Александр Лобанцев - Косово 99 Страница 16

Выдаваемую для питья «Витинку» мы использовали и для бытовых нужд: чистке зубов, умывания и интимной гигиены. На выездных постах наблюдения «Витинка» постоянно использовалась для мытья ног. Мыть ноги, равно как и осуществлять интимную гигиену использовав при этом минеральную воду по первому времени мне даже доставляло небольшое моральное удовольствие. Я вырос в небогатой семье и такую роскошь, как омовение своего бренного тела минеральной водой позволить себе не мог. До армии я вообще приобретал минеральную воду исключительно для запивания водки, причём не для себя. Я всю свою жизнь обходился без «запивки», еще в незапамятные времена узнав о том, что запивать водку водой очень вредно для желудка. С учётом того какую водку мы пили в далёкие годы нашей юности можно только удивляться как мой желудок вообще исправно работает до сих пор.

Сухой паёк - штуковина достойная самого пристального внимания. В российской армии тех лет использовались несколько видов сухих пайков, так называемых индивидуальных рационов питания, сокращённо ИРП. Паёк старого образца представлял из себя квадратную картонную коробку серого цвета без какого-то ни было обозначения. В коробке находились три банки консервов (завтрак, обед, ужин), кучка очень жёстких чёрных сухарей, пакет сахара и несколько пакетиков чайной трухи. Реальную энергетическую и вкусовую ценность представляла одна из консервных банок - её содержимым было не что иное как чистая высококачественная тушёная говядина. Две другие банки были перловой, рисовой или гречневой кашей, тоже с мясом. ИРП нового образца имели прямоугольную форму и состояли из трех отделений: большого верхнего и двух поменьше снизу, для удобства переноски пластиковая упаковка имела ручку. Эти пайки были нескольких видов отличающихся по содержанию и соответственно по номеру: ИРП-1, ИРП-2 и т.д. Один из рационов питания включал в себя три банки консервов, витаминное драже, таблетки для обеззараживания воды, несколько пачек галет, чай, сахар, салфетки, устройство для разогрева, консервный нож, специальные спички в герметичной упаковке. Пластиковая упаковка такого пайка была зелёного цвета с коричневым верхом.

Другой вид ИРП был намного богаче по своему содержанию поскольку он изобиловал прямо таки армейскими деликатесами. Помимо галет, «витаминки», чая, сахара, таблеток для обеззараживания воды и трёх видов консервов (тушёнки, каши, рыбы) в его состав были включены кофе, повидло, томатный соус, порошок для приготовления витаминного напитка, брикет сухой гороховой каши, изюм, три мятные конфеты, а также одноразовая ложка, влажные и обычные салфетки, устройство для разогрева, специальные спички. Такой паёк упаковывался в полностью зелёную упаковку. Устройство для разогрева во всех пайках было однообразным и состояло из тонкой железной подставки и четырёх таблеток сухого горючего. Все вышеперечисленные продукты были изготовлены качественно и добротно. Однако надо отметить, что сухой витаминный напиток не пользовался популярностью потому что при разведении водой обладал очень слабым вкусом. Сухой горох вообще никто никогда не ел, его или оставляли на «чёрный день» или сразу выкидывали.

Были ещё так называемые «спецназовские» пайки с содержимым которых в первый и последний раз я познакомился в Чечне. Этот ИРП представлял собой пластиковую коробочку в которой нашли своё место самые удивительные и невероятные для нашей армии продукты. Баночка перловой каши успешно соседствовала с томатным соусом, брикетом сухой манной каши (очень вкусной, в отличие от своего горохового аналога), мягким казинаком и даже настоящим М-н-Мсом. Как и в любом пайке там были салфетки, спички, ну и всё остальное. Обеспечение питанием, равно как и всем остальным, частей спецназа было поставлено намного лучше чем обеспечение других родов войск. Приведу простой пример из собственной жизненной практики. В первый день после перевода из мотострелковой части в подразделение спецназа ВДВ я вместе со всеми отправился на обед. Придя в столовую я поинтересовался у ребят: «Какой сегодня праздник?». Меня сперва не поняли, а когда я пояснил, что если обед праздничный то и соответственно должен быть какой-то праздник парни засмеялись и сказали что тут так кормят всегда. То, что для них уже стало обыденностью меня тогда удивило своим изобилием и чистотой. Мне было с чем сравнивать.

На пути в Косово нам выдавали пайки с коричневым верхом и слегка перекусив содержимым этих ИРП и просвежившись ненавистной «Витинкой» мы двинулись дальше. Было очень жарко и поэтому хотелось не есть, а только пить. Жару усугублял тот факт, что внутри БТРа нас набилось «как сельди в бочке», а ещё оружие и вещи. Такая загруженность машины помимо неудобства представляла ещё одну весьма существенную проблему. Рабочее место пулемётчика БТР-80 представляет из себя жёсткозакреплённое подвешенное под башней сиденье. При вращении башни оно вращается вместе с ней на небольшом расстоянии от пола. Это не очень удачное решение инженеров-проектировщиков, гораздо лучше было бы если сиденье подвешивалось на свободно качающихся и регулируемых по длине ремнях, как это сделано на американских «Хаммерах».

Главная проблема заключается в том, что при нахождении под башней людей и вещей вращение башни становится невозможным по причине того, что сиденье чем-либо блокируется. Эта проблема решается просто и кардинально: сиденье снимается и убирается «куда подальше». В таком положении стрельба ведётся стоя на коленях - не слишком удобно, зато ничего не мешает. Способ ведения огня «с колен» сокращает время необходимое для перезаряжания оружия поскольку не тратятся драгоценные в боевой обстановке секунды на то, чтобы покинуть сиденье, а затем вернуться обратно (особенно не удобно это делать будучи одетым в зимний бушлат и «броник»).

На полу БТРа есть маленькие скобы неизвестно для чего предназначенные. Я видел за свою жизнь десятки БТРов, как старых так и новых, но ни разу не наблюдал чтобы к этим скобам что-либо крепилось. Скобы эти существенно выступают над поверхностью пола и поэтому когда в спешке наступаешь на них коленом бывает весьма больно. Каждый пулемётчик старался положить на пол своей машины что-либо мягкое и плотное. На момент выдвижения в Косово ничего подходящего у меня под рукой не было, но уже в первые дни нахождения там нам с Серёгой удалось разжиться матами от сербских армейских кроватей. Сиденье я демонтировал заранее и поэтому теснота не снижала боеспособности нашего БТРа, а что касается связанных с теснотой неудобств то это нас не беспокоило вовсе - мы были привычны и к более плохим условиям.

За время своей службы мы давно привыкли к плотному размещению личного состава на очень ограниченном пространстве. По поводу моего отношения к постоянному нахождению людей в ограниченном пространстве уместно будет сказать следующее. Не раз и не два я слышал утверждение о том, что плохо быть одиноким и никому ненужным. Когда я слышал это пафосное утверждение от печально умничающих на тему одиночества людей то зачастую мне становилось смешно - я рассуждал по-иному. В жизни есть такие моменты когда быть одиноким и никому ненужным это просто прекрасно. Когда после двух с половиной лет службы в армии будучи в длительном отпуске и оказавшись дома я не верил своему счастью относительно того, что можно просто побыть одному сколько заблагорассудиться и при этом быть абсолютно никому ни зачем не нужным. Дело в том, что пребывая в армейских условиях человек постоянно находится среди других людей - мы ели, пили, спали, работали, отдыхали, занимались спортом, развлекались, гадили, мылись, умывались, стирались и вообще всё делали среди других людей. Так было всё время, день ото дня, днём и ночью, утром и вечером, летом и зимой, в жару и в холод, в снег и в дождь, под солнцем и в темноте, короче всегда. В таком распорядке нет ничего плохого, но до чего же это всё надоедало. И вот когда придя домой я мог просто провалятся на кровати целый день в тишине, не видя при этом ни одного человеческого лица, я испытывал ни с чем не сравнимое блаженство. Я просто млел от осознания того, что сегодня я не буду никому ни зачем нужен, что мой покой никто не побеспокоит и я не видя людей, ни плохих ни хороших, ни близких ни чужих, смогу просто побыть в своей комнате. Мне не нужны были в такие моменты даже женщины по общению с которыми за армейские дни я весьма истосковался, мне просто было хорошо оттого, что я один.

Я мог встать утром, пойти купить себе курицу гриль, чипсов и пива, а вернувшись домой улечься на диван, включить телевизор и не выходя больше никуда наслаждаться одиночеством, «балдеть» от осознания того, что ни один человек в мире не придёт ко мне ни за чем и никуда меня не позовёт, всей душёй радоваться своей ненужности. Я иногда посвящал людей в свои размышления по поводу одиночества, но из всех с кем я дискутировал на эту тему меня сразу понял лишь один человек - мой хороший знакомый по имени Лёха. Лёха в начале девяностых годов был осуждён к лишению свободы и большую часть срока отбывал в тюрьме. По его словам, когда он освободился и вернулся домой то по первому времени иногда уходил в городской парк, забредал в самый дальний и безлюдный уголок, присаживался на лавочку и часами наслаждался одиночеством.