Александр Кучинский - Тюремная энциклопедия Страница 16

Общение с тюрьмой

Иногда вновь прибывшему предлагают взять «погонялово» (кличку) – крикнуть с решки: «Тюрьма, дай кличку!» И тюрьма откликается: одни отвечают серьезно («Косой!» «Сизый!» «Чума!»), другие хохмят, предлагая клички типа «Петушок», «Козлик», «Полкан» и т.д. и т.п. За это и сами облаиваются другими «хатами». Так забавляются первоходочники и малолетки.

Общение с соседней камерой везде осуществляется по-разному. Можно откачать в унитазе воду и общаться как по телефону, а то и передавать всякую всячину: курево, «малявы» и т.д. В одной из камер «Крестов» ухитрились разобрать кладку в вентиляционном отверстии и даже обменивались рукопожатиями. Можно склеить из газеты трубу и запускать стрелу с ниткой на решку противоположного корпуса (видел спецов: выдували стрелу очень далеко и очень точно). Менее распространено перестукивание, хотя это самый надежный способ.

Тридцать букв алфавита без «е» и мягкого и твердого знаков помещаются в такой таблице:

1 2 3 4 5 6 А Е л Р Х ы Б Ж м С Ц э В 3 н Т Ч ю Г И о у Ш я д К п ф Щ

– один удар – пауза – три удара – пауза – два…

К примеру, буква «Д» пять ударов; буква «М» – удара. И так далее…

В некоторых старых тюрьмах ухитрялись разбирать потолочные перекрытия и проникали в камеры ниже этажом, как в романе «Граф Монте-Кристо». Из тюрьмы в тюрьму ходят легенды о таких проникнивениях в женские камеры: «Эх, братва! Что там было!» В таких легендах есть доля правды, на пустом месте ничего не рождается…

С женщинами можно пообщаться заочно, покричать им, они ответят, могут даже спеть что-нибудь радостное или печальное. В Выборгской тюрьме из мужского отделения бани пробурили отверстие в женское и видели в него – да что, собственно, такого можно увидеть сквозь метровую толщу и дырку два сантиметра в диаметре?!!

В той же тюрьме запуливали малявы на улицу, переговаривались с подружками, приехавшими поддержать дорогого человека.

Сейчас, говорят, в некоторых тюрьмах за определенную мзду пупкарь может сводить зека в другую «хату» – пообщаться с «кентом» (другом). Да и к женщинам, наверное, водят… Главное, живым оттуда прийти.

Формы борьбы зека за свои права

Зек имеет право жаловаться.

Впрочем, в недавние еще времена на жалобы почти не обращали внимания. Зек требовал прокурора по надзору, а оперчасть присылала тюремного «пожарника»: он выслушивал претензии и обещал наказать виновных, что-то разрешить и т.п. Однако грамотные жалобы иногда имели действие.

Один мой знакомый в ответ на сорванный крест написал четыре бумаги: Горбачеву, Патриарху Московскому и всея Руси, Генеральному прокурору и почему-то Валентине Терешковой. Жалобы никуда не отослали, конечно, а крест вернули, хотя за сутки до этого начальник оперчасти обещал из жалобщика сделать «католика»: «Подвешу к трубе: ты у меня, рожа, без почек останешься!» Сейчас, слава Богу, кресты не срывают…

Что-либо просить у администрации чаще всего бесполезно. То, что тебе положено на законных основаниях, – они сами дадут, а исключение из правил делать не будут, даже если это допускается законом и инструкциями МВД.

Можно объявить голодовку. Однако согласно «понятиям», ее нужно довести до конца. Так же как и в остальном: пригрозил – исполни, достал нож – бей. Жестоко, может быть, но иначе нельзя. Потому что снятая безрезультатная голодовка дает администрации повод не реагировать на подобные протесты других зеков.

Некоторые зеки вскрывают вены: на эти штуки менты перестали реагировать уже давно. Более впечатляет вскрытие брюшной полости и вываливание собственных кишок в алюминиевую шлюмку – перед изумленным и испуганным пупкарем. Но это для серьезных людей. К тому же существует точный способ исполнения этого действа, не все с ним знакомы. Это не харакири, не ножичком специальным делается, а заточенным «веслом» (ложкой)…

Глотают и эти самые «весла» – с целью попасть в санчасть, уже в зоне – сварочные электроды.

Сейчас в тюрьмах участились бунты, но ничего хорошего они зекам не сулят. Временные послабления, временные нормы питания. Месяц прошел – все возвращается на круги своя. Однако нельзя отрицать право зека на протест в любой форме: бывают исключительные обстоятельства, когда только бунт способен изменить тяжелое положение большинства.

Подавляются бунты, как в тюрьме, так и в зоне, жестоко. Под мясорубку карательных мер попадают все без исключения: одних убивают, других сажают, третьих избивают до частичной потери здоровья.

Есть еще один способ борьбы: забастовка. Но в условиях зоны этот способ легко провоцируется администрацией в бунт: у оперчасти всегда найдутся помощники-провокаторы, да и весьма велика возможность нервного срыва практически у любого зека…

При любой форме протеста, если руководствоваться тюремно-лагерными «понятиями», необходимо стоять до конца. Сломленная натура теряет уважение. А потеря уважения – увеличивает тяготы тюремной (и зоновской) жизни вплоть до невыносимых…

Формы борьбы администрации с зеком, отстаивающим свои права

Если говорить о зоне и тюрьме как о модели свободного общества, в которой концентрируются все пороки и положительные стороны, то легко можно предугадать любые изменения – как в инструкциях МВД, так и во внутреннем смысле «понятий». Демократизация, либерализация – с одной стороны; беспредел с другой; также и наоборот…

Основные формы подавления в тюрьме и в зоне – карцер, пониженное питание, лишение передач и свиданий, физическое насилие, унижения различных видов, вплоть до угрозы перевода (в тюрьме) в «петушиную хату». Да и в некоторых зонах практикуются такие методы.

Нет ничего страшнее «пресс-хаты». Это специальная камера, в которой отсиживаются приговоренные (по тюремному закону) зеки: стукачи, фуфлыжники, крысятники и просто отмороженные мордовороты, возжелавшие вкусить возможных благ и боящиеся зоны как огня… Тут вытаптывают из «почтальона» воровскую маляву, денежный грев, выбивают показания или местонахождение денег из особо упрямых подследственных. Сплошь и рядом существование «пресс-хат» отрицается, но и подтверждается многочисленными свидетельствами прошедших этот ад земной. Вот что происходило в одной из «крытых» (истинных тюрем), по свидетельству очевидца:

«…Людей с этапа, подозреваемых в том, что они провозили деньги или иные ценности, кидали „под загрузку“ после распределения в какую-либо из „пресскамер“, где их избивали до полусмерти, забирали все вещи, которые были при них, и все более-менее ценное. Деньги обычно провозили в желудке: их запаивали в целлофановые гильзы и глотали. В „пресс-камерах“ об этом знали. Людей, которых закидывали с этапа, „лохмачи“ привязывали к батарее, заставляли оправляться под контролем и держали до тех пор, пока не убеждались, что все деньги вышли. Золотые зубы или коронки вырывали изо рта или выбивали. Все награбленное „лохмачи“ оставляли себе, а избитого и ограбленного заключенного… передавали надзирателям. Золото, деньги и другие ценности передавали оперу, закрепленному за данным корпусом. Этот опер снабжал „лохмачей“ чаем и куревом. Утаить что-либо от опера „лохмачи“ не могли, ибо „опер“ („кум“) периодически вызывал каждого в отдельности на беседу и узнавал все…» («Завтра», № 4, 1997, «Путь к свету», В. Податев.)

Возможно существование и т.н. «подпрессовывающих» камер, где создается, с целью воздействия на упрямца, невыносимая обстановка с все нарастающим давлением. Это потоньше, чем прямое выбивание, но тоже действует…

Карцер – пониженное питание, холод (или жара), сырость и туберкулез в перспективе. И надзиратели в карцерах особые: некоторые поливают пол водой, другие – самого зека… Лучше не попадать в карцер или в ШИЗО (в зоне); впрочем, лучше вообще не садиться в тюрьму.

Однако если попал – приходится терпеть, ибо по-простому сократить какие-либо сроки представляется невозможным. Шконка в карцерах закрывается в стену и на замок до 23 часов (как и на армейской гауптвахте), лежать нельзя, сидеть сложно… Чтобы зеки не особенно рассиживались в дневное время, в одной южной тюрьме пол сделали так называемой «шубой»: такому проведению досуга позавидовали бы матерые йоги… На южных зонах морят в ШИЗО жарой, а на севере – холодом.

В сравнении с карцером и ШИЗО, ПКТ и «пресскамерой» всевозможные «лишения» кажутся со стороны детскими наказаниями. Однако когда человека, отсидевшего половину срока (5–7 лет), неожиданно лишали первой же положенной посылки, это было для него тяжелейшим ударом – даже более моральным, чем материальным…

Среднее звено администрации (пупкари, рядовые «кумовья», прапорщики) чувствует себя в местах лишения свободы вершителем судеб – их «непогрешимость» и Папе Римскому даст сто очков вперед.

Один мой знакомый угодил в карцер только по той причине, что был из города С. А именно в этом городе получил по морде начальник оперчасти – во время летнего отпуска. Другого отправили по этапу в город В., на Дальний Восток, только потому, что фамилия его совпадала с названием города: «кум» пошутил – и бедолага трясся в «столыпинском» вагоне долгих три месяца, прошел Крым и Рым многих пересылок, в том числе и беспредельную Новосибирскую…