Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4 Страница 19

26 сентября я получил от царя записку: «Желаю вас видеть, прошу приехать в ставку 29 сентября в 6 час. дня». В назначенное время я был у царя и сделал ему свой первый доклад. Я сказал, что считаю продовольственный кризис главною причиной возможных волнений, — если бы удалось поставить правильно снабжение армии и населения продовольствием, и бог послал победу, то за спокойствие во время войны можно было бы поручиться, так как недовольство растет на почве явлений характера экономического. Царь сказал, что это совершенно верно. Я доложил царю, что, хотя на губернаторах лежит обязанность всеми мерами не допускать возникновения беспорядков в губерниях, они лишены возможности это исполнить. Они перестали быть хозяевами в губерниях. Их ставит в затруднение получение от разных министров распоряжений, часто противоречащих одно другому. Уполномоченные председателей совещаний по топливу и продовольствию принимают меры по собственному усмотрению, не только без согласия, но даже без ведома губернаторов. Я предложил царю привлечь губернаторов к непременному участию в обсуждении мер, принимаемых уполномоченными председателей совещаний по топливу и продовольствию, дать возможность губернаторам проводить в губернии, по всем отраслям управления, свою единообразную политику, вернуть губернаторам их прежнее положение, укрепить их власть. Тогда они будут иметь возможность отвечать за спокойствие в губернии, а министерство будет вправе, в случае возникновения беспорядков, привлекать губернаторов к ответу, требовать от них объяснений. Царь поручил мне принять меры, чтобы укрепить власть губернаторов. Я выразил сожаление, что продовольственное дело находится не в министерстве внутренних дел, царь сказал с неудовольствием: «Да, оно передано в министерство земледелия при Кривошеине». Спросил меня, — надеюсь ли я справиться с этим делом. После моего ответа, что я сделаю все, что сумею для пользы дела, царь поручил мне усердно заниматься вопросом продовольствия, сказав, что он намерен поручить мне это дело. Я просил у царя разрешения прикомандировать П. Г. Курлова к себе для особых поручений. Царь согласился, сказав: «Хорошо, я на него сердился два года за Столыпина, теперь перестал». Я ответил, что ген. Курлов ему верный слуга. В конце доклада, кажется, я сказал царю, что А. Н. Хвостов, будучи министром, произвел растрату свыше миллиона рубл. Царь сделал гримасу и сказал: «Какая гадость». Смотрел на меня вопросительно. Я ответил, что это, действительно, гадость, но что теперь вряд ли время заводить скандальный процесс; что старик А. А. Хвостов очень огорчен поступком племянника и что от царя зависит махнуть рукою на это дело. Царь согласился дела не поднимать. Тогда я предложил назначить за А. Н. Хвостовым негласный надзор. Царь ответил: «Хорошо, назначьте». О кулуарных слухах о том, что А. Н. Хвостов показывал в Государственной Думе портреты Распутина, имеет письмо А. А. Вырубовой, передавшей ему «повеление», и говорил о существовании письма царицы к принцу Генриху Прусскому, — я царю не докладывал. Возвращаясь в Петроград, в вагоне, в присутствии полковника Пиринга[*] и секретаря министра внутренних дел Граве, я говорил про эти кулуарные слухи. Во время доклада царь спросил меня, знаю ли я Распутина. Я ответил, что знаю, что я был сначала против него, теперь же привык. Царь сказал: «Это хорошо, часто знакомства, которые начинаются со ссоры, бывают прочнее»; говорил, что он не понимает, почему сделали из Распутина «притчу во языцех». Я сказал царю, что Распутин ему предан; пожалел, что он бывает невоздержан (выпивает). Не помню, ответил ли на это царь.

С царем в ставке был и наследник. Царь позволял сыну играть в саду с кадетами, которые туда приходили, и держать себя просто. Царь так его и воспитывал. Когда я шел к царю с докладом, я услышал детский хохот и сквозь стеклянную дверь увидел, что большого роста матрос уносит на подносе чайный прибор и остатки молока в стакане. Одной ногой он перешагнул порог двери, по ту сторону двери, за другую ногу его держал наследник и хохотал. Матрос старался не уронить поднос и полусерьезно говорил: «Алеша, оставь, не шали!» Наследник в это время увидел меня, перестал хохотать и отпустил матроса. В конце доклада в кабинет вбежал наследник; царь сказал сыну, чтобы он поздоровался со мною, что он и сделал, и вышел из комнаты, после слов отца: «Ну, Алеша, иди!» Я сказал царю: «Какой большой стал наследник, и какой красивый мальчик!». «Уж очень шалун», — ответил царь и рассказал мне, что наследник долго был болен вследствие того, что, стоя на бильярде одной ногой, другой шагнул на пол и растянул связку, причем лопнул кровеносный сосуд. Ногу свело. Болезнь длилась долго. Сведенная нога выпрямлялась не сразу. Теперь все прошло. Помолчав немного, царь сказал: «Вы можете себе представить, какое здесь для меня утешение этот мальчик; я так не хочу отпускать его туда». Я понял, что царь намекнул про Царское Село; в голосе его была слышна грусть; будто он чего-то не досказал, предоставив мне догадаться.

Мне рассказывал С. П. Белецкий, что одно время А. Н. Хвостов думал отравить Распутина, достал яду и пробовал его действие на кошках: отравил одну или две, смотрел, как они умирали, и смеялся. С. П. Белецкий назвал А. Н. Хвостова дегенератом. Убийству, задуманному Хвостовым, он не сочувствовал, говорил: «правительство не может становиться на путь маффии». Вернувшись после своего доклада царю в Петроград, я был у Штюрмера. О доложенном мною царю я передал Штюрмеру лишь в общих чертах и сказал ему, что царь поручил мне изучать положение продовольственного дела и намерен мне его передать. Я не сказал Штюрмеру, что доложил царю про растрату А. Н. Хвостова, что это дело царь согласился не поднимать и что за А. Н. Хвостова назначен негласный надзор.[*] Я слышал, будто Штюрмер сам прежде пользовался казенными деньгами, и не знал, верить этому или нет, но все же стеснялся говорить ему о растрате А. Н. Хвостова. О прикосновенности Б. В. Штюрмера к этому делу я тогда не знал.

Я, кажется, сказал Штюрмеру, что доложил царю о необходимости укрепить власть губернаторов и что получил приказание принять нужные для этого меры. Это приказание царя, а также и некоторые его указания — какие именно, теперь не помню, — я изложил в памятной записке, которую передал Штюрмеру перед заседанием совета министров. В конце заседания Штюрмер огласил мою записку. Я почувствовал, что сделал неловкость, так как следовало до доклада царю представить свои предположения совету министров. Записка произвела неблагоприятное впечатление. Никаких мер, направленных к осуществлению своего предположения об укреплении власти губернаторов, я не указал. Штюрмер, чтобы выйти из неловкого положения, предложил мне войти в сношение с министрами и просить их, не сочтут ли они возможным извещать меня о своих распоряжениях губернаторам. Вопрос остался нерешенным. Сношения с министрами я не делал. Мер к укреплению власти губернаторов не вырабатывал.

Позже я разослал губернаторам циркуляр с указанием, что ст. 102, т. 3-й учр. губ. не отменена, и с предложением пользоваться всеми правами, которые она им предоставляет, при этом выразил надежду, что они примут все меры, чтобы не допустить возможного влияния[*] в губерниях. Обещал, в случаях затруднений, свое содействие. Я думал, что ст. 102, т. 3-й учр. губ. по своему смыслу дает губернаторам положение хозяина губернии. Кажется, в этом же циркуляре я предлагал губернаторам привлекать к ответственности председателей земских собраний и собраний городских дум, допустивших произнесение речей оппозиционного характера, и самих ораторов.

XIV.

[Подготовка передачи продовольственного дела в министерство внутренних дел. Предположения о привлечении к делу банков и торговых фирм. Роль земств в организации дела на местах. Опасение оппозиционных настроений земских работников. Собрание представителей банков и хлебных фирм. План Протопопова о постановке продовольственного дела. План организации дела, выработанный В. В. Ковалевским, и обсуждение его в совете министров. Посещение собраний думского прогрессивного блока представителями совещания по продовольствию и возмущение Протопопова по этому поводу. Взгляд бюджетной комиссии Гос. Думы на передачу продовольственного дела в министерство внутренних дел. Голосование этого вопроса в совете министров. Протопопов у Бадмаева и телеграмма Распутина царю. Угроза роспуска Гос. Думы. Проект учреждения совещания для надзора за продовольственным делом. Совет Протопопова Штюрмеру «заболеть». Совещание Протопопова с Распутиным. Доклад б. царице и б. царю. Боязнь Протопопова принимать продовольственное дело перед началом думской сессии. Оставление этого дела в ведении министерства земледелия. Местные продовольственные комитеты. Открытие сессии Гос. Думы. Речь Милюкова. Выступления Шуваева и Григоровича. Протопопов желает ухода Шуваева. Беляев. Заботы Протопопова о материальном положении полиции и увеличение ее штатов. (28 августа.)]