Андрей Колесников - Веселые и грустные истории про Машу и Ваню Страница 19

– А где мама, Маша?

– Да вот она сидит, слушает.

– Ну, рассказывай.

– Мы с мамой сидели в холле нашего отеля. Тут к нам подходит дяденька…

– Так, стоп. Подробнее. Сколько вас было?

– Все мы были, папа. Я, Ваня и мама. Так, уже легче.

– Дальше.

– Только ты меня, папа, не перебивай, ладно? А то я забуду.

Все, я молчу.

– И он говорит на английском языке…

– На английском? – перебиваю я.

– Да, папа. На таком, какой мы учим в «Тимее». И я ничего не понимаю!

– А мама?

– И мама. Он очень много говорит, потом он меня по голове гладит, потом маму за руку берет.

– Тебе не показалось, девочка?

– Папа, ты что? – обижается Маша. – Не веришь – Ваню спроси.

– Дальше!

– А дальше я маме говорю: «Мама, скажи ему, что ты третьего скоро родишь».

– Зачем ты это сказала?

– Мне стало страшно, папа!

– И что было дальше?

– Мама так долго смеялась, что он ушел.

«Они заснут, и я скажу: «Руки вверх!»

Ваня пошел в детский сад. Маша пол-лета рассказывала ему, что в целом это не так уж и плохо. В пример Маша приводила Сашу, который тоже пошел в детский сад и не умер, а просто в какой-то момент уехал с родителями жить за границу. Кажется, она имела в виду, что если Ваня пойдет в детский сад, то у него тоже есть шанс уехать жить за границу.

На самом деле она выполняла мою просьбу. Это я попросил девочку рассказать своему брату о прелестях детского сада.

– А пистолет у Саши был? – задумчиво спрашивал Ваня.

– Был! – говорила Маша, вытаращив глаза.

Глаза выдавали ее с головой. Она так старательно это говорила и так испуганно таращила глаза, делая вид, что Сашу с его пистолетом в детском саду все откровенно побаивались, что было понятно: достаточно взять в детский сад пистолет, и лучше всего не игрушечный муляж, а настоящий пистолет, стреляющий водой, и ты будешь там, в детском саду, в окружении вероятного противника, в полном порядке.

У Машиной старательности была еще одна, по-моему, причина: я понимал, что никакого пистолета у Саши в действительности не было.

Утром Ваня долго не хотел просыпаться. Я видел, что он уже четверть часа не спит, а только закрывает глаза. Только я принимался его поднимать, как он – словно сквозь сон – начинал бормотать:

– Я спать хочу! Я никуда не пойду… Я спать хочу. Таким образом, он не то чтобы отказывался идти в детский сад. Он просто хотел спать. Но я все-таки, конечно, поднял его. Тогда он сказал, что не пойдет в детский сад, потому что его не пускает мама. Для этого случая у меня была его мама. Она подошла и отпустила его – не сказать чтобы с радостью.

Я подумал, что у него больше нет, кажется, аргументов, чтобы не идти в детский сад. Он, наверное, тоже так подумал, потому что безо всяких аргументов сказал, что остается дома.

– Да, – сказал я, – но ты остаешься один, потому что мы все уходим в детский сад.

Мне было жалко мальчика. Я же с самого начала понимал, что переспорю его.

– Ну ладно, – подумав, сказал он. – Я пойду с вами и провожу Машу в детский сад.

Эта позиция меня устраивала. Нам было по пути.

Ваня еще несколько раз предупредил меня, что он идет провожать Машу. При этом он хорошо подготовился. Он взял с собой сразу два пистолета и еще один попытался вручить мне. Я отказывался, но потом подумал, что, может, и правда пригодится зачем-нибудь.

Так, до зубов вооруженные, мы вышли из дома и пошли в детский сад. От дома до него метров двести. Пока мы шли, прохожие оглядывались на нас. Дети провели на море два из трех летних месяцев, и, по-моему, в самом деле было на что посмотреть. Но Ване это не нравилось. Он, увидев, что на него глазеют, доставал из большого кармана пистолет и, направив дуло в воздух, кричал:

– Руки вверх!

Одна добрая девушка даже остановилась и подняла руки.

В детский сад Ваня входил… Не знаю, с чем это сравнить. Так американский морской пехотинец входил бы на базу «Аль-Каеды», если бы когда-нибудь обнаружил ее. Он не шел, а крался, озираясь по сторонам. Поступь его сделалась неслышна. В каждой руке у него было по пистолету. Я прикрывал его сзади.

Враг, впрочем, не торопился обнаруживать себя. Он кормил других детей кашей.

– Ваня, давай переоденемся, – шепнул я. – Тогда все подумают, что ты один из них.

Эта мысль произвела на него сильное впечатление. Он мгновенно переоделся.

– Пистолеты, – шепнул я.

– Что? – не понял он.

– Пистолеты придется оставить. А то они поймут, кто ты на самом деле.

Он долго прятал пистолеты в одежду. Потом он помахал мне рукой на прощанье и просто вошел в столовую. Один я понимал, чего ему это стоило.

Вечером я спросил у него, догадались ли они там, в детском саду, сколько у него оружия. Он с гордостью сказал, что нет.

– Они заснут, – поделился он со мной своим смелым планом, – и я скажу: «Руки вверх!»

И вот он в тылу врага уже неделю. Его легенда: он мальчик, который пришел в детский сад, чтобы вырасти. Враг пока не дремлет.

«Номер сотый заснул!»

Год тому назад Маша выступила на подиуме. Люди, которые относятся к ней, безусловно, с огромной симпатией, пригласили ее на показ модной детской одежды. В качестве модели, конечно. К нам, родителям, эти люди относятся, наверное, не так хорошо. Они ведь наверняка знали, чем это закончится. Я не буду говорить, что с тех пор смысл жизни этой девочки заключен в шкафчике для одежды (довольно, правда, просторном). Хотя это так и есть. Но я не буду говорить об этом – чтобы не было повода упрекнуть меня в том, что мне жалко новых нарядов для моей девочки. Есть люди, которые и так меня в этом постоянно упрекают (это не Маша).

Я буду говорить, что год назад девочке была нанесена психотравма – не худшая, впрочем, из всех психотравм на свете. Целый год после этого случая Маша вспоминала о том, как она «показывала моду». День этот хранится в ее памяти во всех мелочах и останется, видимо, на всю жизнь. Поразительно не то, что она за один день научилась ходить по подиуму как профессиональная модель, а то, что она так и не разучилась.

И вот ее снова пригласили на показ. Когда мне позвонили и рассказали об этом приглашении, я сначала согласился. Я подумал, что клин клином вышибают. Что если для Маши хождение по подиуму превратится в рутинное занятие, то в один прекрасный момент оно ей просто надоест. В конце концов, детям все довольно быстро надоедает. Более того, я сгоряча сказал, что, наверное, и Ваня тоже должен поучаствовать в показе, а то он обидится на сестру, они же все делят пополам, и даже в детском саду, несмотря на разницу в возрасте, ходят в одну группу (про эту страшную историю – в следующий раз).

Когда происходил этот разговор, я садился в самолет. Пока я летел, я искренне пожалел, что сказал об этом.

Я подумал, что Ваню ни в коем случае нельзя выпускать на подиум. Риск того, что мальчик после этого шоу превратится в девочку, был огромным.

Но я прилетел в Америку, когда в Москве уже была глубокая ночь, потом было много суеты, я забыл расставить эти жизненно важные акценты, и, когда я все-таки вспомнил и позвонил, чтобы наказать Алене ни в коем случае не делать этого с Ваней, состоялась уже вторая примерка, и Ваня уже устроил истерику, отказавшись снимать красный бархатный пиджачок, а ему объяснили, что если он возьмет его сейчас с собой, то на следующий день пройтись по подиуму ему будет не в чем, но зато сразу после показа папа ему обязательно этот пиджачок купит, и вместе с брючками, конечно, а то и с сапожками, – и он успокоился.

Показ тоже состоялся без меня. И слава богу. Я не должен был этого видеть. Но я, конечно, в итоге пожалел, что не видел этого. Последняя примерка состоялась в день показа. Потом была репетиция. Детей было много. Всех их для ясности пронумеровали. У Вани был номер 100, у Маши 101. Маша немного волновалась. Она понимала, что пройти по подиуму – это непросто. Но это было вполне рабочее волнение. А Ваня не волновался нисколько. Он просто немного устал и после обеда, за полчаса до начала показа, подсел к маме, положил голову ей на колени и крепко заснул.

– Модель заснула! – в панике перешептывались девушки-организаторы. – Что делать? Надо сказать маме, чтобы она его разбудила!

Они осторожно сказали Алене, что мальчика надо будить.

– Да он же только что заснул! – резонно ответила она. Они больше не решились ее беспокоить, но испугались еще больше и с испугу дозвонились до своего главного начальника. Он, по счастью, является человеком чувствительным.

– У нас проблема! – сказала девушка-организатор.

– Что случилось? – с тревогой спросил он.

Он, наверное, сразу, решил, что на таможне опять проблемы с фурой с одеждой из Италии.

– Номер сотый заснул!

– Что?!

– У нас модель заснула! Что нам делать? Когда он понял, то встревожился еще больше.

– Пусть пока спит, – решил он, – а если до прохода номера 95 не проснется – будите!

Ваня проснулся. Он и Маша прошли по подиуму, держась за руки. Я смотрел это видео. Я не знаю, у кого Ваня научился посылать воздушные поцелуи, и с беспокойством думаю, что у Алены. Он при этом внимательно глядел по сторонам. Происходящее ему нравилось. Маша нервничала. Ей это шло.