Валерий Чумаков - Вернер фон Сименс. Личные воспоминания. Как изобретения создают бизнес Страница 17

Трудности возникли при прокладке кабелей по дну Рейна и Эльбы. Из-за оживленного судоходства мы опасались, что они могут быть повреждены якорями тяжелых грузовых судов. Особенно это было справедливо в отношении Рейна, поскольку здесь якоря судов и рыболовецкие снасти угрожали кабелю почти по всей ширине реки. Просто обвить его железной проволокой, как это делалось на Эльбе и на малых реках, тут нам казалось недостаточным, поскольку, хотя она и защищала провода от повреждения острыми якорями малых шхун и рыбацкими снастями, для якорей больших судов ее было явно недостаточно. Поэтому специально для Рейна я приготовил особую систему, состоявшую из железных труб, по которым проходил кабель. Трубы были скреплены надежной металлической цепью и удерживались на месте с помощью достаточно тяжелых и больших якорей, в задачу которых входило победить судовые якоря и не дать им увлечь за собой и разорвать трубы с кабелем. Этот первый защищенный подводный кабель прослужил очень долго. Когда через много лет в этом месте строили железнодорожный мост, его извлекли из воды и нашли на нем множество зацепившихся якорей: шкиперы отрубали их для того, чтобы судно могло идти дальше. Система успешно справилась с возлагавшейся на нее задачей.

Много трудностей доставила нам прокладка линии от Кельна через Ахен[77] в бельгийский Вервье, где она должна была сомкнуться с уже начавшей строиться наземной линией Вервье – Брюссель. Ее приходилось проводить через многочисленные тоннели, в которых кабели укладывались в защитные трубы на стенах. Иногда приходилось взрывать в тоннелях участки железнодорожного полотна, дабы пропустить под ними кабель.

Во время постройки я познакомился с господином Рейтером, содержавшим голубиную почту между Кельном и Берлином. Его полезное и некогда выгодное предприятие все больше страдало от внедрения в жизнь электрического телеграфа. Об этом мне рассказала госпожа Рейтер, сопровождавшая мужа в его поездках. Я же посоветовал ей отправиться с супругом в Лондон и организовать там телеграфное бюро по примеру только что открытого неким господином Вольфом при поддержке уже упоминавшегося выше моего кузена адвоката Георга Сименса телеграфного бюро в Берлине. Супруги воспользовались моим советом и не прогадали. Телеграфное бюро «Рейтер» в Лондоне, как и его основателя, разбогатевшего и получившего баронский титул господина Рейтера, теперь знает весь мир.

Отставка

Когда прокладка была завершена и прусская линия в Вервье была подключена к бельгийской, меня пригласили в Брюссель прочитать во дворце королю Леопольду лекцию об электрическом телеграфе. На моей довольно пространной и сопровождаемой многочисленными опытами лекции помимо самого монарха присутствовали все члены королевской семьи. Высокопоставленные особы выслушали ее с вниманием и хорошо усвоили, что стало ясно из последовавших за ней вопросов и даже споров.

Между тем для меня настало время окончательно определяться со своей будущей карьерой. Военное начальство с большой неохотой продлевало мою приписку к Министерству торговли и ясно давало понять, что всему есть предел и далее никаких продлений не будет. У меня было три возможности: продолжить военную службу, либо, оставив ее, пойти в гражданское телеграфное ведомство, где мне обещали дать место главного техника, либо, оставив всякую службу, полностью посвятить себя научно-производственной деятельности.

Я выбрал последнее. После бурной и плодотворной телеграфной жизни вернуться в тихий и скучный гарнизон я уже не мог. Государственная служба меня абсолютно не привлекала. В ней полностью отсутствовало то товарищество, которое нивелировало разницу в чинах и званиях. Отсутствовала и та откровенность, которой компенсировалась известная военная грубость. Даже того малого времени, какое я прослужил в гражданском телеграфном ведомстве, хватило для того, чтобы в этом убедиться. Пока мои коллеги мало смыслили в телеграфе, все шло хорошо. Они если и вмешивались в мои дела, то в основном по финансовым вопросам. Но постепенно ситуация менялась, причем не в лучшую сторону. Мой непосредственный начальник, государственный эксперт и советник Ноттебом, понемногу стал вникать в технические тонкости, и идиллии пришел конец. Мне начали навязывать людей, которые только мешали, стали давать безграмотные, а иногда, по моему мнению, и вредные технические распоряжения, и все это приводило к постоянным стычкам, спорам и конфликтам, убивавшим всю радость от работы.

В это время начали проявляться дефекты линий, связанные с плохой изоляцией и слабой защитой кабеля, проложенного в рыхлой почве вдоль железной дороги. Найти и устранить повреждения в изоляции было чрезвычайно сложно, в особенности когда они не сопровождались внешними нарушениями. Тогда их действие проявлялось лишь по нескольку часов, и местонахождение повреждений засечь было сложно. Для поисков неисправностей и их устранения были назначены лица, мало что соображавшие в этом деле. Они просто изрезали всю линию, пытаясь найти поврежденные отрезки, породив своими раскопками и нарезками новые источники для будущих поломок. И все это было поставлено в вину мне и моей системе. Тем не менее именно мне доверяли прокладку все новых и новых линий. Тогдашнее политическое положение страны требовало как можно быстрее покрыть ее телеграфной сетью, даже если не было уверенности, что эта сеть будет действовать долго. Я опять предложил прокладывать провода в металлической трубе, как мы это сделали на Рейне, либо обматывать их железной проволокой, о поставках которой я уже договорился с одной кельнской фирмой. И мне опять ответили, что все это требует слишком больших дополнительных расходов и дополнительного времени, чего никому не надо, а потому пусть лучше все останется так, как было при первых опытах.

Тем временем наша с Гальске мастерская по производству телеграфных аппаратов, полноправным совладельцем которой при уходе с военной службы я становился, приобретала, благодаря мудрому руководству Иоганна и высокому качеству продукции, все большую известность и популярность. Огромное значение телеграфной связи получило общее признание. Особенно в ней были заинтересованы железнодорожные компании, которые, передавая по телеграфу служебные сообщения и специальные сигналы, могли существенно увеличить интенсивность движения и снизить риски аварий. Тут возникало множество научных и технических вопросов, в которых я мог помочь. Поэтому, делая свой выбор, я даже не сомневался. В июне 1849 года я подал в отставку, а вскоре покинул и пост заведующего технической частью при прусском правительственном телеграфе. По моей протекции место это занял Вильгельм Мейер, так же как и я оставивший военную службу.

За 14 лет из-за громоздкости действовавшего тогда процесса чинопроизводства я едва наполовину дошел до чина младшего лейтенанта, однако в отставку ушел, как и положено, старшим лейтенантом «с правом ношения армейской формы со знаками, положенными для отставных военных». После 12 лет службы я имел право на получение пенсии, однако счел за лучшее от нее отказаться, поскольку чувствовал себя совершенно здоровым и не мог представить положенного документа о нетрудоспособности. Моя отставка сопровождалась унизительным замечанием о формальной ошибке, допущенной в прошении. Политическая обстановка тогда сложилась так, что начальство уже не столь хорошо воспринимало мои проявившиеся во время войны национальные пронемецкие предпочтения.

Несмотря на то что моя воинская служба не дала значительных результатов, я все же вспоминаю ее с чувством удовлетворения. Она связана с приятнейшими воспоминаниями моей юности, дала мне настоящую путевку в жизнь и благодаря достигнутым успехам внушила уверенность в своих силах для достижения высших целей в жизни.

Возвращение

Нельзя сказать, чтобы жизнь моя после отставки сильно изменилась, разве что она стала более определенной, я же отныне во всем мог рассчитывать лишь на свои собственные силы. Теперь мне предстояло дальше развивать носившее мое имя предприятие и добиться уважения к себе уже как к ученому и технику. Конечно, я страстно желал заниматься научными исследованиями, но понимал, что ближайшие годы мне следует посвятить целиком технике и производству. Именно они должны были дать мне средства и показать направления для научных изысканий. Так оно и вышло.

Моя исследовательская и экспериментальная работа в то время определялась почти исключительно техническими потребностями. Особое внимание следовало уделить, например, той самой проблеме со статическим зарядом, с которой мы столкнулись при прокладке подземных линий и которая так мешала качественной связи. Кроме того, следовало придумать, как посредством измерения силы тока на концах линии определять возможно более точно место повреждения изоляции. Поскольку при измерении силы тока трудно было достигнуть желаемой точности, было решено замерять сопротивление, что привело к разработке более точных единиц и шкал его измерения. Для этой цели требовалось усовершенствовать измерительные приборы и сами способы измерения как силы тока, так и сопротивления проводника и сделать их более практичными и доступными. Словом, передо мной стоял целый ряд научных вопросов, без решения которых техника не могла продвигаться дальше по пути прогресса.