Игорь Мусский - 100 великих афер Страница 19

Утром 3 февраля начальник счетного отделения комитета о раненых Тараканов и казначей Рыбкин сами пришли к начальнику комитета генералу Ушакову и сделали заявление о существующей в инвалидном фонде недостаче. Во всех грехах они обвинили Политковского, побуждавшего их к подлогу; в поданной генерал-адъютанту докладной записке обосновывалась величина похищенного – до 1 млн 100 тыс. рублей серебром.

Генерал Павел Николаевич Ушаков

Генерал-адъютант опечатал денежный сундук и помещение кассы. Вместе с членами комитета он устроил обыски в квартирах проворовавшихся бухгалтеров. У Рыбкина изъяли 47 120 руб., а в кабинете Тараканова нашли всего 30 рублей.

В конце дня генерал явился в министерство и написал доклад. Утром 4 февраля военный министр доложил императору о чрезвычайном происшествии. Разгневанный Николай I потребовал немедленного разжалования всех членов комитета о раненых, их ареста и предания суду. Для выяснения всех обстоятельств дела император повелел генерал-адъютантам Игнатьеву и Анненкову провести тщательное дознание. Император отдал распоряжение отменить все траурные мероприятия в Никольском соборе, конфисковать ордена покойного, лишить его камергерского мундира.

Суть махинаций Александра Гавриловича Политковского с деньгами комитета о раненых состояла в следующем. Движение сумм, выделенных на лечение раненых, их проезд, расчет по увольнению, пенсии, определялось документацией, подготовкой которой занималась канцелярия комитета. Иными словами, все необходимые для начисления денег справки, отношения, выписки, требования было сосредоточено в руках Политковского. Еще в самом начале своего руководства канцелярией он обнаружил, что можно безнаказанно забирать из кассы деньги, которые выдавались под любой официально оформленный и правильно поданный документ. Сами же документы, совершив круг по канцеляриям министерства, в конце концов возвращались к Политковскому. То есть Александр Гаврилович сам оформлял документы, сам их проверял и сам себе вручал на хранение.

Поначалу мошенник действовал осторожно и лишь завышал расходную часть. То есть в документах, предназначенных для внутреннего оборота в Военном министерстве, он указывал денежные суммы, более тех, что реально следовало перечислить нуждающемуся. В дальнейшем его росписка в получении денег фальсифицировалась, либо попросту изымалась из дела, в результате чего любая проверка показала бы, что пенсионер-инвалид получил всю причитающуюся ему сумму.

Но для того чтобы украсть подобными приписками даже 100 тыс. рублей, потребовалось бы сфальфицировать тысячи документов. И Политковский принялся фабриковать пенсионные дела на инвалидов от начала до конца. Обращений самих инвалидов никогда не существовало, и деньги для них никуда не отсылались. Но по документам комитета дело выглядело таким образом, будто человек был ранен, затем лечился, уволился из армии с выходным пособием и за счет казны вернулся к себе на родину. Канцелярия комитета о раненых вступала в переписку с другими службами Военного министерства по поводу судьбы инвалида, и все начисления производились официально.

Понятно, что такую грандиозную аферу Политковский не мог совершить один. Ему помогали заместитель директора канцелярии комитета титулярный советник Путвинский, который заводил липовые персональные дела; начальник счетного отделения коллежский советник Тараканов, закрывавший глаза на нарушения в оформлении дел и производил начисления денег до подписания военным министром приказа об увольнении военнослужащего; и, наконец, казначей – надворный советник Рыбкин, непосредственно выплачивавший деньги. Задача самого Политковского сводилась к четкой организации процесса, устранению угроз со стороны аудиторов, распределению ворованных денег и визированию документов у начальника комитета.

«Портрет Бенивьени» Джованни Бастианини

…Генеральный директор Императорских музеев граф де Ньеверкерк мог быть доволен собой: он выиграл торг, назначив цену 13 912 франков за превосходный бюст поэта и философа Джироламо Бенивьени, друга Савонаролы и последователя Петрарки. Бюст неизвестного итальянского скульптора эпохи Ренессанса прекрасно сохранился, и на аукционе вокруг него разгорелись нешуточные страсти. Последним сдался барон де Трикети, доверенное лицо герцога де Омаль.

Итак, в 1866 году Лувр обогатился еще одним первоклассным произведением итальянского искусства. Через некоторое время «Портрет Бенивьени» был выставлен в одном из парадных залов Лувра в серии произведений крупнейших мастеров скульптуры эпохи Возрождения. Эта «безусловно подлинная» работа неизвестного мастера XV века вызвала восторг публики и специалистов. Вот как описывали шедевр искусствоведы: «Терракотовый бюст пожилого мужчины в одеянии итальянского ученого эпохи Ренессанса. Высокий лоб прекрасной энергичной лепки, умные, пытливые и в то же время какие-то вопрошающие и скорбные глаза с припухшими веками и приподнятыми к переносице бровями, очень характерное лицо, отмеченное яркой, неповторимой индивидуальностью, – все говорит о незаурядной личности изображенного. С тыльной стороны, внизу виднеется выдавленная еще по свежей глине надпись: HIER mus BENIVIENI».

Бюст Бенивьени

Этот портрет хорошо знали все парижские ученые, критики, антиквары и любители искусства. В 1864 году де Ноливо, собиратель и агент многих парижских коллекционеров, приобрел его у флорентийского антиквара Джованни Фреппа всего за 700 франков.

Именно в доме де Ноливо многие знатоки познакомились с портретом Бенивьени. Летом 1865 года портрет-шедевр демонстрировался на выставке старинного искусства во Дворце промышленности. Рецензенты парижских газет и журналов не скупились на похвалы. Известный историк искусства Ренессанса Поль Манц в своем отзыве о выставке особо выделил портрет флорентийского поэта, как произведение несомненной подлинности и высоких художественных достоинств. Иностранные журналы опубликовали сообщения своих парижских корреспондентов и фотографии скульптуры.

По поводу «Портрета Бенивьени» было написано множество статей и научных исследований, в которых делались различные гипотезы о возможном авторе скульптуры. Назывались имена крупных итальянских ваятелей XV века – Донателло и Вероккио, Мино да Фьезоле и Антонио Росселлино. Но на портрете изображен пожилой человек, а все эти художники умерли, когда Бенивьени не достиг пятидесятилетнего возраста. Поль Манц упомянул имя живописца Лоренцо ди Креди, доброго знакомого Бенивьени. Однако никаких доказательств в защиту своей версии не представил, да и вообще неизвестно, занимался ли ди Креди когда-нибудь скульптурой. Решение вопроса затруднялось и тем, что до нашего времени не сохранилось ни одного изображения Бенивьени.

После первых недель шумного успеха неожиданно пошли гулять слухи, будто «Портрет Бенивьени» – фальшивка. Неизвестно, как долго бы это продолжалось, если бы в декабре 1867 года в «Хронике искусств» не появилось сообщение из Флоренции: «Антиквар Джованни Фреппа заверяет, что бюст Бонивьени исполнен по его заказу в 1864 году итальянским скульптором Джованни Бастианини и что он, Фреппа, заплатил ему за работу 350 франков. Моделью послужил рабочий табачной фабрики Джузеппе Бонаюти. При продаже скульптуры г-ну де Ноливо антиквар якобы и не пытался убедить покупателя, что это скульптура XV века, хотя, с другой стороны, и не сказал ничего о ее подлинном авторе».

Возмущенный граф де Ньеверкерк заявил, что утверждение синьора Фреппы – ложь и злобная клевета итальянских националистов, которым не дает покоя тот факт, что выдающийся памятник итальянского искусства принадлежит Лувру.

Журналисты подхватили эту версию: выпад Фреппа не что иное, как хитрая интрига и акт мести итальянских торговцев древностями. Дело в том, что де Ноливо обещал при перепродаже «Бенивьени» доплатить Фреппа тысячу франков, но не сдержал слова. Правда, некоторые искусствоведческие издания осторожно обмолвились, что слова флорентийского антиквара заслуживают если не доверия, то хотя бы проверки. Но большинство пребывало в уверенности, что портрет Джироламо Бенивьени исполнен рукой выдающегося скульптора эпохи итальянского Возрождения.

А между тем настоящий автор бюста Джованни Бастианини был их современником и творил во Флоренции. Его отец работал на каменоломнях в Камерата близ Фьезоле. В пятнадцать лет Джованни покинул родной дом и поступил в ученики к флорентийскому ваятелю Джироламо Торрини, а затем помогал Пио Феди. Постигнув азы мастерства, молодой скульптор приступил к самостоятельной работе, но, несмотря на все старания, его творчество никого не интересовало. Лишь изредка Джованни удавалось подработать реставрацией старинных памятников.