Владимир Хазан - Исцеление для неисцелимых: Эпистолярный диалог Льва Шестова и Макса Эйтингона Страница 15

О свидании с советскими агентами Л. Райгородский рассказал своему доброму знакомому, сотруднику газеты Последние новости А. Седых, взяв с него слово о сохранении тайны. Спустя многие годы, в октябре 1976 г., когда никого из участников этой истории уже не было в живых, А.Седых поведал ее Прянишникову.

Об ошибочном приписывании разными авторами Мирре Яковлевне фамилии ее сестры – Райгородской, со ссылкой на статью Изабеллы Гинор и Гидона Ремеза, говорилось во вступительной статье, см. с. 10, прим. 2.

2. Немецкое название чешского курортного городка Франтишкови Лазне.

3. Должно быть, имеется в виду кто-то из внуков или внучек Давида Высоцкого (1860? 1861?–1930), сына основателя чайной компании В. Высоцкий и К°, которым дочь Шестова давала частные уроки. О связи Шестова с Высоцкими сведения отсутствуют.

4. Начиная с июня 1923 г., получив французский медицинский диплом, до оккупации немцами Франции, Анна Елеазаровна отправлялась на 3–4 летних месяца в курортный городок Châtel-Guyon (департамент Puy-deDôme, провинция Auvergne), где у нее была практика медицинского массажа.

5. Неустановленное лицо.

6. Речь идет об Александре Александровне Бах, жене Алексея Николаевича Баха (1857–1946), известного химика (с 1929 г. действительного академика АН СССР), близкого друга Шестова, с которым он познакомился в Швейцарии (участник народовольческого движения, Бах до революции 1917 г. жил в эмиграции, после чего вернулся в Москву; достойно упоминания, что именно он возглавлял Судебно-следственный комитет, назначенный ЦК партии эсеров в связи с «делом Азефа»). Получив деньги, Гершензон благодарил Шестова в письме от 29 июля 1924 г.:

Ал<ександра> Ал<ександровна> была у нас с Ал<ексеем> Ник<олаевичем>, потом были мы у них. Спасибо тебе за подарок – конца нет твоей доброте. И вот я завтра поступаю в санаторий, здесь же недалеко: на Воробьевых горах (Гершензон, Письма Шестову, с. 304).

См. к этому письмо 14, от 1 сентября 1924 г., в котором Шестов пишет об очень надежных людях, через которых он пересылает Гершензону деньги.

О дружбе Бахов с Гершензонами см. в кн.: Н.М. Гершензон-Чегодаева.

Первые шаги жизненного пути (воспоминания дочери Михаила Гершензона). М.: Захаров, 2000, сc. 244–45.

Бахи состояли с Шестовым в родственных отношениях: сын его старшей сестры Софьи Исааковны (в замуж. Балаховская; 1862–1941), Сергей Данилович (1896–1960) был женат на их дочери, Ирине Александровне; в 1925 г. Сергей и Ирина вернулись в советскую Россию.

7. Речь идет о генеральном консуле Литвы в Берлине Бено Гиршавичусе (Beno Giršavičius;?–1930, вместе с женой покончил жизнь самоубийством в Париже). Судя по всему, для передачи денег из страны в страну, помимо прочего, использовались дипломатические каналы, см. в письме 14, от 1 сентября 1924 г. фразу Шестова о получении денег для М. Гершензона, переданных консулом.

8. Неустановленное лицо. См. также в письме 20, от 21 ноября 1924 г.

9. Старейшее парижское издательство Plon было основано в 1852 г. Henry Plon и его двумя братьями.

10. Книга Ремизова Sur champ d'azur (В поле блакитном), в переводе Jean Fontenoy, вышла в издательстве Plon в 1927 г.

11. См. прим. 10 к письму 4, от 16 января 1924 г.

12. Серафима Павловна Ремизова-Довгелло (урожд. Довгелло; 1876–1943), палеограф, общественный деятель; жена А.М. Ремизова. С 1924 по 1939 гг. служила в парижском Institut d’études slaves (Институте славянских исследований) и в l’Ecole des langues orientales (Школе Восточных языков).

12

А. ШЕСТОВА – ЭЙТИНГОНУ*

Pen<sion> Kremer

Châtel-Guyon

17. VII. <19>24

Многоуважаемый Макс Ефимович,

получила от Леонида Николаевича 2895 fr<ancs>=150 дол<ларам>; ему было удобнее прислать в франках. Очень вас благодарю, эти деньги пригодятся Л<ьву> И<сааковичу>: в нашем пансионе он очень многого не ест, приходится совершенствовать меню.

Я нахожу, что он поправился у вас, хотя боли все продолжаются, никак нельзя от них отделаться. Он с удовольствием вспоминает, как жил у вас, это время было для него моральным отдыхом; также о блинах и варениках рассказывает с удовольствием, особенно после неудачного здешнего обеда.

Наташа завтра держит последний экзамен; говорят, что если все будет благополучно, она кончит 3 или 4-ой из 250. Этого я не придумала, потому что ее конкурентами являются молодые люди, из кот<орых> многие окончили Ecole Centrale et <sic> Polytechnique; [1] не даром поработала!

У меня есть от 3–5 массажей в день и все милые больные: встречают с улыбкой и провожают с благодарностью. Очень благодарю за электроды, непременно приспособлю их к моим элементам. Сердечный привет Мирре Яковлевне. Напишите, как живете, как здоровье.

Ваша А. Шестова

* Фрагмент (2-й абзац) приведен в кн. Барановой-Шестовой, I: 309

1. Высшая школа инженеров – известное в Париже учебное заведение, основанное в 1794 г.

13

ШЕСТОВ – ЭЙТИНГОНУ*

Châtel-Guyon (Puy-de-Dôme)

Pension Kremer

4. VIII.<19>24

Дорогой Макс Ефимович!

Время бежит – уже не только июнь, а и июль прошел, и на Ваше письмо, писанное в Франценсбаде, приходится отвечать в Баварию. Письмо Ваше очень порадовало и меня, и Анну Елеазаровну. Видно, лечение и отдых пошли Вам на пользу. Нужно надеяться, что после месячного пребывания в Баварии – Вы вернетесь в Берлин совсем обновленным. Очевидно, что «отдых необходим» – это одна из тех истин, которые все знают и все забывают, пока она так или иначе о себе сама не напомнит. Хорошо, что Вы вспомнили вовремя – и приняли меры и что Мирра Яковлевна успела сделать, что нужно. Теперь остается только и на будущее время не забывать.

У нас тоже все благополучно. Здесь в Châtel’e чудесно. Мы живем почти в горах, наш дом – последний в городе, и за ним уже холмы, поля, леса, виноградники. Прогулок сколько угодно, и одна лучше другой. Я исходил здесь уже все окрестности и за месяц, который я здесь провел, по-видимому, я очень окреп. Боли стали появляться реже, стали не такими назойливыми, я заметно прибавил в весе. Чувствую себя сильнее. Устроены мы хорошо – А<нна> Е<леазаровна> в этом отношении мастерица и умеет подчинить себе даже пансионных хозяек. Все данные за то, что ближайший год будет лучшим, чем предыдущий, тем более, что мои каникулы протянутся еще целых два месяца. Но уже и сейчас я начал понемного <sic> работать. И опять потянуло меня к Плотину. По-моему, он в некотором отношении самый загадочный из всех когда-либо живших философов, по крайней мере из древних. Из новых ему можно противопоставить разве только Спинозу. И как когда-то со Спинозой, так теперь я не могу расстаться с Плотином, пока не «достранствую» до тех невидных глубин его внутренней истории, о которой в истории философии принято думать, что их не бывает. [1] У него, как и у Спинозы, на поверхность выплывает как раз то, что для него имело меньше всего значения, а то, что для него было τὸ τιμιώτατον, [2] что он больше всего ценил и искал, об этом он говорит всегда мимоходом, как бы нехотя и к соблазну всех его изучающих, т. к. это находится в противоречии с тем, чему он всегда сам «учил» в своей школе. Конечно, и у других больших философов чувствуется такое противоречие. Но у Плотина это противоречие между системой, общим построением и отдельными признаниями особенно заметно и кажется мне особенно знаменательным. Каждый раз представляется, что все больше и больше постигаешь смысл этой двойственности, и потому хочется еще и еще раз вернуться к нему и его писаниям. И ужасно досадно, что приходится, подчиняясь режиму (хотя и благодатному), отдавать плотиновским загадкам часы – а все время заботам о лечении. Но, авось, зимой будет иначе.

Послезавтра еду, через Париж, в Pontigny, где пробуду от 8-18 августа. На всякий случай сообщаю Вам свой тамошний адрес: Abbaye de Pontigny (Yonne) – адрес прямой. [3]

От Маркана уже больше месяца ничего не получаю. [4] Вероятно, книга уже вышла. [5] Может быть, Вы даже и получили уже экземпляр – я попросил его выслать Вам во Франценсбад. Получил уже и итальянскую корректуру – набрана первая половина Т<олстой> и Н<итше>. Нужно надеяться, что к осени появится и итальянский перевод. [6]

Здесь с нами вместе Яков Львович. [7] Он очень доволен здешним пребыванием. Вид у него хороший, и он утверждает, что чувствует себя превосходно. Даже и евреи тут нашлись, хотя не совсем те (большей частью не евреи, а еврейки) и не в таком количестве, как ему бы хотелось. В будущем году, вероятно, и в этом смысле Châtel-Guyon будет отвечать требованиям Я<кова> Л<ьвовича>, т. к. понемногу евреи поузнают и начнут ездить в достаточном количестве сюда. Он во всяком случае на будущий год сюда собирается. Живем мы с ним в одном пансионе и видимся по несколько раз в день. Он все волнуется, что ни Вы, ни Мирра Яковлевна не ответили ему на его письмо и просит меня передать Вам свой привет и попенять за молчание. Я уже ему объяснил, что когда сто дел, писать трудно. Но он, видно, любит не объяснения, а «дела» и даже не утешился тем, что ежедневно почтальон ему приносит целые горы писем.