Феликс Кандель - Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 4] (Уничтожение еврейского населения, 1941 – 1945) Страница 18

Анатолий Рубин:

"Я пошел вместе с людским потоком на восток. Шли весь вечер‚ всю ночь. Изнемогавшие люди бросали свои жалкие пожитки‚ которые они захватили из дома... Всё время нас обстреливали немецкие штурмовики‚ и мы бросались врассыпную в поле или в лес и ложились на землю. Некоторые так и не поднялись… Идти дальше на восток было невозможно, и мы… отправились назад в уже оккупированный Минск…

Навстречу нам двигался из Минска поток крестьянских телег, нагруженных награбленным имуществом бежавших. Одна еврейская семья опознала свою мебель и пришла в негодование. В ответ мужики набросились на эту семью, избили, а потом еще и насмехались: "Вам это уже не понадобится…"

Наконец мы добрались до Минска. Город лежал в развалинах. Весь центр был разрушен. Пахло гарью. Стоял смрад от разлагавшихся трупов…"

2

Евреи были наиболее угрожаемой частью населения страны‚ но планов их эвакуации не существовало‚ не существовало вообще эвакуационных планов‚ подготовленных заранее‚ – И. Сталин не верил, что немцы нападут на СССР в 1941 году, да и военная доктрина Красной армии предполагала быстрый разгром противника "в его собственной берлоге". За неделю до начала войны центральные газеты опубликовали официальное заявление: "Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз", слухи о намерении Гитлера напасть на СССР "лишены всякой почвы". Население страны психологически не было подготовлено к войне, тем более к войне на своей территории, и это сыграло свою роль в первые месяцы после начала боевых действий.

Из сообщений в газетах и по радио трудно было понять, где находится линия фронта, а потому при неожиданном подходе немецких войск многое зависело от расторопности местных властей‚ от их способности принимать самостоятельные решения‚ не ожидая указаний сверху, в атмосфере хаоса‚ охватившей прифронтовые районы. Порой местное начальство утверждало‚ что эвакуации не предвидится‚ город не сдадут ни при каких обстоятельствах‚ требовало "не паниковать‚ не нарушать государственную дисциплину"‚ угрожало наказанием за дезертирство – самовольный уход с рабочего места‚ а через день-два спешно покидало вверенный ему населенный пункт.

Почти все автомобили были переданы для нужд армии, железнодорожный транспорт предназначался в основном для военных грузов; организованно уезжали со своими семьями советские и партийные деятели‚ занимавшие достаточно высокие посты‚ а также работники крупных промышленных предприятий‚ которых вместе с оборудованием вывозили на восток. Когда Красной армии удавалось задержать немецкое продвижение, количество эвакуированных возрастало‚ но если при отступлении взрывали мосты через реки‚ бегство становилось невозможным.

В западных районах СССР многие евреи жили в местечках и в небольших городках, откуда не было практически никакой организованной эвакуации. Мужчины ушли в армию в первые дни войны, оставались женщины, старики и дети, которые не решались тронуться в путь. Еврейские семьи были многодетными, что также не способствовало передвижению, а вид беженцев из приграничных районов "наводил на мысль, что лучше оставаться на своем месте, чем ехать куда-то голодать и сидеть на холоде".

Одни не хотели покидать дома‚ где они родились, состарились‚ нажили имущество за долгие годы; другие считали‚ что война продлится недолго – следует переждать несколько дней‚ придут русские танки и прогонят немцев; третьи не знали за собой никакой вины: "Мы политикой не занимаемся. Работали и дальше будем работать. Никто нас не тронет: не за что". Было и немало фаталистов, которые отказывались принимать какое-либо решение: "Что станет с людьми‚ то и с нами". И еще одно, немаловажное. Еврейские общины прежних времен со своими руководителями и духовными лидерами, отличавшиеся солидарностью в трудные моменты жизни, уже не существовали, и каждый был предоставлен самому себе, собственному выбору – уходить или оставаться на месте.

"Одни были за то‚ чтобы немедленно бежать из горящего города‚ а другие не хотели трогаться и доказывали‚ что всё обойдется. Мне запомнилась фраза‚ сказанная на идиш: "Бросить хлеб и идти искать объедки? Нет‚ я на это не согласна!" Такие же сборища были и у соседей. Все волновались и спорили..." – "Не раз я собиралась уходить, но мне сразу представлялась такая картина: вот я сажусь в вагон, не успеваю посадить детей, поезд трогается и на перроне остается мой ребенок. Он плачет, а поезд меня увозит. При этой мысли я теряла силы и волю – лучше умереть, но умирать вместе со своими детьми…"

Большинство еврейского населения Советского Союза не догадывалось‚ что их ожидало. После подписания пакта с Германией в СССР замалчивали преследования евреев нацистами‚ не упоминали даже о положении еврейского населения в соседней Польше‚ где их содержали в гетто в невыносимых условиях. Офицер СС докладывал из Белоруссии в июле 1941 года: "Поразительно‚ как плохо евреи осведомлены о нашем отношении к ним‚ о том‚ как мы обращаемся с ними в Германии и в не столь далекой от них Варшаве... Если евреи и не ожидали‚ что при немецком правлении будут пользоваться теми же правами‚ что и русские‚ они всё же думали‚ что мы оставим их в покое‚ если они станут прилежно работать".

В первые недели войны, когда германские войска стремительно продвигались вперед, Сталину уже докладывали, что немецкая агитация "идет под флагом борьбы с жидами и коммунистами". Этот факт повлиял, быть может, на отношение Москвы к проблеме эвакуации евреев‚ к той проблеме, которую власти не могли (или не желали) разрешить. Предоставить евреям первоочередность для выезда на восток – означало подхлестнуть антисемитские настроения и дать немецкой пропаганде дополнительные "доказательства" того‚ что советская власть является "жидовской" властью. Не предпринять никаких мер, не предупредить еврейское население о надвигавшейся опасности – значило обречь на гибель тех евреев, которые оставались на своих местах‚ надеясь пережить оккупацию. К осени 1941 года уже уничтожили десятки тысяч советских евреев‚ но в тылу мало кто знал об этом.

Люди старшего поколения помнили немцев со времен Первой мировой войны‚ когда они оккупировали западные районы Российской империи‚ и прежние впечатления о "культурной‚ порядочной нации" влияли на решение оставаться на своих местах. Из свидетельства очевидцев: "Немного отъехав от села‚ дедушка остановился и категорически отказался ехать дальше‚ ссылаясь на то‚ что немцы в 1918 году хорошо относились к евреям. И мы вернулись..." – "Отец помнил события Первой мировой войны‚ когда немцы были настроены к евреям куда менее враждебно‚ чем российские казаки..." – "Я настаивал на эвакуации. Мама была против. Решил вопрос дедушка. Он сказал‚ что в Первую мировую войну был в плену у немцев и остался жив. Немцы евреев не убивают. И мы остались..." – "Жители нашего местечка были уверены‚ что немцы – народ культурный‚ что они не могут унижать и причинять зло евреям. За эту уверенность они дорого заплатили..."

На территориях Советского Союза‚ оккупированных немцами‚ проживало перед войной не менее 4 миллионов евреев‚ около 80% еврейского населения страны. В первые месяцы войны мужчины призывного возраста ушли в армию и избежали оккупации, участь остальных евреев зависела от множества причин. По очень приблизительным подсчетам можно предположить, что из районов‚ присоединенных к СССР в 1939-1940 годах‚ успела эвакуироваться примерно десятая часть евреев. Из районов СССР в границах 1939 года ушла на восток половина еврейского населения; около 3 миллионов евреев оказались под немецкой властью и подлежали уничтожению.

Ида Критман из Ямполя: "20 июня 1941 года я с отличием окончила десять классов украинской школы, и мой соученик, Грейс Люсик, отвез свои и мои документы в Киевский медицинский институт. А 3 июля у нас были уже немцы…"

3

"К обеду в город вошли немцы. Они были веселые‚ играли на губных гармошках..."

"Они шли в строгом порядке‚ мытые‚ начищенные‚ веселые. Офицеры ехали верхом. Двигались машины..."

"В машинах сидели молодые‚ здоровые парни в светло-зеленых кителях‚ рукава закатаны‚ воротники расстегнуты. Они весело переговаривались... На пряжках их поясов было написано: "Gott ist mit uns" ("С нами Бог")… "

"Большие упитанные лошади жевали овес. Ароматный запах щей и каши исходил из походной кухни. Солдаты разговаривали‚ смеялись‚ ели. Я полностью понимал их язык. Повар в белой шапочке и фартуке подозвал меня‚ положил в тарелку каши и велел есть. Я поел с большим аппетитом‚ запил галеты компотом‚ поблагодарил. Немецкий солдат посмотрел на меня и громко закричал: "Юде!.."

"Это были фронтовики‚ которые не трогали мирное население; заняв населенный пункт‚ они уходили дальше. Потом приходили специальные войска СС‚ гестапо‚ и наводили новый порядок..."