Андрей Гусаров - Григорий Распутин. Жизнь старца и гибель империи Страница 16

Составить определённое представление об отце Феофане можно по воспоминаниям поэтессы Зинаиды Гиппиус: «Феофан был монах редкой скромности и тихого, праведного жития. Помню его, маленького, худенького, молчаливого, с тёмным, строгим личиком, с чёрными волосами, такими гладкими, точно они были приклеены. Но он смотрел „горе“, поверх человека, – где ему распознать было сразу хитрого сибирского мужичонку!»[72].

Знакомства с инспектором Санкт-Петербургской духовной академии Феофаном (Быстровым), Гермогеном и Сергием (Старгородским), представивших обществу в Александро-Невской лавре «старца и провидца» из далёкой Сибири, стали лишь прелюдией к завоеванию Распутиным столицы.

Трудно говорить о планах нашего героя в то время. Скорее всего, Григорий Ефимович о будущем не думал и жил сегодняшним днём. Но в образ православного подвижника он уже вжился, а крестьянская смекалка подсказывала Распутину правильность выбранного им пути. Он видел, как архиереи церкви прислушиваются к простому мужику.

Архиепископ Феофан (Быстров)

Говоря о петербургских встречах Распутина, необходимо затронуть тему его знакомства с настоятелем Андреевского собора в Кронштадте отцом Иоанном, самом популярном проповеднике начала XX столетия. Григорий Ефимович не мог не искать встреч с ним, но состоялась ли она – нам доподлинно неизвестно. Документальных свидетельств знакомства старца с Иоанном Кронштадтским нет – остались лишь воспоминания ряда современников, о которых мы и поговорим.

Впервые о встрече двух проповедников, на которой Иоанн благословил Григория на духовные подвиги, рассказала газета «Русское слово» в декабре 1916 года, а Илиодор (Труфанов) повторил это в своей книге «Святой чёрт»[73]. Легенду о напутствии Распутина кронштадтским пастырем поддержала и Матрёна Распутина. «Архимандрит Иоанн, – пишет она, – вышел из алтаря, остановился перед отцом, взял его за руку и заставил встать [Распутин молился на коленях. – Прим. А. Г.]. Сказал, что почувствовал присутствие отца в храме: „В тебе горит искра Божья“. Отец попросил благословения у архимандрита. „Господь тебя благословляет, сын мой“, – ответил тот. В тот день отец принял причастие из рук Иоанна Кронштадтского, что было большой честью. После архимандрит позвал отца к себе». Далее между Распутиным и Иоанном Кронштадтским произошел диалог, в завершении которого отец Иоанн якобы сказал: «Будь моей правой рукой»[74].

Всё бы хорошо было в этих свидетельствах, представленных, кстати, уже после смерти Иоанна Кронштадтского и самого Григория Распутина, если бы не интервью настоятеля Казанского собора протоиерея Философа Орнатского, опубликованное в газете «Петербургский курьер» 2 июля 1914 года. Действительно, Иоанн Кронштадтский столкнулся с Григорием Ефимовичем в Андреевском соборе, но единственное, что спросил: «Как твоя фамилия?», а после ответа Распутина заметил: «По фамилии твоей и будет тебе». Вот и весь разговор. Нужно понимать, что подобных встреч у настоятеля Андреевского собора случалось довольно много, но о самых значимых и интересных отец Иоанн писал в своём дневнике. Фамилия Распутина там не упоминается. В вопросе знакомства Иоанна Кронштадтского и Григория Распутина слишком много спекуляций, а слухи и предположения выдаются многими современными авторами за достоверные факты.

Великий князь Петр Николаевич

Путь в высший свет начался для Григория Ефимовича случайно, а больной интерес русского общества к мистике стал красной ковровой дорожкой, заботливо уложенной для «старца» великосветскими дамами.

Историю появления «старца» при дворе вспоминал в 1915 году великий князь Николай Николаевич (младший), сказавший однажды протопресвитеру военного и морского духовенства отцу Георгию Шавельскому: «Представьте мой ужас: ведь Распутин прошёл к царю через мой дом». Здесь мы вынуждены вернуться к Феофану (Быстрову).

Будущий ректор Духовной академии епископ Феофан в начале века, будучи ещё архимандритом, водил знакомство со многими представителями правящий династии. Он был яркой личностью, интересовался мистической стороной христианства и весьма аргументированно спорил на богословские темы. Так, Феофан был вхож в семью великого князя Петра Николаевича, где почитательницей богослова стала супруга, великая княгиня Милица Николаевна.

Великая княгиня Милица Николаевна

Генерал-лейтенант великий князь Пётр Николаевич – дядя императора Николая II, приходился вторым сыном великого князя Николая Николаевича (старшего) и, соответственно, был внуком императора Николая I. На фоне остальных Романовых, в том числе своего старшего брата Николая, великий князь особо не выделялся, и, получив военное образование, больше интересовался архитектурой и, в частности, церковным зодчеством. По его эскизам построили храмы в Киеве и дворец в имении Дюльбере (Крым). На Милице Николаевне, дочери черногорского князя Николы I Петровича, Пётр Николаевич женился в июле 1889 года, а церемония их венчания прошла в Петергофе. Так черногорская княжна оказалась в России.

Черногорские княгини Милица и Стана

Иностранке с Балкан не было одиноко вдали от родины – её младшая сестра Стана (Анастасия) в том же году стала супругой Георгия Максимилиановича Лейхтенбергского. В 1906 году она разведётся с нелюбимым мужем, чтобы сочетаться браком с великим князем Николаем Николаевичем (младшим) – старшим братом Петра Николаевича.

Сестёр не любили при Дворе, называли презрительно «черногорками» и не одобряли их общественную активность. Стана и Милица устраивали у себя вечера, куда приглашали прорицателей, гадалок и оккультистов, большая часть из которых оказывалась обычными проходимцами. Серьёзность увлечения мистикой Милицей подтверждает такой, например, факт: княгиня специально выезжала в Париж для изучения алхимии и получила в 1900 году диплом почётного доктора этой лженауки. «Суеверные, простодушные, легковозбудимые, эти две черногорские княжны представляли собой лёгкую добычу для всякого рода заезжих авантюристов», – писал великий князь Александр Михайлович.

Великий князь Николай Николаевич (младший)

С.Ю. Витте отрицательно оценивал деятельность княжон, о которых писал: «Ох уж эти черногорки, натворили они бед России». Знаменитый царский сановник вовсе не имел в виду тот факт, что именно Стана и Милица ввели Распутина в царскую семью. Хотя нужно признать, что одного этого достаточно для обвинения.

Витте, кстати, поведал потомкам о знакомстве черногорок с императрицей. Александра Фёдоровна, склонная к различным недугам, особенно на нервной почве, заболела желудочным расстройством и слегла. Стана и Милица вызвались ухаживать за больной и не отходили от её постели ни днём, ни ночью, сменяя друг друга. Так, по словам Витте, они «втёрлись в доверие» к императрице, заняв место лучших подруг.

В определённой степени неприятие Двора подвигло черногорок к сближению с императрицей Александрой Фёдоровной, также не нашедшей у большинства Романовых расположения и замкнувшейся в своём семейном мирке. После той болезни установилась дружба со всей императорской семьёй, позволившая Стане и Милице лоббировать свои интересы на самом высоком уровне.

До знакомства с Распутиным Феофан (Быстров) уже некоторое время посещал вечера на квартире Милицы и Станы, став для сестёр духовным наставником. Конечно, сразу после встречи с новым сибирским «старцем» Феофан рассказал о нём черногоркам. Так Григорий Ефимович стал желанным гостем в домах великих князей Николая Николаевича и Петра Николаевича, где проповедовал и пророчествовал в полную силу.

Очевидно, сёстры-черногорки были без ума от Распутина, так как довольно быстро потащили его к Александре Фёдоровне, и человек Божий Григорий получил шанс, который выпадает лишь избранным. И он им воспользовался в полной мере.

Встреча с императором и императрицей состоялась в усадьбе Сергиевка под Петербургом, а благодаря дневнику Николая II известна точная дата этого исторического события. Во вторник 1 ноября 1905 года царь записал: «Завтракали: кн. Орлов и Ресин (деж.). Погулял. В 4 часа поехали на Сергиевку. Пили чай с Милицей и Станой. Познакомились с человеком Божиим – Григорием из Тобольской губ.».

Старый Петергоф. Сергиевская дача. 1900-е гг.

Совсем иную, более мистическую, версию знакомства «старца» с Александрой Фёдоровной излагает Илиодор (Труфанов)[75]. Встречу назначили на поздний вечер в Царском Селе, причём Распутина Вырубова разместила в одной из комнат, а прислуге приказала впустить «старца» в полночь. Далее, как в хорошей пьесе, события развивались поэтапно.