Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №5 за 2004 год (2764) Страница 17

Мы – мир… Не надо жалеть тесных милых колечек. Океану любви наши кольца любви!», то не об этом ли свидетельствуют ее слова, обращенные к Маргарите: «Ты вошла в нашу жизнь, ты принадлежишь нам. Если ты уйдешь, останется – мертвое… Мы оба не можем без тебя»? Однако отзвук и этих неудач, и трагических переживаний самой участницы «эксперимента» явственно различимы в ее повести «Тридцать три урода», которую критика окрестила «первым в России произведением о лесбийской любви», поскольку в центре две героини – актриса Вера и ее юная возлюбленная, которую она обращает в свою «веру». «Рискованная» тема послужила причиной наложения на книгу ареста, который, впрочем, вскоре был снят, поскольку в итоге не нашли «ничего, явно противоречащего нравственности и благопристойности» (из определения суда). Но когда повесть все же предстала на суд читателя, раздались критические голоса: перед нами «рисунок из анатомического атласа» (А. Амфитеатров).

Путешествие по Швейцарии и Италии не принесло ей утешения, напротив, вдали от Петербурга она увидела, что дело, которому посвятила всю себя, оказалось очередной бессмыслицей.

Лето 1893 года Лидия с детьми проводила во Флоренции, где ее навестил петербургский знакомый Иван Гревс. Найдя Лидию в печальном, удрученном состоянии, он решил познакомить ее с Вячеславом Ивановым, который в то время пребывал в Риме. Их первое свидание произошло в июле. Они шли по тротуарам Вечного города, и им было очень легко и радостно, оба потом вспоминали, что тогда в жаркий полдень какая-то незримая искра пробежала между ними.

Потом Лидия с детьми вернулась в Россию, а Иванов с женой, напротив, перебрались во Флоренцию. В Петербурге Лидия раздумывала над словами Иванова о том, что ей нужно перестать заниматься политикой, даже если она направлена на помощь униженным и оскорбленным, – им можно помогать по велению сердца, не будучи членом какой-либо партии. Займитесь лучше музыкой – советовал ей будущий теоретик русской символистской поэзии. Она приняла его советы: продала дом, где работала с революционерами подпольщиками и где хранилась их нелегальная литература, взяла детей, воспитанницслужанок и отправилась во Флоренцию учиться пению. Там, конечно, она стала посещать дом Ивановых. Супруга поэта Дарья Михайловна, как это бывает в таких случаях, «вовремя не спохватилась». Страсть между Ивановым и Лидией разгорелась огнем. Иванов, в какой-то момент осознав это, решил, что так нельзя, недопустимо, он попробовал убежать от самого себя в Рим, но через два дня вызвал к себе Лидию… Он чувствовал, что ничего поделать с собой не может – она вдохновляла его, ее присутствие наполняло его неиссякаемыми творческими силами. Когда он это осознал, ему стало горько и страшно: как же он сможет оставить свою семью, Дарью и сына Сашеньку? Он во всем покаялся Дарье Михайловне, объясняя ей, что это «демоническое наваждение» скоро пройдет и что расставаться им вовсе не нужно. Но супруга была непреклонна и потребовала развода. Он сам сопроводил ее в Россию.

Вспоминая этот тяжелый период, Иванов писал: «Властителем моих дум все полнее и могущественнее становился Ницше. Это ницшеанство помогло мне – жестоко и ответственно, но по совести правильно – решить представший мне в 1895 году выбор между глубокою и нежною привязанностью, в которую обратилось мое влюбленное чувство к жене, и новою, всецело захватившею меня любовью, которой суждено было с тех пор, в течение всей моей жизни, только расти и духовно углубляться…»

1895 год стал эпохальным для союза Лидии Дмитриевны и Иванова. Он сделал выбор и, невзирая на личные перипетии, смог закончить свой научный труд и представить Берлинскому университету диссертацию о государственных откупах в Риме. Профессура университета уговаривала Иванова остаться в Берлине и строить свою карьеру, но он не собирался выстраивать ее за пределами России. Все эти события сопровождались и некоторыми неприятными формальностями: Шварсалон отказал супруге в разводе. Так что в ожидании венчания Лидия и Иванов вынуждены были прятаться сами и прятать детей, которых бывший муж-учитель грозился отобрать. У счастливых влюбленных началась пора скитаний: Италия, Франция, Англия, Швейцария. Телеграмма об успешном бракоразводном процессе пришла к ним лишь через четыре года, в 1899 году, и застала будущих супругов в Аренцано, приморском городке близ Генуи. Свадьба прошла в маленькой греческой церкви Ливорно, куда молодожены приехали одни и где им по греческому обычаю вместо брачных венцов надели на головы обручи из виноградных лоз, обмотанных шерстью ягненка. И Лидия, и Иванов заранее знали об этом ритуале: он их очень привлекал. А Иванов уже тогда предполагал, что не только иудейская, но и эллинская религия является истоком христианства.

После свадьбы по настоянию Иванова все семейство отправилось в Англию, где предполагалось дать образование сыновьям Лидии Дмитриевны. В Лондоне их постигло первое горе: прожив всего 2 дня, умерла их дочка – Еленушка. Позже судьба уготовила им еще одно мучительное испытание. Возвращаясь в 1902 году из Иерусалима, где супруги проводили Пасху у Гроба Господня, Иванов схватил в Афинах тяжелейшую форму тифа и, казалось, был обречен. Он знал, что умирает, и одновременно радовался, что успел отдать в печать сборник «Кормчие звезды». Но ему не суждено было тогда покинуть этот мир: жена уходом и молитвой отняла его у смерти. Выздоравливать он остался в Афинах, а Лидия уехала к детям в окрестности Женевы, где в местечке Шатлен семья снимала виллу и где за детьми и хозяйством смотрела подруга юности Лидии – Мария Замятина. Она была женщиной недюжинных способностей и талантов, ее дед – Замятин – проводил судебную реформу при Александре II. Именно благодаря ей супруги могли беспрепятственно передвигаться по городам и странам. Несмотря на их отлучения, на вилле в Шатлене текла настоящая семейная жизнь, которой управляла Мария Замятина. Старший сын Лидии Дмитриевны Сережа учился в Лондоне и приезжал на каникулы, Вера и Костя – в Швейцарской школе, а маленькая Лидочка, дочка Лидии и Иванова, была под присмотром Марии. Недалеко от снятой виллы Ивановых, в своей собственной, жил отец Лидии Дмитриевны, который был бесконечно рад, что дочь поселилась рядом, а внуки скрашивают его старость.

Весной 1905 года Лидия и Иванов покинули Шатлен – после смерти старика отца их пребывание в Швейцарии стало неоправданным – и вернулись в Россию. Там, в Петербурге, в поисках жилья Лидия облюбовала необычную квартиру с круглой башенной комнатой. Поселившись здесь, Иванов обращает к Лидии несколько стихотворений под общим названием «Сивилла»:

Пришлец на башне притон я обрел

С моею царицей – Сивиллой.

Над городом-мороком, – смутный орел

С орлицею ширококрылой.

В том же 1905 году Лидия и Иванов организовали в этой квартире литературный салон «Башня», которому суждено было просуществовать до 1909 года. В архитектуре самого дома на Таврической улице, 25, действительно была (и есть сейчас) башня, вернее угол дома, отстроенный на манер башни с куполом, вид из окон которой открывал необыкновенную панораму Петербурга, а пребывающие внутри чувствовали себя «высоко над миром»: над улицей, суетой и обыденной жизнью. Название салона одновременно подчеркивало и некую изолированность культурной элитарной жизни собиравшихся здесь гостей – Анны Ахматовой, Николая Гумилева, Михаила Кузмина, Зинаиды Гиппиус, Валерия Брюсова, Александра Блока, Сергея Городецкого. В этом салоне прозвучала практически вся поэзия Серебряного века и зародилась новая школа поэтической декламации. Широта поэтического таланта и энциклопедическая образованность хозяина салона привлекали сюда и писателей, поэтов и философов самых разных школ и направлений. Не случайно в оценках своих современников супружеская чета В. Иванова и Л.Д. Зиновьевой-Аннибал слыла как обладающая уникальным даром притяжения. На «Башне» проходили интереснейшие дискуссии и лекции на мистические, философские, оккультные, религиозные и, конечно, поэтические темы. Свои произведения здесь читали Розанов, Луначарский, Бердяев, Булгаков, Шестов. Традиция собираться по средам практически не прерывалась, и лишь зимой 1907 года на время болезни Лидии Дмитриевны – она лежала в лечебнице с воспалением легких и очень медленно выздоравливала – «среды» были отменены. В это время к Ивановым приходили только самые близкие друзья: Макс и Маргарита Волошины, Кузмин, Городецкий, Петр Струве.

Летом супруги уехали в Загорье Могилевской губернии, после городской зимы им хотелось тишины и покоя. Они катались на лодке, собирали в лесу грибы и ягоды. Сюда же на каникулы приехали и дети с Марией Михайловной. Все вместе проводили удивительные дни, безмятежные и счастливые. Когда же лето подошло к концу и стало сыро и прохладно, в окрестных деревнях вспыхнула скарлатина, но Лидия все никак не хотела покинуть Загорье. Она ездила по деревням и помогала матерям ухаживать за больными детьми, не подозревая о том, что сама в детстве этой болезнью не переболела. Лидия заразилась и стала угасать с каждым днем. Иванов был все время рядом, он понимал, что она уходит. 17 октября Лидии не стало…