Евгений Вышенков - Крыша. Устная история рэкета Страница 19

Я имел отношение к организованной «тамбовской» преступности, прозвище Кот.

Я родился на Охте в простой рабочей семье. Воспитывали меня, как и всех, в духе чести, достоинства, чтоб простых людей защищать. Заодно тут нельзя — там нельзя. А мы балбесами были. Я — точно.

Спортом я начал заниматься с раннего детства. Сначала плаванием, а когда мать развелась и мы переехали на Васильевский, то пошел в бокс — в клуб «Василеостровец» на 10-й линии. Там я познакомился со многими будущими знатными людьми. Лидер «пермских» Саша Ткач, Володя Колесник там уже по груше лупил — он из Афганистана с обожженной спиной приехал. Как только пошли результаты, я попал в клуб «Ринг» на улице Зодчего Росси к знаменитому тренеру Васину. Я тренировался с братом Сергея Васильева Борисом. Туда приходили и Сергей Васильев, и его старший брат Александр.

«Роза Ветров» стояла в рейтинге модных заведений. Но публика там собиралась не фабричная. Мы же на жизнь смотрели со страниц редких иностранных журналов, кинофильмов. А в «Розе» шары блестящие над стойкой, дискотека с итальянской эстрадой, девчата, коктейли. Танцевали на пятачке маленьком, фарцовщики собирались в «Пулковской». На дверях одно время стоял Кумарин, а постоянно там торчали и Паша Кудряшов, и Костя Могила, забегал и Сергей Васильев. Малышев с Челюскиным. Уже кучковались, но стриженых затылков и спортивных костюмов не было. Хотя посторонний человек на уровне инстинктов опасность мог почуять. Все уверенные, крепкие, раскованные такие, за трехой дрожащей лапой в карман не лезут. Кулаком там особенно не работали, но дурной славой пахло. Все как-то по-соседски. Кумарин бухаловом из-под полы приторговывал, ведь водка поздно вечером не продавалась. Потом он в «Таллин» за стойку поднялся. А в «Розе» за стойку встал борец — известный вольник. Так уж вышло, что там слепились все основные харизматические личности, у кого масло в голове было. Никто никого еще не делил, и Малышев с Кумариным жили как Володя с Сашей. Может, и была искорка, ведь все темы липли к Кумарину первыми, но ее никто не видел.

Ценности в голове были вроде бы правильные — не уступи, защити. Бедных трогать не смели. А центр рядом с Галерой. Ее уже Сергей Васильев окучивал, так что первые джинсы я надел в олимпийский год. Я их не покупал. Так, порой подзатыльник спекулю влупишь и заберешь немножко.

Это же не грабеж, а дележка. Наезжали и на барахоловку на Ульянке, там тоже отжимали порой немного. Первые наперстки я там увидел.

Отдыхали в гостинице «Советская» в баре «Шайба», а в ресторане тогда там работали официантами братья Гавриленковы.

А мы шармом увлекались: не то что блестящей жизнью, а телками, кабаками. Потихоньку поняли: кто сильнее, тот и прав. Романтика — хи-хи-ха-ха, бах-трах, а потом неожиданно нарсудья срок читает, мол, вот тебе поначалу немного — до встречи.

В армию пошел, так меня, энергичного, комсоргом сделали, потом в партию звали. Я смеюсь: «Ну вас к лешему — я ничего в этом не понимаю». А когда в 1983 году пришел из армии, то пару лет побоксировал, а тут и Брежнев умер да Горбачев «родился». Понеслось. Сам вышибалой не стоял, а большинство приятелей — на дверях. Уже горбатить, как родители, не хотел категорически, вплоть до мордобоя. Появился повод копировать друг друга, так до организованной преступности и докатилось.

Когда в 1982 году умер Брежнев, я ходил в детский сад «Незабудка». В тот день у нас был обед. Мы сидели за столиком. Вошла заведующая вместе с воспитателями. Она попросила всех детей встать и сказала: «У нас в стране случилось страшное горе».

В этот момент я сильно испугался, потому что самое страшное, что могло случиться в СССР, по моему мнению,— Америка сбросила на нас атомную бомбу. Я даже знал имя Рейган.

Она сказала: «Умер Леонид Ильич Брежнев, давайте почтим его память минутой молчания». Мы начали чтить его память. В этот момент мне стало очень радостно, и я рассмеялся, так как понял, что ядерной войны нет. Я помню эти ощущения до сих пор.

Потом генсеки начали умирать каждый год, и событием для меня это не стало. А когда появился Горбачев, то я спросил у своего отца: «Папа, он тоже скоро умрет?»

На что отец, оперативник милиции, засмеялся и ответил: «Он молодой и хороший».

Кумарин

Все те, кого считают отцами-основателями петербургской организованной преступности, умудрились отдохнуть на нарах и получить важные впечатления от жизни задолго до того, как в 1985 году подул ветер перемен. Исключением был Владимир Кумарин — его биография вплоть до года Московской Олимпиады не то что безупречная, а образцово-показательная, пример для всей советской молодежи. Когда 23 февраля 1972 года Феоктистов получил свою вторую судимость за дебош в ресторане гостиницы «Россия», рассуждения десятиклассника средней школы Тамбовской области Володи Кумарина читала половина Советского Союза. Специальный корреспондент многомиллионной «Комсомольской правды» Юрий Щекочихин, в будущем знаменитый российский журналист, процитировал их в статье «Чтоб мир познать»: «Володя Кумарин сказал мне: „По-моему, как-то странно учиться в школе, чтобы стать инженером. Школа для того, чтобы узнать весь мир, и плохое в нем, и хорошее. Мне хочется узнать отношения между людьми: почему, например, один человек смелый и чистый, а другой дрожит за свою мебель. Мне хочется понять это еще в школе, узнать как можно больше, чтобы уметь отстаивать то, что хорошо"»[5].

В 1974 году Феоктистов уже начал восхождение на пьедестал первого центрового кутилы и грозы должников, новый 1975 год Сергей Васильев встретил в «Крестах», куда попал по непопулярному обвинению в изнасиловании.

Владимир же Кумарин в 1976 году поступил в Ленинградский институт точной механики и оптики. Свое вступительное сочинение он написал на тему «В мой жестокий век восславил я свободу»: «Пушкин пристально вникает в исторические темы и факты. В событиях прошлого можно было увидеть также борьбу за власть, как и в новое время. Так же остро стоял вопрос о роли народа. Пушкин верил в прогресс и окончательную победу своих общественных идеалов, поэтому он обращается к будущему».

А в декабре 1976 года ближайшему будущему сподвижнику Кумарина — Михаилу Глущенко приказом Комитета по физической культуре и спорта при Совете Министров СССР «в соответствии с выполнением разрядных норм и правил и требований Единой всесоюзной квалификации присвоено звание мастер спорта СССР международного класса по боксу». В графе приказа «за что присвоено звание» значится: «1975 год — Международный турнир „Золотой пояс" в Польше — первое место, 1976 год — Международный турнир в Минске — первое место, 1976 год — Чемпионат Европы, Турция,— четвертое место. Глущенко тогда защищал честь общества „Спартак"».

В следующем 1977 году Александра Малышева осудили за убийство. Пока он следовал этапом в колонию, в любимой всеми ленинградцами молодежной газете «Смена» появилась фотография Владимира Кумарина в строительной каске и с молотком в руке: он прибивает знак своего стройотряда на самый большой свинарник в Европе — «Гатчинский». Рядом — заметка с заголовком «Фундамент романтиков»: «Особенно по-ударному потрудились ребята в одно из воскресений. В среднем стройотрядовцы принимали в день по 60—80 кубометров бетона. А в этот день был установлен своеобразный рекорд. В основание свинарников и станции очистных сооружений бойцы отряда уложили двести двадцать кубов. Это был трудовой подарок студентов ЛИТМО внеочередной Седьмой сессии Верховного Совета СССР».

Еще учась в институте, Кумарин был знаком с Александром Милюковым, который приехал в Ленинград оттуда же, откуда и он,— из Мучкапского района Тамбовской области. Как-то в 1979 году они ехали вдвоем в такси, и водитель по дороге подсадил еще одного парня. Они познакомились. Выяснилось, что парня зовут Валерий Тюрин, он тоже приехал в Ленинград из Тамбовской области и работал барменом в одном из баров в Купчино, в хозяйстве известного торгового работника Ильи Векштейна. Валерий, уже известный центровым как Ляперс, пригласил ребят к себе в гости и предложил им работу гардеробщиками в кафе «Роза Ветров», которое вот-вот должно было открыться на Московском проспекте. После этой встречи, по словам самого Кумарина, в его жизни началось «самое интересное»: «Меня отчислили за неуспеваемость, потому что я перестал ходить в институт. А перестал ходить в институт, потому что устроился в кафе „Роза Ветров" — как тогда говорили — „стоял на воротах". Мы обеспечивали безопасность в кафе, улаживали конфликты — в общем, были вышибалами. Там появилось много интересных людей, и мы, конечно, с ними общались. Тогда же мы познакомились и с Новоселовым, нынешним председателем Законодательного собрания Петербурга. Впрочем, эти знакомства были шапочными и ни к чему не обязывали»[6].