Дмитрий Хмельницкий - Запретная правда Виктора Суворова Страница 17

«Совершенно ясно, — пишет С. А. Ковалев, — что державная идеология в корне противоречит основному принципу современного государства — приоритету права. Между тем современное сильное государство может быть только правовым. Всякая попытка всякой власти встать над законом именуется в таком государстве произволом и является антигосударственным деянием. Никаких изъятий, никаких ссылок на высшие интересы государства (страны, народа) это правило не Допускает»[109].

Власть — необходимый, но опасный механизм. В отсутствие жесткого общественного контроля любая власть в любой стране начинает тяготеть к этатизму, к авторитаризму, к подавлению прав и свобод личности. «Подобный контроль невозможен, если базовой ценностью становятся «государственные интересы, — заканчивает свою мысль С. А. Ковалев. — Мы и пикнуть не успеем, как они тут же превратятся в «национальные интересы», а государство, соответственно, — в национальную святыню»[110].

Все это лишний раз говорит о том, что до либерального общества (а реформировать государство, в нашем случае — создать правовое государство, не реформировав общество, невозможно) нам, к сожалению, далеко. Либерализм в последние годы в России — немодный термин. А все потому, что слишком прочно сидят в нашем сознании рудименты прошлого, и потому, что термин этот скомпрометирован политиками, которые отнюдь не были ни либералами, ни демократами, а лишь использовали риторику этой идеологии.

Между тем только при либеральном подходе обеспечивается главенство закона, перед которым все равны, а сама верховная власть разделяется и ограничивается (о необходимости такого ограничения говорит вся интеллектуальная традиция правового государства), а при патерналистском подходе неограниченные властные функции отдаются одному лицу, которое фактически наделяется свойством непогрешимости. Да, по Конституции 1993 г. Россия называет себя правовым государством, но давайте посмотрим: ограничена ли власть Президента? Нет, он даже не входит в систему разделения властей, он над властью, он — человек-«гарант», он — «старейшина».

В основе либеральной, естественно-правовой концепции права (естественный закон сформулирован Всеобщей декларацией прав человека: «Все люди рождаются свободными и равными в достоинстве и правах») лежит принцип свободы как необходимое условие всего доброго.

Законы нужны для охранения свободы индивидов. Это совершенно непривычная для российского менталитета модель.

Современная концепция свободы отождествляет свободу и права человека: свобода есть право, право делать все, что не запрещено законом. Однако эта концепция не перечеркнула идей древности, порождением которых, как представляется, являются некоторые сегодняшние проблемы («прав тот, у кого больше прав» и т. п.). Если в Средние века обладание правами связывалось с принадлежностью к той или иной социальной группе и для этих групп права были различны, то сегодня мы говорим, что правами обладают все люди и основными правами — все в равной степени.

Все права человека есть в сущности интерпретации высшей идеи свободы, другими словами, различные истолкования естественного закона[111]. Высшая идея свободы — это и есть естественный закон. Что означает высшая идея свободы?

Высшая идея — это ценность, антитеза которой (рабство, неволя) не может быть принята в наше время как альтернативная самостоятельная ценность. Это, разумеется, не значит, что нельзя предпринять действий, цель которых состояла бы в угнетении других. Это значит только, что действия такого рода не могут быть обоснованы и оправданы идеей угнетения. В древности, порабощая, угнетая или даже уничтожая целые народы, Поработители называли вещи своими именами, ибо в те времена подавление или порабощение могло считаться даже добродетелью. Когда абсолютно то же самое делается в наши дни, это называется «освобождением» других народов, «дарованием им свободы» и пр., потому что порабощение и угнетение теперь уже не считаются добродетелью.

Идея свободы как высшей ценности никогда и никем не оспаривалась (исключение — 12 лет нацистского режима). Все философские учения со времен Декарта утверждают свободу как высшую ценность, хотя интерпретируют ее по-разному, часто в прямо противоположных смыслах.

Самым веским доказательством того, что все права являются лишь интерпретациями свободы и должны быть внутренне связаны с идеей свободы, не противореча ей, является статус права на жизнь. Это право провозглашено во всех декларациях прав человека и обычно стоит там на первом месте. Оно подразумевает обязанность уважать право других людей на существование и требует введения позитивных законов, которые гарантировали бы жизнь гражданам страны, если только сами граждане не нарушают этих законов.

Ясно, однако, что право на жизнь перестает действовать во время войны. Обычно это оправдывается доводами в защиту высшей идеи свободы: вам приходится жертвовать жизнью во имя того, чтобы защитить свободу ваших сограждан, освободить другие народы от ига тирании или во имя чего-то еще. Право на жизнь всегда понималось в смысле абсолютного приоритета идеи свободы. Это право можно сформулировать так: вы имеете право жить, если хотите (исключение — время войны).

Ныне мы усматриваем источник прав в самой природе, т. е. отождествляем естественные права и права человека. Но эта точка зрения находила признание нелегко. До Французской революции, которая отвергла прошлое страны, она считалась радикальной. Дискуссия об источнике прав проявилась в споре англичан: консерватора Эдмунда Берка и радикала Томаса Пейна.

Если Берк видел в прошлом страны истоки прав и обязанностей, то Пейн усматривал в нем только принуждение и стеснение. Если Берк полагал, что права наследуются от предков, то Пейн отрицал это, считая, что прошлые поколения не могут навязывать образ жизни его современникам.

Спор Берка и Пейна подводит еще к одному аспекту природы прав. Берк считал, что права англичан, сформированные историей страны, специфичны для Англии; другие народы с иным историческим опытом имеют и иной, свой собственный свод прав. Но если права заложены в самой природе, а не истории, они одинаковы для граждан всех государств вне зависимости от их истории. Права всеобщи. В конце XVII в. вопрос о том, всеобщи права или специфичны, был тесно связан с идеями новой демократической формы правления с одной стороны и приверженностью старой, традиционной системе власти — с другой. Однако значение этого вопроса гораздо шире.

С развитием торговых связей, расширением европейских империй по всему земному шару, а позже — созданием международных организаций, в которых изначально господствовали европейцы и американцы, проблема эта встала с новой остротой. Возникает вопрос: разве права, провозглашаемые как общечеловеческая ценность, не являются продуктом именно западной цивилизации? Считать ли их более естественными или более значимыми, чем права, сформировавшиеся в других культурах? Сторонники культурного релятивизма заявляют, что характерный для Запада акцент на личности как обладателе прав входит в противоречие с преобладающей в этом плане ролью общественных групп, характерной для других культур; что подчеркивание значения индивидуальной частной собственности не согласуется с большим местом общественной собственности в других культурах; что выраженное в ряде международных документов представление о семье (подразумевая ядерную семью) как основной ячейке общества вступает в конфликт с представлением о большой разветвленной семье, преобладающей в незападных культурах, и т. д.

Однако распространенное утверждение о том, что корни идеи о правах человека следует искать лишь в западных культурах, является неверным. Специалисты по ближневосточным и азиатским культурам хорошо знают, что в классических первоисточниках индуизма, конфуцианства, буддизма и ислама содержатся те же стандарты гуманизма, что и в философии древних греков, иудеев и христиан, на которых базируется наша культура.

Все эти культуры и характерные для них философские системы сформулировали, можно сказать, этику гуманизма. Во всех них действует «золотое правило»: «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы причиняли тебе». Ведь вряд ли найдется человек, который бы согласился, чтобы его убивали, пытали, продавали в рабство или несправедливо бросали в тюрьму. Таким образом, основные права человека являются прямым следствием «золотого правила», и оно действует, как можно без труда доказать, во всех культурах мира.

Всеобщая декларация прав человека, принятая Генеральной Ассамблеей ООН в 1948 г., явилась результатом компромисса противоборствовавших на международной арене социальных систем, однако и в ней просматривается логика естественного закона, согласно которому, напомню, все люди рождаются свободными и который выступает как источник всех прав — прав, которые являются не чем иным, как интерпретациями идеи свободы, а потому не должны ей противоречить.