коричневой водой. За хаотичными завалами деревьев — здесь их было особенно много — на дальнем конце прогалины виднелось строение длиной около десяти метров, «подвешенное» на 30-метровой высоте. Из него, прямо через тростниковую, бурую от времени крышу сочился дым. Люди где-то здесь. Раздался тревожный крик-уханье: нас заметили. Дор, проводник-носильщик, прокричал несколько зычных, состоящих из одних гласных звуков фраз, и мы двинулись, хрустя и скрипя ветками, через завал.

Это было классическое фортификационное сооружение каменного века. Ни одно живое существо не могло бы подойти к жилищу комбаев незамеченным. Подступы к нему хорошо просматривались и простреливались. Жилище было прикреплено сразу к нескольким толстым деревьям, и к нему была приставлена длинная жердь с зарубками. Мы шли по просеке, несколько пар глаз внимательно разглядывали нас сверху, из дома-крепости, и несколько теней мелькали по бокам, в зарослях. Никто, слава Богу, не кричал и не стрелял, может быть, удастся с ними договориться. Недалеко от этого логовища, на невысоком пригорке мы заметили еще одно длинное строение, навес из веток.

Дор знаками показал, что пойдет туда один. Осторожно, как сапер на минном поле, положил свой рюкзак на землю, велел нам сделать то же самое и сесть. Вынул из кармана несколько браслетов и, так же осторожно ступая, понес подарки к навесу, вытянув руки, чтобы их хорошо было видно. Людей мы увидели не сразу, из темной глубины строения они решились выйти не скоро, долгое время только широкая спина Дора выглядывала из проема, который, не делая лишних движений, что-то говорил людям, сидящим внутри.

Первым появился старый вождь. На полусогнутых напряженных ногах, сжимая копье в руке, он вышел на свет и стал что-то говорить; гортанные звуки лились сплошным потоком. Дор и остальные толмачи переводили это на индонезийский язык.

Через три минуты наш капитан (индонезиец, на лодке которого мы приплыли в Басман; он пошел с нами к комбаям) поставил автомат на предохранитель. Нам разрешили остаться и согласились принять подарки...

Я окончательно понял, что перенесся в каменный век, во времена молодости человечества. Передо мной стоял, сутулясь и нахмурив кустистые брови, человек с каменным топором в одной руке и массивным копьем в другой. Все его тело было украшено ритуальными шрамами, в носу вставлены бамбуковые палочки, кожа была грубой на вид, как наждачная бумага. Первобытный человек, ничего не знающий о цивилизации, запускающей ракеты в космос. Глаза его перебегали с моего лица на руки, на одежду, обувь... Он был испуган и ничего не понимал.

Встретили нас в деревне недружелюбно, никто не подходит, при встрече отворачиваются... Взгляды косые. Неуютно. Ребенок, увидев Кричмана, заплакал навзрыд. Миша очень обиделся: что же, говорит, неужели я такой страшный?

Но я не жалею: сюда стоило прийти хотя бы затем, чтобы видеть жилище комбаев. Их дома похожи на хижины соседнего племени аубанов, через территорию которого мы проходили: тоже стоят над землей, на подпорках. Но вся разница в высоте! Если ауба-ны живут метрах в пяти-шести от земли, то здесь дом, как я говорил, на высоте тридцати метров. Поразительное зрелище.

— В этой местности вообще любят небоскребы, — бор-

мочет Анджей. — В Джаяпуре вот индонезийцы понастроили банков в сто этажей, эти живут под облаками...

Проводники говорят (об этом свидетельствуют и некоторые путешественники), что дома, бывает, строятся и на высоте в шестьдесят метров.

Ночью, когда все племя забирается наверх (собак тоже с собой берут: хвать ее под мышку и полез), жердь с насечками убирается внутрь дома. Это действенный способ, чтобы в строение не проникли охотники за головами из соседних племен.