Антон Чернин - Наша музыка. Полная история русского рока, рассказанная им самим Страница 18

Перед этим Коля Фоменко с Максимом Леонидовым ворвались ко мне и стали кричать:

– Ну что? Ты купил новую гитару?

– Ну купил.

А в этот момент с группой «Выход» у нас как раз был такой временный застой, потому что умер барабанщик группы Брук и мы не знали, куда двигаться дальше. То ли играть акустику, как «Аквариум» в тот период времени, то ли сосредоточиться на регги. И тут ко мне врывается вот такая молодая компания: «Ну что, будем играть?»

Я говорю:

– А в чем дело-то? У вас же все в порядке было.

– Все, – отвечают они. – Дима Рубин уехал общаться с Бари Алибасовым. Он нам больше не друг. И по этому поводу кроме тебя у нас друзей больше нет. Будешь играть?

Я говорю:

– Буду!

Все. 20 апреля я пришел на репетицию, и этот день считается днем рождения группы «Секрет».

…

В мае 1983 года Леонидов и Фоменко заканчивают театральный институт. Выпускной спектакль «Ах, эти звезды», в котором участвует весь бит-квартет «Секрет», становится главным театральным событием лета 1983 года. А музыканты между тем садятся в студию – записывать свой первый магнитоальбом «Ты и я». Звукорежиссером записи стал Игорь «Панкер» Гудков – тот самый, который записывал «LV» Майка, «Нервную ночь» Доктора Кинчева и группы «Стиль» и многое другое.

Николай Фоменко: Панкеру очень не нравилось то, что мы играем, потому что все это, с его точки зрения, было фуфло, а настоящий музон, для Панкера, это была группа «Clash». Ту-ту-тэж, ту-ту-тыж – вот это музыка! А все, что вы там гав-гав, зем-зем, – это все никому не нужно!

Магнитоальбом «Ты и я» стал коллекционной редкостью. Тем не менее у простых смертных все-таки есть шанс услышать песни с него. Дело в том, что в мае 1984 года «секретовцы» отыграли программу «Ты и я» на Втором фестивале Ленинградского рок-клуба. Сохранилась запись их выступления, которая позже была издана на кассетах. И почти все песни с этой кассеты даже для ярых «секретоманов» стали новостью.

Андрей Заблудовский: Очень хорошо принимали и неожиданно приняли за своих. По крайней мере не было никакого вопроса, что рок-н-ролл не настоящий. Обычно же говорят: настоящий рок-н-ролл или ненастоящий рок-н-ролл. В данном случае: ну что, нормально, парни из театрального института бабахают рок-н-ролл. Им нравится!

Ну, естественно, злые языки, как в том анекдоте, – злые языки говорили, что, конечно, у них театральное образование и играть-то они не умеют, но зато как они все это лихо делают! И нам дали, значит, диплом за программу. Неожиданно при всем при этом Максим Леонидов был признан лучшим вокалистом Второго фестиваля Рок-клуба, наравне с Борисом Гребенщиковым. Мы стали лауреатами, а потом уже были какие-то концерты рок-клубовские. На одной точке, на другой. Здесь три группы работают, в другом месте три группы работают.

В частности, у нас был концерт на который пришел Майк, и мы договорились, что Майк с нами вместе споет «Буги-вуги» и «Лето», а мы будем аккомпанировать. Он сказал, что «Буги-вуги» сами пойте, а на «Лето» я выйду и спою.

На Втором фестивале Рок-клуба «Буги-вуги» спел все-таки Майк. Зато «секретовцы» сами отрепетировали эту песню и включили ее в свой репертуар. Да настолько плотно, что многие и не знали, что автор песни на самом деле Майк Науменко. Хотя «секретовцы» везде указывали его имя и регулярно выплачивали авторские отчисления. Правда, Майк их долгое время не забирал – ему не приходило в голову доехать до отделения агентства по авторским правам. А сумма там была немалая… От Максима Леонидова зрители и по сей день требуют исполнять эту песню на концертах.

Николай Фоменко: И «Буги-вуги», и «Мажорный рок-н-ролл» были вообще-то большой тонкостью. Чаще всего они воспринимались народом как чистый рок-н-ролл. Хотя на самом деле это такая была ирония, – верх иронии, выше которой даже некуда. А мы, так сказать, несколько все это спрямили. И у нас это как-то попрямее смотрелось и поэтому сразу раскрутилось до сумасшедшего состояния. Тем более что в тот момент, когда мы вылезали, как раз начался бум буги-музыки, и все полезло, полезло, полезло… И мы на этой волне, конечно, и выплыли.

…

На рок-фестиваль трое из четверых «секретовцев» попали не просто так, а в увольнительную. Леонидова и Фоменко забрили осенью 1983 года. Попали они в Ансамбль песни и пляски Ленинградского военного округа, и особенно их там с увольнительными не стесняли.

Максим Леонидов: Да нет, на самом деле у нас же армия была такая довольно условная, это же был ансамбль песни и пляски. Все-таки не стройбат, поэтому там отпускали, короче.

Николай Фоменко: Вторую половину армии мы служили в Ленинграде, и наше участие в передаче «Кружатся диски» как раз приходится на это время. Совмещать армию и телевидение приходилось достаточно таким специфическим способом. Запись происходила чаще всего вечером, и мы бегали сниматься независимо от того, есть ли у нас увольнительная или нет. К тому времени мы уже были старослужащие, и у нас самих имелись пачки этих увольнительных. Мы заполняли их и отправлялись в самовол.

«Кружатся диски» – это программа Ленинградского телевидения, которая была запущена как раз в 1984 году. Ведущими ее были Максим Леонидов и попугай Вака, а сценарии «секретовцы» писали все вместе. Программа выходила раз в две недели, и для каждого выпуска «секретовцы» экранизировали одну из своих песен. Слова «клип» они тогда не знали.

Специально для «Кружатся диски» в декабре 1984 года была сочинена и записана песня «Последний час декабря». Леонидов и Фоменко написали ее ночью, в родной казарме. На съемки их отпустили, а Мурашова – нет.

Андрей Заблудовский: В песне «Последний час декабря» принимали участие практически все армейские друзья. Скрипки, виолончели, рояли – это все записывали выпускники консерваторий и музыкальных училищ, которые служили с Максом и Фомой в Ансамбле песни и пляски Ленинградского военного округа.

Мы пришли на радио, записали ее и даже сделали на эту песню клип. Леша Мурашов на этот период был в армии, его нельзя было никак выцепить на съемку, потому что он как раз проходил курс молодого бойца. По этому поводу вместо него мы посадили за барабаны его приятеля и снимали его только на общих планах, чтобы показать, что нас вроде как и четверо, но четвертый где-то там вдалеке.

У этой песни вообще-то не очень счастливая судьба. Когда «Последний час декабря» уже записывали для пластинки, то скрипичный квинтет из музыкального театра «Эстония», приглашенный на запись песни, элементарно не попал в фонограмму, а штатный звукорежиссер студии ничего не заметил. Ситуацию пришлось спасать приглашенному из Москвы саундпродюсеру – басисту «Машины Времени» Александру Кутикову.

Александр Кутиков: Я приехал, послушал и сказал, что это все надо переписать. Директор «Секрета» схватился за голову, потому что по тем временам этазапись стоила очень больших денег, и музыкантам пришлось платить еще раз, то есть там была масса сложностей…

Директора «Секрета», который познакомился с группой в 1985 году у Казанского собора, возле памятника генералу Барклаю-де-Толли-Веймару, звали Сергей Натанович Александров. Был он администратором Ленконцерта, то есть грандом шоу-бизнеса в его российском понимании. При этом «секретовцев» и их музыку он искренне любил, группу всячески опекал и в творческий процесс не вмешивался. С «Секретом» он проработал до 1990 года.

Андрей Заблудовский: Как в свое время у группы «Кино» свалился Айзеншпис, у нас свалился Александров, который тут же моментально выстроил нам и точку репетиционную с супераппаратом, и прослушивание в ДК имени Горького, где мы сдали программу, после чего нас буквально тут же Ленконцерт принял работать на профессиональные ставки.

Чтобы устроиться в Ленконцерт, нужно было сдать программу местному худсовету. Это был отдельный анекдот.

Андрей Заблудовский: Концерт состоялся для двадцати человек, пришедших освидетельствовать нашу программу. Естественно, они все это прослушали, посмотрели и потом пригласили нас в маленькую комнатку на общее обсуждение. Основой жюри были композитор Александр Морозов, певец Эдуард Хиль, художественный руководитель Ленконцерта Садовников и директор Ленконцерта Тимофеев. Они сели и стали учить нас уму-разуму, что, в общем, это, конечно же, англо-американское искусство… и, естественно, у нас оно никогда не привьется… а потому не нужно им и заниматься.

Больше всего нас поразил Хиль, который вдруг заявил: