Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №12  за 1997 год Страница 19

Предметы из коллекции «Молуккские острова» (восточная часть Малайского архипелага).

1. Вставка с грифелем, о. Буру

2. Ручка с пером, о. Буру.

3. Пенал, о. Буру.

4. Гребень, о. Серам. Буру.

5. Гребень, о. Буру.

6. Гребень, о. Серам.

7. Гребень, о. Буру.

Работа в зоологической экспедиции окончилась. Токсопеус был доволен своими помощниками. В отчете, в частности, он писал, что только благодаря мевроу (сударыня, мадам (гол.)) Эстрин, которая взяла на себя заботу о личинках интересовавших ученого насекомых, ему удалось собрать все их виды, существующие на Буру.

Распрощавшись с Токсопеусом, который возвращался на Яву самым коротким путем, Эстрины решили свой путь удлинить: в Батавию они отправились через Восточную Индонезию. Побывали на островах Амбон, Бали, на Филиппинах и всюду собирали, собирали... И по дороге домой Александр Самуилович не упускал случая, чтобы не приобрести интересный экспонат. Так, на Цейлоне он купил модель лодки и бра слет-запястье, в Порт-Саиде — три каменные египетские фигурки.

В Голландии откуда-то узнали о коллекции Эстрина. Голландцы стали просить Александра Самуиловича продать им коллекцию и давали за нее большие деньги.

— Я собирал ее для своей родины, — твердо ответил он.

Разрешение на въезд почему-то задерживалось, и Эстрины из Голландии отправились в Берлин, в советское консульство. Там им посоветовали обратиться к Максиму Горькому — в 1923 году Алексей Максимович жил в Берлине.

Супруги Эстрины были приняты Горьким. Он внимательно выслушал историю собирателей и их коллекций.

В архиве хранится письмо М.Горького секретарю Академии наук С.Ф.Ольденбургу.

«Дорогой Сергей Федорович!

Знакомые мои Эстрин и Смотрицкая за время четырехлетнего пребывания на Востоке в голландских колониях собрали 25 ящиков различных предметов, имеющих, как мне кажется, серьезное этнографическое значение.

Они хотят передать все эти вещи в один из музеев, например, в музей Академии наук. Будьте любезны, Сергей Федорович, облегчить — с присущей вам добротой и вниманием к людям — задачу Смотрицкой и Эстрина.

Желаю вам всего доброго. А.Пешков».

После визита к Алексею Максимовичу все недоразумения были быстро устранены, через два дня Эстрин и Смотрицкая получили бесплатный проезд на родину и погрузили свои коллекции уже на советский пароход.

Все коллекции были подарены Эстриными Музею антропологии и этнографии имени Петра Великого в Петрограде. Здесь же стал работать и их собиратель, занимаясь разбором и описанием привезенного.

Коллекции содержали более 1300 предметов: с Явы — 424 и фотографии, иллюстрирующие производство резины, риса, сахара, кофе, чая, какао и т.п. С Молуккских островов — 760 предметов, из них 648 были собраны на острове Буру.

Работа поглощала Эстрина целиком. Однако, когда ему предложили собрать коллекцию по промыслам и ремеслам нанайцев, он, не раздумывая, не дожидаясь получения командировочных, ринулся на Дальний Восток...

Приобретенная новая специальность — этнографа и музейного работника — была по душе Александру Самуиловичу. Но жизнь не приносила успокоения... Не раз его забирал и в НКВД, предлагали «добровольно сознаться в шпионаже» — ведь он бывал во многих странах, в частности, в Германии и Японии. Всю войну Эстрин проработал газосварщиком в Караганде, потом переехал в Москву и трудился на шинном заводе.

Больной и полуслепой, Эстрин окончил жизнь в интернате для престарелых. Точную дату его смерти узнать не удалось.

Воспоминания, оставленные Эстриным, документы Музея дали мне, автору этого очерка, возможность рассказать о далеком острове Буру, где начиналось увлечение Александра Эстрина этнографией и коллекционированием и где он был первым человеком из России.

Олег Назаров

Были-небыли: В общем-то буря пустяк…

Все лица и события, упомянутые в этом рассказе, вымышленные, любое сходство с реально происходившими событиями или существующими персонажами совершенно случайно.

Командор грузно упал в воду. Под ногой зашуршали ракушки. Вода была пронзительно холодной. Ноги тут же свело судорогой. Нет, купаться не хотелось. Он неуклюже побрел к берегу. Все «путешественники» разошлись по огромной скале, сплошь покрытой мхом и стелющимися кустиками брусники.

Осталось совсем немного. Пороги, слава Богу, позади. Никто не промок, проклейки не предвиделось. Погода не обещала сюрпризов. Небо хотя и чуть подернулось какой-то дымкой, было почти прозрачным. Солнце, находясь привычно высоко над горизонтом, жарило обгорелые плечи. Командор устроился в неглубокой ложбинке, куда не задувал ветер, и закрыл глаза. «Часа через три будем дома... Если, конечно...» — думать о плохом не хотелось...

Мероприятие выдалось на редкость дрянным. К тому же все были знакомы настолько давно, что здорово друг другу надоели. Единственная отрада — рыба, обычно не ловившаяся, на этот раз осатанело клевала на нехитрую блесну, купленную Рыболовом по случаю.

Небольшое происшествие, впрочем, произошло — невесть откуда взявшийся рыбнадзор отобрал спиннинг. Но рыбы успели наловить столько, что хватило дня на три. Пороги были скучные, дети сговорчивые, женщины безразличные. Море, к которому стремились, тоже разочаровывало. Добрались до него в полный штиль, и даже поднявшийся позднее слабый ветерок не дал ожидаемой остроты ощущений.

«Надо было выходить вчера...» Зачем только заночевали недалеко от станции!

Больше всего хотелось бросить этих баб, не оставляющих Командора ни на секунду в покое. «Угораздило же...» «Ладно, надо двигаться...»

— Поехали, что ли, — сказал Командор.

Пара лодок, которые от лени никто не удосужился подтянуть повыше, покачивались метрах в пяти от берега — прилив. «Лови теперь». Он велел Матроне с Девкой ждать на берегу, а сам полез в байдарку.

Наконец, все уладилось. Матрона взгромоздилась на переднее сиденье. Девка затихла. Рыболов нетерпеливо покрикивал на своего Недоросля, суетившегося в лодке. Наконец, поехали. Оставалось не более трех часов. Ветер дул в лицо.

Командор направил лодку на ближайший мыс... Треть пути прошли почти незаметно. Ветер беспокоил не особо, волна была так себе. Появилась новая напасть — все стали просить есть.

Солнечные блики исчезли. Командор посмотрел на небо — дымка уступила место темной туче. Вид ее, впрочем, никакого опасения не внушал — слишком маленькая. Смутное ощущение необъяснимой тревоги немного беспокоило Командора, но он отогнал его от себя. Да и пройти оставалось всего ничего — полчаса до мыса.

Совершенно неожиданно для всех ударили первые капли дождя, в грудь толкнул решительный порыв ветра. Из-за горизонта пошли высокие волны. Байдарки с трудом взмывали на валы. Мыс был совсем рядом. Матрона, злобно ругаясь, стала искать в байдарке непромокаемую накидку. Байдарка накренилась и встала боком к волне. Девка заныла. «Черт бы меня побрал...» Навалившись на весло, Командор выпрямил лодку, поставил ее носом к волне и посмотрел на сидящих рядом. Бабы дружно упаковывались, мужички крепились, подставляя теплым струям обгорелые плечи — ждали, что дождь вот-вот кончится.

Через некоторое время так и произошло. Мыс обогнули в полный штиль. Матрона, скинув дождевик, собрала волосы на затылке и заколола их пружинной заколкой. «А она у меня еще ничего...» Солнечный лучик, показавшийся из-под облаков — почти на горизонте, окружил ее профиль золотым ореолом. «Ба, это сколько же времени... Если солнце почти село!»

— Поехали, поехали!

Ветер налетел внезапно. И дул он с нещадной силой, лишая команду возможности приблизиться к берегу.

Море ощетинилось и обдало лодку высокой волной. С мокрого крысиного хвостика капала вода, Матрона негодующе глядела на Командора через плечо.

— Не разбредаться! Держаться рядом! Командор посмотрел на небо. «Успеть бы дотемна...»

Приблизиться к берегу не удавалось. Любая попытка хоть на долю градуса изменить курс лодки приводила к тому, что волны норовили перевернуть ее. Стоило неимоверных усилий удержать ее на относительно безопасном курсе. Прошло уже больше часа, а залив никак не становился короче. Командор перестал обращать внимание на потоки воды сверху, ставшие неожиданно холодными. Матрона сосредоточенно гребла, на гневные взгляды времени не было. Девка тихо скулила. Пальцы, хотя и одеревенели от холодной воды, еще справлялись. «Ничего... Скоро кончится. Наверное...»

Все держались. Рыболов больше не тиранил сына, тот греб изо всех сил, но явно слабел. «Ничего, скоро...»

Новый порыв ветра разметал утлые плавсредства за одно мгновение, не позволяя держаться вместе. Волны все чаще накрывали Матрону с головой. Девка стала отчаянно выть. Впервые Командор почувствовал, как сердце сжал страх.

Он очнулся от острой боли в переносице. Матрона обернулась, прекратив грести, и сосредоточенно примерялась веслом, чтобы садануть его еще раз по голове. Девка орала истошным криком.