Сергей Есин - Дневник. 2009 год. Страница 19

27 февраля, пятница. Спал плохо, нервничал, хотя понимал, что ничего страшного в суде не случится. Это первый в моей жизни суд, и я пошел на него скорее как литературный разведчик. Не рискнул ехать на машине, зато теперь знаю: со стороны Павелецкой находится и Татарская улица, и Замоскворецкий суд. Со времен моей юности и детства, когда в суд можно было забежать, чтобы послушать какую-нибудь историю, все сильно изменилось. Во-первых, не так просто и забежать, надо предъявить паспорт. Данные паспорта впишут в специальную книгу. Во-вторых, весь внутренний интерьер разительно изменился. Я уже не говорю о рамочном металлоискателе на входе, решетки на окнах на всех этажах. В наше время, когда надо что-нибудь сжечь или уничтожить судебное дело, то не поленятся подняться и на воздушном шаре. Везде чистота, свежие полы, безупречно действующий лифт. Не хуже, чем во Дворце правосудия в Париже.

Заседание началось ровно в назначенное время. «Литгазету» представлял юрист Саша: высокий, молодой, знающий и энергичный парень. Дорогого Ивана Ивановича Переверзина – бойкий, но уже огрузневший юрист. Была милой и достаточно разумной и судья – молодая женщина по фамилии Пашкевич. Ф. Ф. Кузнецов, по советской привычке надеяться на свой крик, возраст и статус, на суд не явился. Я сразу прочел свое заявление, которое написал ранее. Его приобщили.

Я, Есин Сергей Николаевич, 1935 года рождения, настоящим заявляю, что к статье в «Литературной газете» за тремя подписями Ф. Кузнецов, В. Гусев и С. Есин никакого отношения не имею. Данная статья была напечатана в газете без моего ведома, без моей подписи. Она не согласовывалась со мной по телефону и другим видам связи. Должен также сказать, что оба моих возможных «соавтора» по этому газетному материалу, также как и известная часть писательской общественности, знают, что по определенным соображениям этического порядка такого рода заявления мною не могло быть ни подписано, ни сформулировано.

Аналогичное этому заявление в устной форме и лично было сделано заместителю главного редактора «Литературной газеты» Леониду Колпакову на следующий день после публикации.

Ваня потребовал, как следует из искового заявления, с «Литературной газеты» 1 миллион, а с меня и с Феликса по 100 тысяч рублей «за компенсацию морального ущерба». Общая картина его праведного обращения к суду – это призыв «защитить его честь и достоинство, деловую репутацию». Здесь любопытны два обстоятельства: во-первых, речь идет о морали. С чего бы это после того, как «Московский комсомолец» в своей статье так его разделал, чего-то требовать? Второе – это отсутствие в исковом заявлении претензий к В. В. Гусеву. Ушлый Ваня, хотя это письмо, написанное самим Ф. Ф. Кузнецовым, подписано в газете все же еще и мною и Гусевым, со своего коллеги по разным заседаниям обвинение снял на основе лишь устных разговоров и безусловной поддержки его во всех его праведных делах. Мне нравится в этом смысле стареющий, как и я, Гусев, он изобрел замечательную позицию: везде бывает на всех важных и судьбоносных писательских собраниях, везде присутствует, но в голосовании не участвует. Ни «за», ни «против», ни «воздержался». Об этом он мне рассказывал с некоторым даже восторгом. Как занятно все получается. Умываю руки. Сидит в буфете, что ли? Ах, этот русский и ушлый гений! Дело, естественно, на этом не закончилось. Когда во время заседания судья попросила меня высказаться по поводу сути обвинения, я отказался. Я могу высказаться лишь как эксперт или свидетель, но не как ответчик за статью или письмо, которого я не писал. Естественно, дело было перенесено, дата – 31-е марта, когда, если, конечно, фестиваль состоится, меня не будет в Москве.

Обратно к метро шел вместе с Сашей, юристом. С некоторой горечью он говорил о нашем общем знакомом Ф. Ф. Кузнецове. Кроме того, что он, впрочем, как и наш герой-общественник Георгий Зайцев, вызывался в качестве третьего лица, Саша посетовал, что и от этой статьи он отопрется: где, скажите, моя подпись? Одновременно Саша, который ведет множество дел, говорил, как иногда суды, увидев имя старого Михалкова, боятся выносить какое-либо решение и все время откладывают рассмотрение дел. Запуганные классиком!

По радио передают последние известия. События в связи с кризисом множатся. Похоже, что надвигается и что-то политическое. Власть охраняет и поддерживает крупный капитал. Но на этом фоне постоянно идут и мелкие шалости. Верховный суд, после отставки Киселева, выявивший кое-какие подробности, держится, как никогда, твердо. Сегодня суд объявил, что нельзя признать кого-то недееспособным или невменяемым без решения суда. Здесь все понятно: корыстные родственники прячут за взятки родню в сумасшедший дом и наслаждаются имуществом псевдосумасшедшего. Это как если бы объявить живого человека покойником. Сегодня же происходят любопытные истории и в Думе, всегда торжественно помалкивающей против власти. Во время голосования фракция ЛДПР торжественно, забыв, кто ее кормит, содержит и поддерживает, покинула зал заседания. Первого марта назначены региональные выборы, и лдпровцы вдруг почувствовали себя стесненными. В этом смысле «Единая Россия» в хватке не уступает и большевикам, постепенно вытеснившим все иные партии с политического пространства.

Собственно, теперь мне надо зафиксировать главное событие сегодняшнего дня. Еще, кажется, во вторник или в среду вдруг дозвонился до меня Игорь Львович со счастливым известием: моя книга в «Дрофе» вышла в свет. Честно говоря, иногда я с замиранием сердца думал, что в такое ужасное время кризиса и экономических предательств книга может быть, в числе, наверное, многих, в издательстве задержана. А книга все же вышла! От радости я, кажется, и прореагировал довольно сухо и не сказал Игорю Львовичу всех полагающихся ему и заслуженных благодарственных слов.

Накануне я созванивался с Натальей Евгеньевной Рудомазиной, моим редактором. Смутно представляя расписания своих ближайших дней, договорился заехать за авторскими экземплярами лишь на следующей неделе. А тут так быстро суд закончился! В общем, поехал сразу с «Павелецкой» на «Рижскую», в издательство. Книга получилась просто замечательная! Как я рад. И как бездарно не могу в собственном дневнике выразить эту свою радость.

28 февраля, суббота, 29 февраля, воскресенье. Спать лег около трех часов ночи, слишком уж я был возбужден вчерашним днем. Кроме моей новой книги, так талантливо и с любовью задуманной, отредактированной и напечатанной, вечером ходил в театр Спесивцева на премьеру его нового спектакля по повести Распутина «Прощание с Матерой». Это довольно далеко от центра, на улице Руставели, неподалеку от нашего литинститутского общежития. Собственно, первый общественный показ пьесы, в которой играет Игорь Пустовалов, друг и однокурсник Толика Просалова, состоялся еще месяц назад. Услышав об этом, я позвонил

В. Г. Распутину, но тогда он поехать не смог. Решили сделать это в следующий раз. Честно говоря, сегодня ехать на спектакль я не предполагал. Обещал быть на вечере памяти В. Я. Лакшина, но также отчетливо понимал и некоторую беспомощность в Москве В. Г., а я все-таки с машиной. Сыграло роль и мое давнее желание посмотреть в деле Игоря. Решили по телефону так: в половине шестого сажаю В. Г. с его женой Светланой в машину возле МИДа, на Смоленской площади, и везу на спектакль. Ко мне также прицепился и С. П. Здесь и стремление познакомиться с Распутиным, и литературно-театральный интерес.

Спектакль шел полтора часа. Все было чрезвычайно просто, по-студийному. Играли старух молодые женщины-актрисы и тут же перевоплощались в свои молодые годы. Все действие происходило за столом, раскинувшимся через всю сцену. По краю стола расположилась и Ангара, и остров, и деревня с кладбищем и церковью. Главную роль играл молодой актер, сын Спесивцева Семен. Весь спектакль он «играл» на гармошке и хорошо пел под фонограмму. Это все советские песни моей молодости. Под эти песни старухи рассказывали свою жизнь, становясь иногда молодыми. Невероятно действовала сама пленительная русская речь повести. Я плакал несколько раз.

В. Г. подарил мне большую и прекрасно изданную книгу – «Сибирь». А я все время не мог забыть…

Весь вечер в Сопово – ездил именно туда – прошло под знаком чтения повести Магомеда Нефездова к следующему семинару. Вот тут и поговоришь о свободном графике преподавателей литмастерства. Качественно прочесть – это минимум четыре-пять часов. А если это еще и невыносимо скучный текст?

Обзор прессы. Последнее время не хватает времени просматривать газеты, и телевизор почти не смотрю. Набрал нечитанные номера и расположился к легкому чтению. Но разве я смог утерпеть? Как обычно, обращаю внимание лишь на то, что мне по социальному темпераменту близко. Дима Каралис, мой ленинградский знакомый, с которым я только что встречался, на второй полосе «Литгазеты» пишет о городских новостях. В частности, о том, что под угрозой ликвидации стоит Всероссийский алюминиево-магниевый институт. Здесь были спроектированы большинство наших металлургических комбинатов. Естественно, что в свое время О. Дерипаска, алюминиевый магнат, этот институт прикупил. Сейчас, когда мировые цены на алюминий резко упали, институт ему, конечно, не нужен.