Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №5  за 1997 год Страница 15

Вот почему на «Седове», на котором я к вечеру все же оказался, старпом встретил меня яростной атакой, видимо, по принципу — «лучший способ защиты — это нападение»...

Но я в тот вечер был настроен весьма миролюбиво, дал понять старпому, что никаких претензий к нему не имею, и он успокоился.

Для моего миролюбивого настроения тогда были по меньшей мере две причины. О первой вы уже знаете. А вторая...

В тот же вечер судовой радист «Седова» вручил мне радиограмму, в которой моя жена сообщала из Москвы, что нашей семье из пяти человек (мы с ней да еще трое детей), дали, наконец, комнату в коммуналке. Это было сказочной удачей, поскольку тогда я, участник Великой Отечественной войны, будучи отправлен на фронт из Москвы, демобилизовавшись, ютился с семьей по углам...

Говорят, что беда не приходит одна. Но, как видим, и счастье тоже не приходит в одиночку.

Научный сотрудник Института истории естествознания и техники им, С.И.Вавилова Александр Филиппович Плахотник, Москва

Земля людей: Где замедляется время

Иорданцы не очень избалованы вниманием западных туристов, и поэтому здесь можно еще встретить арабское гостеприимство и доброжелательность в чистом виде, без задней мысли, без поиска выгоды. Если вам говорят: «Добро пожаловать», то наверняка не скажут в следующую же секунду: «Купи папирус!», как, к примеру, в Египте, где вытягивание денег из иностранцев за последние сто лет развилось в национальную страсть. Не слышно криков: «Бакшиш!», как только ты вытаскиваешь камеру. Если иорданец не хочет фотографироваться, он это скажет прямо, и никакие подачки его мнения не изменят. И когда мы собирались на съемки фильма о бедуинах Южной Иордании, многие знатоки говорили, что они чужих не жалуют и сниматься не любят. Некоторые даже предлагали заключить пари, что бедуинских женщин в фильме не будет. Мы старались в споры не вступать и тайно возлагали надежды на двух удивительных женщин, которые должны были открыть нам двери в мир бедуинов.

Эти женщины — американский врач Элеонора Солтер и австралийская медсестра Айлин Колман. Сорок лет назад они приехали в Иорданию, чтобы лечить бедуинов от туберкулеза, очень здесь распространенного. Они создали небольшую клинику на юге страны и оттуда путешествовали по всей Иордании, спасая людей. Позже они смогли открыть госпиталь в Акабе, но сами остались жить в своей клинике, высоко на горе, откуда открывается захватывающий дух вид на Моисееву долину — Вади Муса, а в ясные дни виден даже Израиль. Элеоноре восемьдесят лет, Айлин — шестьдесят восемь, но, несмотря на это, они все так же регулярно садятся в белый джип и выезжают в пустыню, осматривать своих пациентов. Их знают все — от простого кочевника до членов королевской семьи. И везде принимают как родных.

Дома у Элеоноры и Айлин мы нашли гостью восемнадцати месяцев от роду, в розовом комбинезоне и с постоянным выражением счастья на лице. Крошка Амал и ее сестра-близнец родились в пустыне, но Амал была слишком слаба, чтобы перенести зиму. В таких случаях бедуинской матери не остается ничего другого, как отдать все силы на воспитание более здорового ребенка; слабый же обречен. Такая судьба ожидала и Амал, если бы не миссионерки, которые забрали ее к себе. На время.

Следующий день должен был стать для Амал знаменательным — она возвращалась домой. Но ее дом сначала надо было найти. После долгих поисков мы нашли недавно оставленную стоянку.

— Все в порядке, — успокоила нас Айлин, — далеко уйти они не могли.

И действительно, еще минут через десять мы увидели палатку, разбитую у подножия скалы из красного песчаника. Навстречу нам бежала толпа мальчишек — братьев Амал. На руках у одного из них, Ибрахима, была ее чумазая копия — сестра-близнец. Восторгу семейства не было предела, нас пригласили в «дом из волос» — палатку, плотно сотканную из козлиной шерсти. Палатка перегорожена пологами на три части: для овец, женщин и мужчин. В женской части уже горел костер: готовили «менсеф» — традиционный обед кочевников — рис со специями и козьим или овечьим мясом.

Элеонора наскоро проинструктировала нас, непривычных: обед может выглядеть не очень аппетитно, но есть надо обязательно — иначе хозяева обидятся. Нас, впрочем, долго уговаривать не пришлось: если бы не хруст песка на зубах и не торчащий из середины блюда козлиный череп с остатками шерсти, я бы даже включил их палатку в путеводитель, в раздел «Рекомендуемые рестораны». Хозяева очень удивились, узнав, что мы ни разу не пробовали менсеф. Разговор зашел о гостеприимстве бедуинов; по традиции, путники могут найти пристанище в любой семье, им отдадут все самое лучшее и в течение трех дней никто не задаст ни одного вопроса.

После обеда все занялись своими делами. Мать семейства, Нура, кормила грудью очередного младенца, другие женщины поили овец и коз, а я тщетно пытался вернуть свои солнечные очки, которые Ибрахим попросил на минутку, только примерить. После длительного спора я махнул рукой, и Ибрахим стал их обладателем.

Вот так, по мелочам, наступает цивилизация. Кочевые племена жили в этих местах тысячелетиями. Каждый год они проходят сотни километров в поисках новых пастбищ для скота, но многие теперь предпочитают перевозить свои палатки на грузовиках, а не навьючивать на верблюдов. Верблюды — предмет гордости бедуинов — конечно, в семье остаются. Все больше людей оседает в городах и поселках: там есть хоть фельдшер, да и детей надо учить. Сейчас в Иордании осталось около сорока тысяч бедуинов, и их становится все меньше.

— Очень жаль, — говорит Айлин, — но через пару поколений настоящих бедуинов будет нелегко найти. Очень жаль.

Вади Рум — одна из наиболее посещаемых туристами долин Иордании. Впрочем, немногие проводят здесь больше одного дня — гостиницы нет даже в проекте, а платить немалые деньги за ночь в продуваемой ветром палатке, да еще в январе, захочет не каждый. Большинство ограничивается трехчасовой поездкой по долине на верблюдах, ослах или допотопных джипах — большой разницы между ними нет, трясет одинаково. Трех часов вполне хватает, чтобы приобщиться к истории, — именно в этих местах английский офицер Томас Эдвард Лоуренс собирал племена бедуинов на борьбу с турками, здесь стоят «Семь Столпов Мудрости» — красная скала, давшая название его знаменитой книге, развалины его дома. Именно здесь в 1969 году снимали фильм «Лоуренс Аравийский», ставший классикой мирового кинематографа.

Собственно Рум — поселок из одной с половиной улицы и старой крепости — находится при въезде в долину. В крепости расквартирован отряд бедуинской полиции, ради которого мы и приехали в Рум. Предварительные переговоры о съемках их работы велись неделями, и в конце концов из самого Аммана был прислан капитан полиции для координации, поэтому мы с легким сердцем направились к полицейскому участку. Но нас остановил Мохаммед, наш гид.

— Подождите, пока стемнеет, — сказал он.

Конец января — самый разгар Рамадана, когда мусульмане не могут есть до захода солнца, а голодный полицейский — несговорчивый полицейский. Мохаммед был прав.

Через пару часов, когда мы пришли в крепость, весь отряд находился в благостном послеобеденном расположении духа. Нас усадили у костра, выдали по чашке сладкого чая, и важный полковник прочел нам краткую лекцию об истории и задачах бедуинской полиции. Задача, собственно, у нее одна — ловить контрабандистов, перевозящих по пустыне из Саудовской Аравии наркотики, овец и даже холодильники. Сделать фильм об охоте за контрабандистами в пустыне было очень заманчиво. Но неожиданно наше стремление наткнулось на непреодолимое препятствие: полковник утверждал, что сейчас для контрабанды — не сезон, нарушителей можно поджидать неделями, да и ловят они их по ночам, что для видеосъемок не самое удобное время.

Мы приуныли, но не зря ходят легенды о гостеприимстве бедуинов! Не желая огорчать гостей из далекой страны (а возможно, чтобы не опростоволоситься перед столичным капитаном из министерства), полковник предложил... нанять контрабандиста на день и поймать его по всем правилам перед телекамерой. Мы переглянулись: это было не совсем по законам телевидения. Сознаюсь: иногда приходится что-то подстраивать, но не до такой же степени! Но полковник уже загорелся идеей. Других шансов у нас не было. На этом и расстались.

На следующее утро нам представил и «контрабандиста». Абу Хуссейн, сухопарый невысокий бедуин лет сорока, кочевал по пустыне всю жизнь, но год назад решил обосноваться в поселке — времена меняются, детям надо ходить в школу. Оседлая жизнь его не изменила — каменных домов не признает, живет в своей палатке и все так же держит овей и верблюдов. Для съемок он выбрал своего любимого верблюда по имени Молния.