Алексей Иванов - Вилы Страница 17

Мятежников разбили повсюду. В сырой постели Бибиков сгорал от болезни, но был уверен, что главное дело он сделал. И он ошибался. В одном из писем он написал: «Пугачёв – чучела, которою воры яицкие казаки играют». А Пугачёв не был «чучелой». И даже холеру Бибикова народ истолковал в пользу Пугачёва: генерал признал в нём истинного царя Петра и с горя выпил яд «ис пуговицы».

Бибиков не понял характер пугачёвщины. Он думал, что бунт – перемещение массы народного гнева. А пугачёвщина по природе была близка к волне: перенос движения без переноса массы. Гнев имелся всюду, его не стоило переносить. Не хватало импульса. Им оказалась идея Пугачёва о новой России на казачий лад.

По приказу Бибикова князь Голицын освободил энергию Пугачёва от вязкой материи яицкого казачества. Пугачёв больше не станет играть в казачьего вожака, как на Яике. Он начнёт всё решать сам, как хан своего улуса. Но для улуса он сохранит казачьи порядки: выборность атаманов на круге и станичные избы в мятежных селениях. Импульс Пугачёва, очищенный и отточенный Голицыным, вонзится в новую материю, и пугачёвщина забушует яростнее прежнего.

На Яике импульс Пугачёва породил казачий бунт. Яицкие казаки бились против оренбургских. Голицын утихомирил здесь стихию – «уложил воду ровно». Но волна-то уже укатилась дальше: на Урале крестьяне выходили биться против рабочих, башкиры выходили биться против государства.

После смерти Бибикова гасить бунт государыня назначила генерала Фёдора Щербатова. Генерал закончит позором, отставкой и опалой. «Вся королевская рать» так и не сможет поймать волну.

Емельян и Мартемьян

Пугачёв уходил с Яика, но он ещё вернётся сюда – пленный. Из Яицкого городка в Москву Пугачёва будет сопровождать конвой старшины Мартемьяна Бородина. Потом, уже в Петербурге, Бородин удостоится высочайшей аудиенции, и его назначат атаманом Яицкого войска. И сразу после этого Бородин умрёт. Внезапная кончина атамана, да ещё в далёкой столице, породит жуткое предание о проклятии Пугачёва.

Будто бы в Яицком городке во дворе тюрьмы конвой Бородина перед долгой дорогой выпивал «на посошок», а рядом на телеге стояла клетка, в которой сидел Пугачёв. Пугачёв попросил налить чарку и ему. Бородин отказал. И тогда Пугачёв напророчил: не увидеть ему, Мартемьяну, смерти Емельяна; всё будет наоборот.

Яицкие казаки уважали Бородина. А он отрёкся от товарищей, переметнулся к «регулярщикам» и в бунт командовал обороной Оренбурга на самом опасном участке. Пугачёв призывал Бородина уйти от Рейнсдорпа, но Бородин не ушёл.

И вот в Зимнем дворце, уже после казни Пугачёва, государыня ласково расспрашивала Мартемьяна про бунт. Бородин рассказывал. И вдруг из-за трона, давясь от смеха, выбежал живой Пугачёв в красной рубахе. «Дак я ж и вправду ейный муж! – сказал он, утирая слёзы. – Дурак ты, Мартемьян!» Тут Бородин и грянулся на паркет с разрывом сердца.

Какая логика у этого странного предания? Логика такая. На Яике самозванец был нужен для того, чтобы яицкие казаки решили свою проблему с «регулярством». Если бы у казаков Яика была подлинная элита, выражающая их интересы, она бы решила вопрос мирно, в переговорах. Но элита предала яицкое казачество, как предал его Бородин, и вместо элиты появился «набеглый царь». Емельян заменил Мартемьяна.

Россия состоит из разных миров – столичного и провинциальных. Россия – супружество столицы-«царицы» и провинции-«царя». Если у провинции нет настоящей своей элиты, подлинного «царя», значит, «царица» замужем за самозванцем. И этот мезальянс всегда кровавый.

На яицкий бунт столица ответила не исправлением ошибки, а репрессией: ударом по идентичности. Вековое название «Яик» было велено забыть, а реку отныне именовать Урал. Яицкий городок стал городом Уральском. Идентичность сопротивлялась асимметрично: казаки шли под кнут, но не соглашались называть Пугачёва «казачишкой». Ладно, пускай вор и разбойник, но всё равно «казак»!

Яику была нужна своя элита – такая, как академик Рычков. И государство начало её создавать. В 1824 году в Оренбурге открыли казачье училище, которое потом преобразовали в кадетский корпус. Его назвали в честь губернатора Ивана Неплюева. Здесь готовили казачьих офицеров для Великой Степи – именно для неё. «Неплюевцы» и стали элитой, которая в империи мирно оберегала казачью идентичность Яика.

Памятник казачеству в Оренбурге

Выпускником и преподавателем неплюевского кадетского корпуса был Александр Дутов, последний Верховный казачий атаман России. Человек чести, в Гражданскую войну он спас Оренбург от большевицкого разгрома – отказался вести уличные бои, когда на город надвигались красные бронепоезда, и увёл свою армию в Верхнеуральск. А там атамана Дутова предали новые Мартемьяны. Дутов с верными полками отступил в Китай и унёс с собой казачью святыню – икону Богоматери Табынской.

В 1921 году в китайском городке Суйдун атамана застрелил басмач, завербованный ЧК. Чтобы доказать чекистам свой подвиг, убийца, подождав несколько дней, ночью разрыл могилу Дутова и отрезал мёртвому атаману голову. Убитый, а потом обезглавленный Дутов неудержимо рифмуется с Пугачёвым, обезглавленным, а потом живым.

Тёплые южные реки России, и Яик в их числе, были казачьей державой. Казаки – носители идентичности этого региона. Советская власть «расказачила» их – лишила огромную провинцию самой себя. Без казаков даже пушкинский гений не смог удержать местную идентичность. Забыв о «Капитанской дочке», которая навсегда закрепила название «Оренбург», с 1938 по 1957 годы город назывался Чкаловым, хотя великий лётчик не только никогда здесь не жил и не бывал, но и в здешнем небе не пролетал.

Над багровыми ярами Яика давно уже отгремели канонады бунта, но, как и в старину, в России попрание идентичности чревато бедой.

Часть вторая. «…Всякими вольностями…». Крестьяне против рабочих

Арабской вязью

Тюрки, дети Великой Степи, не испугались Великого Леса.

Больше тысячелетия назад из южных степей они двинулись на север, в тайгу Сибири. В XI веке на реке Ишим появилось первое сибирское государство тюрков – Ишимское ханство. Его подданных впервые назвали сибирскими татарами.

Ишим – приток гигантского Иртыша, который берёт начало на Монгольском Алтае. В своём движении на запад монголы не миновали Иртыш. На его берегах белели ханские юрты великого Джучи. При Джучи Ишимское ханство разрослось до Тюменского, столицей его был город Чинги-Тура на месте нынешней Тюмени. Когда же удар Тимура на куски развалил Золотую Орду – бывший улус Джучи, Тюменское ханство отползло к северу и превратилось в Сибирское ханство со столицей в городке Искер.

Средневековый сибирский воин в бронированном тулупе. Реконструкция из музея в Ханты-Мансийске

При Тимуре сюда, в дикие леса Иртыша, обращать татар лицом к Мекке пришёл проповедник Багауддин, а с ним 366 бухарских шейхов и войско. Татары дрались с яростью язычников. Триста шейхов легло в могильные ямы под священные шестигранные срубы-астаны, однако в 1395 году Сибирское ханство стало мусульманским.

Азиатские походы Тимура оборвали караванные нитки Великого Шёлкового пути. А шелка Китая были мировой валютой наравне с золотом и пряностями. Чем же тогда Азии торговать с Европой? И шелкам подобрали замену: меха Сибири. В один миг всеми подзабытое Сибирское ханство превратилось в пушной Кувейт эпохи Возрождения.

На ханскую кошму Сибири тотчас отыскались претенденты: Москва и Бухара. Бухара оказалась проворней. Из Арка, бухарской цитадели, гремя копытами по кирпичам пандуса, выехало конное войско. Его вёл решительный хан Кучум, прямой наследник Чингисхана, до этого тихо живший при бухарском хане Абдаллахе II. Бухарцы Кучума пролетели через пустыни и степи и прорубились сквозь тайгу. На берегу Иртыша они разметали батыров сибирского владыки Едигера. Бухарский чингизид Кучум в городке Искер сел на белый войлок Сибирского ханства, а пушной трафик из Сибири потёк в Бухару. Вот так вышло, что предыстория горных заводов Урала была написана арабской вязью.

Но Руси пушнина была нужна позарез. На русских землях не было ни единого месторождения золота. Всё золото, что лежало в сундуках царя и бояр, привозили из иных государств в обмен на пушнину. А без золота экономика державы умирала. Хитрый царь Иван Грозный задумал отбить Сибирь у татар. Скудной русской казны на войну изначально не хватало. И Грозный поступил с византийским лукавством. Он принялся дарить восточные земли Руси новгородским солепромышленникам Строгановым.

За двадцать лет на реке Каме у Строгановых выросла целая империя с крепостями, монастырями, солеварнями и крепостным людом: первый промышленный холдинг в истории России. Однако Грозный ещё и превратил вотчины Строгановых в подобие Ост-Индских компаний, до которых Европа додумалась только через сорок лет. Царь даровал купцам право изготовлять порох, держать войско, крестить инородцев и захватывать чужие земли. Наконец, в 1574 году Грозный «подарил» Строгановым Сибирь. Это была провокация на войну.