Aлексей Буяков - Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938–1945) Страница 19

Результаты учебных походов, а также проводившихся раз в полгода представителями Военной миссии смотров отряда, показывали высокий уровень боевой подготовки, слаженности и сплоченности бойцов подразделения, что было, прежде всего, заслугой японских офицеров отряда. У нас нет сведений о существовании антагонизма между японскими офицерами и русскими солдатами отряда, по крайней мере до времени Великой Отечественной войны. Наоборот, молодые русские солдаты с большой симпатией относились к своему командиру, подполковнику Асано. По воспоминаниям сына Г. Х. Асерьянца, они за глаза называли его «деда». Асано тоже был не чужд русской культуры, хотя сильно не вдавался в этнические различия детей бывших подданных Российской империи. Будучи впечатлен кавказским боевым костюмом, черкеской, он заказал его себе со всеми дополнениями в виде бурки, папахи, кинжала, и время от времени с удовольствием облачался в этот костюм.[182]

В марте 1941 года состоялся очередной призыв эмигрантской молодежи в отряд Асано. В преддверии нового набора эмигрантская администрация в Харбине решила воззвать к патриотическим и антикоммунистическим чувствам молодежи и провести призывную кампанию, демонстрируя высокий энтузиазм и сознательность молодых людей.

Около одной тысячи молодых эмигрантов были приглашены в здание харбинского Коммерческого собрания для встречи с начальником БРЭМ генералом Кислициным. Не сильно уповая на сознательность молодежи, администрация приказала закрыть все двери и выставить охрану. После непродолжительной речи Кислицина, в которой он призывал молодых людей добровольно поступать на военную службу, готовя себя к будущему освобождению Родины, юноши были разбиты на группы по 30–40 человек. Затем молодые люди группами входили в соседнее помещение, где находились генерал Кислицин, японские офицеры и врачи, и выстраивались в шеренгу. Японский врач, двигаясь вдоль шеренги, указывал подходящих юношей, и те выходили на два шага вперед. Несколько человек отобрал лично Кислицин. Отобранным на осмотре были выданы анкеты, в которых нужно было указать биографические данные и род войск, где желал бы служить доброволец. Тем, кто согласился пойти добровольцем в армию, было обещано сохранение средней заработной платы на прежнем месте работы, которую теперь должна была получать семья военнослужащего. Это было немаловажно, поскольку значительная часть эмигрантских семей имела очень скромный достаток.

В результате призывной кампании добровольцев набралось около шестидесяти человек.[183]

1 апреля 1941 года добровольцы вместе с призывниками прибыли на станцию Сунгари-2 и начали свое обучение. Все шло в обычном режиме, но уже летом 1941 года в связи с начавшейся советско-германской войной ситуация резко изменилась.

Глава 3

Отряд Асано (июль 1941 – декабрь 1943 года)

22 июня 1941 года Германия без объявления войны напала на Советский Союз, что стало неприятной неожиданностью не только для сталинского руководства, но и для правящих кругов Японии.

После горькой пилюли в виде пакта Молотова – Риббентропа 1939 года японское правительство было вынуждено откорректировать свои планы в отношении Москвы. К тому же начиная с 1932 года Советский Союз на Дальнем Востоке постоянно поддерживал военный перевес над японцами. К началу сорок первого советское командование сосредоточило на Дальнем Востоке более 20 процентов своих сухопутных войск. Советские дальневосточные войсковые соединения превосходили японскую группировку в Маньчжурии и Корее по численности в 1,5 раза, по орудиям и минометам – в 4,8 раза, самолетам – в 4,5 раза и танкам – в 11 раз.[184] Все это способствовало усилению японских «евразийцев», выступавших за создание континентального блока «Германия – Россия – Япония» против блока морского – «Великобритания – США». Одним из крупнейших представителей «евразийцев» являлся принц Коноэ Фумимаро, во второй раз занявший пост премьер-министра страны в июле 1940 года.

После подписания Тройственного пакта в сентябре 1940 года и немецкие, и японские «евразийцы» ожидали скорого подключения к нему Советского Союза, что могло бы сделать Четверной союз мировым лидером. В известной степени следствием этих ожиданий можно считать подписание в апреле 1941 года «Пакта о нейтралитете между Японией и СССР». Однако окончательного оформления континентального блока не произошло (в отличие от некоторых своих приближенных, и особенно К. Хаусхофера, Гитлер никогда не был «евразийцем»), наоборот, советско-германские отношения начали все больше обостряться, что обеспечило в дальнейшем разрыв союза тридцать девятого года и фатальную для Германии войну.

Японские правящие круги практически ничего не знали о подготовке плана «Барбаросса». Гитлер, презрительно называвший японцев желтыми обезьянами, не считал нужным посвящать своего дальневосточного союзника в свои стратегические планы. Поэтому, так же как в 1939 году, Япония должна была стремительно реагировать на изменившуюся международную обстановку в связи с начавшейся советско-германской войной. Весь конец июня сорок первого года прошел под знаком противостояния «южного» и «северного» вариантов экспансии. В конце концов победа осталась за сторонниками «южного» варианта, но с известной долей компромисса, вкладываемого обычно в слова тогдашнего военного министра Японии генерала Тодзё Хидэки: «Нападение должно произойти тогда, когда Советский Союз, подобно спелой хурме, готов будет пасть на землю».

В июле 1941 года японский Генеральный Штаб разработал очередной стратегический план[185] возможного военного столкновения с СССР, получивший название «Кантогун токусю энсю» (Специальные маневры Квантунской армии), сокращенно – Кантокуэн. В соответствии с этим планом была осуществлена масштабная переброска к советской границе японских войск, которые должны были составить три фронта: восточный (приморский), северный (амурский) и западный (Большой Хинган). Но, не желая оголять китайский фронт, вместо первоначально запланированных 34 дивизий японское командование направило в Северную Маньчжурию только 24, не создав тем самым ни численного, ни технического перевеса над противником. Японцы ждали результатов немецкого наступления.

Разведуправление японского Генерального Штаба, оценивая обстановку в Советском Союзе и на советско-германском фронте, в конце 1941 года пришло к выводу, что, «даже если Красная армия в этом году оставит Москву, она не капитулирует. Намерение Германии быстро завершить решающее сражение не осуществится. Дальнейшее развитие войны не будет выгодно для германской стороны».[186] В начале сентября Координационный совет правительства и Императорской ставки пришел к выводу, что, «поскольку Япония не сможет развивать крупномасштабные операции на севере до февраля [1942 года], необходимо за это время быстро осуществить операции на юге».[187] А начавшаяся в декабре сорок первого года война с Соединенными Штатами сделала перспективы военного нападения на СССР весьма призрачными.

Начало войны между СССР и Германией и необходимость для Японии в данной ситуации окончательно определить свой курс привели к изменению отношения японского военного руководства в Маньчжурии к эмигрантским военизированным формированиям. Японское военное командование и спецслужбы поставили задачу превратить эти формирования в разведывательно-диверсионные подразделения, значимость которых в случае войны с СССР была бы неоценима. Введение разведывательно-диверсионных дисциплин в программу обучения личного состава стало обязательным не только для отряда Асано, но и для подразделений горно-лесной полиции и ополченческо-волонтерских структур в казачьих районах Маньчжоу-го.

В докладе помощника начальника разведуправления Квантунской армии Янагита Гэндзо[188] от 26 июня 1941 года в отношении отряда Асано отмечалось следующее: «Я считаю, что его организация, а также вооружение, боевая подготовка и обучение постепенно повышаются. Однако для того, чтобы его действительно превратить в настоящую современную диверсионную часть, состоящую из русских, необходимо провести основательные улучшения, как в отношении организации, так и в области вооружения, боевой подготовки, обучения и т. д. В частности, необходимо увеличение численности русского комсостава, введение русских методов обучения, усиление и поднятие на должную высоту таких специальных, необходимых для диверсантов предметов, как прыжки с парашютом, механизация, артиллерийское дело, работа среди населения, изучение вопросов, относящихся к СССР, и т. д. Необходимо также повышение качества комсостава и солдат».[189]

В июле-августе сорок первого года началась активная работа по расширению численного состава отряда Асано. Эмигрантская администрация организовала дополнительный набор на военную службу молодых эмигрантов призывного возраста. Только в Харбине для прохождения отборочной комиссии в здании Харбинского Коммерческого собрания было собрано несколько сотен человек.[190] Помимо этого в отряд Асано были привлечены добровольцы и проведена мобилизация русских полицейских из состава горно-лесной полиции.