Сергей Романовский - Наука под гнетом российской истории Страница 17

Итак, в середине XVIII века геологической науки еще не существовало. И хотя уже были известны идеи актуализма (Лео-нардо да Винчи), был сформулирован первый основополагающий принцип стратиграфии (Николаус Стено) и даже высказаны первые робкие соображения о дрейфе материков (Фрэнсис Бэ-кон) – науки о Земле еще не было. Ее основы во второй половине XVIII века только закладывались трудами Д. Геттона, А.-Г. Вернера, Г.-Х. Фюкселя, П.-С. Палласа, И.-Г. Лемана, М.В. Ломоносова и других ученых. В 1761 г. Фюксель дал ей название «геогнозия» и она стала преподаваться в ряде европейских университетов как особая научная дисциплина.

Все смешалось и переплелось на раннем, донаучном этапе развития геологии. Еще не было фактов, не было поэтому и обоснованных ими воззрений. Были лишь прозорливые – чаще же абсурдные – суждения и мысли отдельных провидцев, которые теперь излишне рьяные историки науки явно от «избытка энтузиазма» пытаются выдавать и за учения и даже за теории. В отсутствии достаточного числа, как выражались в XIX веке, «положительно известных явлений», ученые – натуралисты да и философы, размышлявшие о «сотворении мира», писали о Земле в целом, строили внешне красивые, но ничем не обоснованные теории.

Так, в 1755г. немецкий философ И. Кант опубликовал «Всеобщую естественную историю и теорию неба», в 1788 г. шотландец Д. Геттон – «Теорию Земли». Немецкий натуралист А.-Г. Вернер в книге «Новая теория образования Земли» (1791г.) развил свои “полупоэтические, полуневежественные” (так их обозвал Н.А. Головкинский, самый крупный русский геолог XIX века) воззрения на строение земной коры.

По Вернеру, земная кора состоит из 4 всемирных формаций, опоясывающих земной шар. Образовались они последовательно из хаотических вод (menstruum'a) первородного океана. Если почитать историко-научные экскурсы Ч. Лайеля (1830 г.), А.П. Павлова (1920 г.), то подобных теоретических откровений можно найти немало.

Как к ним относиться сейчас? С одной стороны, сегодня, конечно, они выглядят псевдонаучными, от них даже попахивает средневековым мракобесием. Но, с другой, – это вершины геологической науки того времени. Ее творцы – а мы упомянули только самые громкие имена – своими размышлениями, суждениями и идеями не столько обогащали ее фактическую базу, сколько опережали ее. Если в XIX веке, образно говоря, геологи «мыслили фактами» и ничего, лежащего за их пределами, решительно не признавали, то в XVIII cтолетии ученые мыслили «не фактами», а «за факты». Фактов не было, а мысль упорно работала, фактов не было, зато появлялись обобщения и не какие-нибудь скромные региональные, а глобальные всеземные. Срабатывала, видимо, известная закономерность – чем меньше знаешь фактически, тем более тянет на всесветные суждения, тем легче их обосновать и тем правдоподобнее они выглядят. Правда, плёночка из фактов столь тонка, что обобщения эти быстро лопаются, но автор зато успевает потешить свое самолюбие и попасть в анналы.

Таков вкратце научный фон, который мог питать мысли Ломоносова – геолога. Если же вспомнить, что при его обрисовке мы сознательно вышли за хронологические рамки жизни ученого, то фон этот должен выглядеть еще более скудным. Тем более можно лишь удивляться, как при почти полном отсутствии фактической базы Ломоносов смог сформулировать ряд идей, которые и сегодня не выглядят такими уж архаичными.

В геологических работах Ломоносова “наиболее важны высказанные им взгляды, идеи и гипотезы” [139]. Так считал Вернадский. И мы будем исходить из того же.

Работ, посвященных началам геологии, у Ломоносова немного. В 1742 г. он написал «Первые основания металлургии, или рудных дел», в 1745 г. создал каталог минералогической коллекции Академии наук, в 1757 г. по-латыни и по-русски опубликовал свою академическую речь «Слово о рождении металлов от трясения Земли» и, наконец, в 1763 г. напечатал наиболее известную статью «О слоях земных». Ее он поместил в качестве второго приложения в переиздаваемые «Первые основания металлургии…»

Здесь мы сталкиваемся с одним достаточно любопытным парадоксом. Ломоносов должен был начать и действительно начал свою научную деятельность, как геолог. Его вместе с двумя студентами Петербургская Академия наук, о чем мы уже знаем, отправила на учебу в Германию с тем, чтобы по возвращении он мог заниматься описанием и пополнением минералогических коллекций Академии. Он посещал рудники в Саксонии, экскурсировал как геолог по Германии, много читал и размышлял. По возвращении на родину Ломоносов выполнил поставленную перед ним задачу. Причем занятие геологией было для него не принудительным, он действительно заинтересовался земными проблемами, бывшими в то время в прямом смысле слова terra incognito.

27 января 1749 г. в письме к историку В.Н. Татищеву Ломоносов писал: “Главное мое дело есть горная наука, для которой я был нарочно в Саксонию посылан, также физика и химия много времени требуют” [140]. И несмотря на это, работ по геологии у Ломоносова очень мало. Причем собственно геологические его идеи содержатся всего в двух статьях, да и те, строго говоря, являются не научными, а научно-популярными. Чем это можно объяснить?

Мне представляется, что основную роль здесь сыграли три фактора: почти полное отсутствие фактического материала, на базе которого можно было бы решать конкретные геологические проблемы, чисто физический склад ума ученого, не позволявший ему без эксперимента, т.е. без проверки фактами, браться за разработку какого-либо геологического вопроса; и, наконец, ненасытный научный аппетит Ломоносова, не оставлявший времени на дотошные и длительные исследования. Размышлял же над этими проблемами он всю жизнь (не работал, а именно размышлял). Итогом этих раздумий ученого и стала его научно-популярная статья «О слоях земных», опубликованная им всего за два года до смерти, т.е. уже после его основных работ по физике и химии. Научное исследование должно обосновываться и проверяться фактами, в этом Ломоносов был убежден твердо, а в популярной статье вполне позволительно было просто поделиться с читателем своими идеями и мыслями. Так он и сделал.

Вторая его геологическая работа по форме была также популярной. Написана она под впечатлением катастрофического лиссабонского землетрясения 1755 г., ввергшего в священный ужас все население Европы и потрясших ученых – естествоиспытателей.

Уже в 1757 г. на Общем собрании Академии наук Ломоносов выступил с речью, полное название которой звучит так: «Слово о рождении металлов от трясения Земли, на торжественный праздник Тезоименитства Ея Императорского Величества Великия Государыни Императрицы Елисаветы Петровны самодержицы Всероссийския в публичном собрании Императорской Академии наук сентября 6 дня 1757 года, говоренное коллежским советником и профессором Михайлом Ломоносовым».

Лиссабонское землетрясение перечеркнуло господствовавшее в то время представление о твердой, незыблемой и вечно неизменной Земле. Именно это «трясение Земли» направило мысль Ломоносова-натуралиста на то, что лик планеты изменяется во времени; следовательно, она должна иметь свою историю. Он, как физик, прекрасно понимал, что любые физические явления на Земле, вне зависимости от масштаба, протекают во времени и также во времени изменяются. Отсюда его вывод об изменении характера процессов во времени, т.е. геологической истории планеты. Подобные рассуждения и идеи были не столько созвучны науке его времени, сколько значительно опережали ее. И еще раз заметим, что и в данном случае мы имеем дело не с законченным исследованием ученого, а с логической цепью его раздумий о последствиях «трясения Земли».

Хорошие мысли, конечно, всегда опережают и переживают факты. Поэтому основное значение геологических раздумий Ломоносова является прежде всего мировоззренческим (методологическим), а его конкретно-научный анализ причин и последствий «трясения Земли» сегодня, разумеется, выглядит наивным. Ломоносов полагал, что «трясение Земли» порождается ее недрами, точнее – действием «подземельного огня». Откуда он взялся под землей? От серы, в изобилии в недрах содержащейся, а к возгоранию она “весьма удобна, к сохранению огня от погашения неодолима”. С трясением Земли Ломоносов связывал и образование металлоносных жил, а также каменной соли, горючих сланцев и т.д. С этим явлением он соотносил и трансгрессии моря.

Поразительно то, сколь глубок был ум Ломоносова: без полевых исследований, без всякой фактической базы сумевший поразительно точно схватить самое сложное, что есть в геологической науке, – технологию познания геологического прошлого. Об этом спорят и сегодня, выдавая скороспелые плоды своего интеллекта за методологические откровения. При этом – не сомневаюсь -нынешние мыслители не опускаются до чтения Ломоносова. А зря. Он бы устыдил их и поставил на место.