Виталий Чернявский - Операции советской разведки. Вымыслы и реальность Страница 16

В 1917–1919 годах учился на медицинских факультетах Саратовского и Бакинского университетов.

С марта 1918 года — в Красной армии. В июне 1921 года — сотрудник Азербайджанской ЧК. Осенью 1931 года становится секретарем ЦК КП(б) Грузии. В августе 1936 года — нарком пищевой промышленности ГрузССР. В декабре 1938 года получил назначение на пост начальника 5-го отдела (внешняя разведка) ГУГБ НКВД СССР, а затем и начальника 3-го отдела (контрразведка), а также стал заместителем начальника этого главка. В мае 1939 года его переводят на работу в Наркомат иностранных дел заместителем наркома.

С ноября 1940 года вплоть до начала Великой Отечественной войны — полпред СССР в Германии, затем по март 1947 года — заместитель министра иностранных дел. С сентября 1947 по сентябрь 1949 года — заместитель начальника Главного управления советским имуществом за границей, а с октября того же года — член советской части Постоянной комиссии по внешнеэкономическим связям между СССР и Народной Республикой Болгарией. С июня 1952 года — член Комитета по радиовещанию при Совмине СССР.

После смерти Сталина в апреле 1953 года становится министром внутренних дел Грузии. 30 июня был арестован.

23 декабря осужден Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

Имел награды: ордена Ленина, Красного Знамени, Трудового Красного Знамени ГрузССР, Отечественной войны I степени.

Берзин Ян Карлович (1889–1938). Настоящие фамилия и имя — Берзиньш Кюзис Петерис. Оперативный псевдоним — Старик. Один из руководителей советской военной разведки. Армейский комиссар 2 ранга (1937).

Родился в крестьянской семье. Большевик с 1905 года.

Участник революций 1905–1907 годов, Февральской (1917) и Октябрьской (1917). С декабря 1917 года — в аппарате НКВД Советской России. В январе — мае 1919 года — заместитель наркома внутренних дел Советской Латвии. В июле — августе 1919 года — начальник политотдела 11-й Петроградской стрелковой дивизии, затем — начальник Особого отдела 15-й армии.

С декабря 1920 года — в Разведывательном управлении Красной армии: начальник отдела (1920–1921), заместитель начальника управления (1921–1924), начальник управления (1924–1935, 1937).

Апрель 1935 — июнь 1936 года — заместитель командующего войсками Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. В 1936–1937 годах — главный военный советник армии республиканской Испании.

Арестован 27 ноября 1937 года, расстрелян 29 июля 1938 года, посмертно реабилитирован.

Награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени.

Однако среди высоких начальников были честные люди, настоящие патриоты, которые безопасность Отчизны ставили прежде всего, не думая о собственном благополучии. В начале июня 1941 года нарком обороны Маршал Советского Союза Семен Тимошенко и начальник Генштаба генерал армии Георгий Жуков, пытаясь убедить Сталина изменить свою точку зрения, представили ему большую пачку последних донесений наших военных разведчиков, дипломатов, немецких друзей-антифашистов, убедительно свидетельствовавших: следует каждый день ожидать разрыва Гитлером пакта о ненападении и вторжения врага на территорию СССР. Советский историк Г. Куманов пишет, что маршал Тимошенко рассказал ему, как «великий вождь» реагировал на их попытку:

«Прохаживаясь мимо нас, Сталин бегло пролистал полученные материалы, а затем бросил их на стол со словами:

— А у меня есть другие документы!

И показал пачку бумаг, по содержанию почти идентичных нашим, но испещренных резолюциями начальника Военной разведки Голикова. Зная мнение Сталина, что в ближайшие месяцы войны не будет, и стремясь угодить ему, Голиков начисто отметал правдивость и достоверность всех этих донесений.

— Более того, — продолжил Сталин, — нашелся наш один… (тут „Хозяин“ употребил нецензурное слово), который в Японии уже обзавелся заводиками и публичными домами и даже соизволил сообщить дату германского нападения — 22 июня. Прикажете ему верить? (Хозяин Кремля наверняка имел в виду резидента Инсона — Рихарда Зорге. — В. Ч.).

— Так ничем и закончился наш визит, — с горечью подытожил маршал Тимошенко».

По-моему, еще более отважно в кремлевских кабинетах и на Старой площади вел себя генерал-лейтенант Павел Фитин, возглавлявший с 1939 года внешнюю разведку НКВД. С редко встречавшимся гражданским мужеством он всегда докладывал «Хозяину» неприятные известия и горькую правду. И все это несмотря на то, что подхалимствующие царедворцы — Берия и Всеволод Меркулов, ставший в феврале 1941 года наркомом государственной безопасности, — старались не портить настроение начальства дурными известиями.

После войны Лаврентий Берия при первой возможности рассчитался с непослушным руководителем разведслужбы. Как мы уже знаем, Павел Фитин был снят с должности, отправлен с понижением на периферию, а потом вообще уволен из органов МВД.

Сейчас, когда секретные архивы, наконец, немного заговорили, можно с уверенностью сказать: да, действительно, многочисленные и точные предупреждения наших разведслужб оседали на полках спецхранилищ, но уже после того, как их докладывали Сталину и другим руководителям советского государства и партии, командованию Красной армии. Делалось это потому, что политические и военные руководители их всерьез не принимали, а иногда прост игнорировали. Вот в чем причина того, что успешные результаты разведывательной деятельности не оказывали большого влияния на своевременную подготовку к отражению гитлеровского нашествия. Как ни горько, но нужно признать: огромная, потребовавшая много сил и средств работа советской разведки в последний предвоенный год была проделана, можно сказать, впустую.

Лишь после июньской трагедии, когда Сталин убедился в том, что информация разведслужб была достоверна, его отношение к ним в корне изменилось. Это позволило советской разведывательной системе оказать заметную помощь в организации оборонительных сражений начального периода Великой Отечественной войны и переломить ход битвы под Москвой в нашу пользу. Поражение вермахта у российской столицы означало не только крах гитлеровской молниеносной войны, но и начало крушения немецко-фашистской военной машины. Собственно говоря, это не только мой вывод. После окончания войны руководители американских, английских и французских шпионских служб создали специальные исследовательские группы по изучению деятельности советских разведывательных структур во время всемирного вооруженного конфликта. Каждая из этих групп, действуя независимо друг от друга, пришла к одному и тому же заключению: разведслужбы Кремля заслуживают самой высокой оценки.

А что думал на сей счет наш главный противник? Начальник VI управления (внешняя разведка) Главного управления имперской безопасности бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Вальтер Шелленберг в своих мемуарах засвидетельствовал: в конце 1941 года Гитлер сказал ему, что считает советскую разведку самой сильной и искусной в мире. Еще одну оценку фюрера приводит в книге «Война умов» известный американский исследователь спецслужб Ладислас Фараго: после поражения немецких войск под Сталинградом «вождь тысячелетней германской империи» сказал своим приближенным, что разведывательная система русских далеко превосходит немецкую. И наконец, французский публицист Жиль Перро, написавший правдивую документальную хронику «Красная капелла» о деятельности советской шпионской организации в Германии и в оккупированных немецкими войсками европейских странах, сообщает, что, ознакомившись 17 мая 1942 года с первыми результатами следствия, фюрер воскликнул: «Большевики сильнее нас только в одном — в шпионаже!».

Конечно, оперативные тропы, по которым шла перед войной советская разведка, не были усыпаны одними розами. Было у нее немало неудач, ошибок, срывов и провалов. Но не о них сейчас пойдет речь.

Гитлеровские шпионы сообщали «липу»

Нередко можно услышать вопрос: как немецкая разведка обеспечила агрессию против Советского Союза? Не вдаваясь в подробности — собственно, это тема другого очерка, — надо сказать, что результаты деятельности германских шпионских служб не могут идти в сравнение с итогами работы советских разведывательных структур. Нацистские соглядатаи сильно ошиблись в оценке военно-экономического потенциала СССР, мощи советских вооруженных сил, военных планов Кремля.

Приграничная, войсковая, короче говоря, тактическая разведка немецкой армии действовала как положено, но стратегический шпионаж оказался, к нашему счастью, не на высоте.

Это не голословное утверждение. Я основываюсь на результатах изучения в МГБ СССР архивов немецких разведывательных служб, попавших после поражения Германии в наши руки. Были тщательно исследованы сотни важных, как считали руководители немецкого шпионажа, агентурных сообщений о планах советского Верховного командования и правительства. И все они оказались «липой», ибо в лучшем случае содержали лишь крупицы подлинных реалий: подтверждали, скажем, только то, что собирались совещания в Ставке Верховного Главнокомандования или на правительственном уровне, но суть обсуждавшихся планов и состояния дел оставалась нераскрытой. Немецкие источники пользовались главным образом слухами и не имели возможности знакомиться с документами, получать информацию из первых рук, от непосредственных участников секретных обсуждений. Нередко агентам Берлина, чтобы оправдать свое существование, приходилось кормить своих хозяев небылицами и выдумками.