Переписка. 1931–1970 - Михаил Александрович Лифшиц Страница 18

Кстати, я дед и скоро буду им дважды. Вета146, которая так смеялась, когда Юри говорил по телефону, теперь уже мать. Сын давно работает, он историк. Младшая дочь окончила университет и тоже работает, она историк искусства по античности239. Надеюсь, что ваши дети и внуки240 здоровы, что все у них ладится, все хорошо.

Очень хотелось бы увидеть вас обоих, но реальные возможности пока невелики. Мы с Лидой молимся нашему марксистскому богу о вашем здоровье и благополучии. Самые лучшие, теплые сердечные пожелания нашей дорогой Гертруд241 и Вам, Юри, от нас обоих. Привет всему семейству.

До свидания. Мих. Лифшиц

Пришлите, если можно, фотографии.

Д. Лукач – Мих. Лифшицу

Будапешт, 15 мая 1963 г.

Дорогой Миша, дорогая Лида!

Ваше письмо242 и сообщение Золтаи226 о Вашей жизни были для меня большой радостью, хотя я и то, и другое получил в период отчаяния. 28 апреля умерла Гертруд. Единственное, что успокаивает, это что она умерла относительно спокойно и что ее смерть освободила ее от нечеловеческих и безнадежных мучений.

Я не хочу говорить в деталях о себе. Вы знаете, и я знаю, что надо жить дальше, работать дальше. Хотя справиться с этим – нелегкая задача. Разумеется, Вы правы, когда пишете о золотом веке наших встреч тридцать лет назад. С тех пор, как мы расстались, положение для меня было такое же, что и для Вас: действительно делиться своими мыслями до того, как они созрели, можно было только с Гертруд. Я, конечно, не хочу жаловаться, у меня есть хорошие друзья и очень способные ученики243. Но все это только чтобы делиться уже для этого созревшим, не для мыслей in statu nascendi[24]. А для работы, как и для жизни, именно это является решающим.

Я очень был рад различным известиям, прежде всего о том, что Вы сохранили нерушимую веру в то, что я в тяжелых конфликтах все же принял в конечном счете верное решение – разумеется, это решение в непосредственной практике не обязательно должно быть полезным. То есть Ваша радость [по] тому [поводу], что в деле Варшавского пакта я решил верно, справедлива. Здесь я хотел бы только сказать, что я в эти времена никогда не имел ничего общего с какой-либо группой. Я всегда выступал как идеолог, который ответствен только перед собственной совестью и перед историей. Если Вам неизвестна моя тогдашняя речь в политической академии партии, попытайтесь ее получить; она опубликована на немецком в журнале «Ауфбау»244 в сентябре 1956-го.

Что касается моей итальянской работы, в которой действительно выражается моя сегодняшняя точка зрения245, то я при случае попытаюсь достать Вам экземпляр. Но мне вспомнилось сейчас, что здешние экономисты приходили к дочери Елены Феликсовны, и та посоветовала им прочитать эту работу. Может быть, Вы через них сможете получить этот текст быстрее, чем я смогу его послать. Наконец, что касается принадлежности к партии, то не от меня зависит, что обстоятельства остались неурегулированными. Сразу после моего возвращения из Румынии я направил письмо в компетентную инстанцию, в котором я высказал желание перевести мое старое членство в партии в новую партию246. На это письмо я до сегодняшнего дня ответа не получил. Итак, если этот вопрос не урегулирован, то зависит это не от меня. Я знаю, конечно, как желательно, и не только с моей точки зрения, было бы урегулирование. Но тут я ничего не могу сделать.

В вопросе марксизма мы, конечно, одного мнения. Я убежден, что если Вы читаете мои работы, то Вы тоже того же мнения. Моя «Эстетика», т. е. первая часть, появится предположительно уже этим летом. Я обязательно попрошу переслать Вам экземпляр247. Вы один из немногих людей, суждение которых для меня в этом деле важно. Ведь Вы знаете из наших разговоров мое скептическое мнение о ценности моего производства. Но я думаю, что сегодня жизненно важным вопросом является построить мост из прошлого в будущее. Что и попытался я сделать в этой книге. Для меня вторичный вопрос, если выяснится, что мост всего лишь понтонный, который рано или поздно будет убран и заменен более солидным.

Я был рад услышать от Вас и Ваши семейные новости. И я сообщу Вам в телеграммном стиле о моей семье. Старший сын Гертруд стал, как Вы знаете, всемирно известным физиком. Сейчас он работает над крупными вопросами физики, которые очень значимы философски. Младший сын, которого Вы, вероятно, знаете по Москве, из хорошего инженера стал великолепным экономистом. Его первая книга выходит на венгерском языке в этом году. Моя дочь счастливо замужем и у нее двое прелестных детей 12 и 10 лет240.

Простите сухость этой хроники. Но ничего лучшего у меня не выйдет, а слишком затягивать дело с письмом Вам я не хотел. Пожалуйста, передайте Лиде и всем московским друзьям мой сердечный привет.

<от руки> Ваш Г. Л.

Мих. Лифшиц – Д. Лукачу

27 мая 1963 г.

< по-русски, машинопись >

Дорогой Юри!

Печальное известие, заключенное в Вашем письме, тяжело поразило нас с Лидой. Милая Гертруд была для меня не только Вашей верной подругой – у меня были личные основания ценить ее высокое благородство, ее симпатию ко мне248. Теперь увидимся только в Елисейских полях. Но это уже не так далеко.

Я не хочу больше растравлять Вашу свежую рану. Вы правы – нужно найти в себе силы, чтобы жить и работать. Труд не опиум, но в известных случаях он – анестезирующее средство. Это большое счастье, что Вы увлечены трудом, не теряете веры в его необходимость. Что касается Вашего скептического отношения к своим литературным произведениям, то как может иначе относиться к этому марксист, знающий свою обусловленность и свои границы? – При всем том, очень хорошо, что Вы много пишете. Производительность – это важная черта таланта. Я нимало не сомневаюсь в богатом содержании Вашей «Эстетики», из которой мне известна только одна статья в журнале «Зинн унд форм»249.

Содержание Вашего письма я сообщил Игорю. Елена в настоящее время тяжело больна, лежит в больнице. Прошу