Константин Закутаев - Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне Страница 2

— А вот вы кто? Какое подразделение? У меня по бумагам получается вы лишний.

— Безбилетник — весело подкорректировал Костя.

— Да! Да! Где Ваши аттестаты? — ошибочно полагая, ввиду отсутствия чувства юмора, что его поддерживают, строго повысил голос «зампотыл».

— Я по линии КМ, всё нормально… — тихо, чтоб не привлекать внимание соседних купе и, соблюдая режим секретности, ответил Саша.

— По линии КМ у меня комплект… Все фамилии здесь! — тряхнув блокнотом громко объявил Бабаев.

— У меня отдельная командировка, через МВД — уже прошипел Лавриков.

Ощутив прилив административного оргазма, Бабаев заблажил:

— Я не знаю ничего про МВД! Я отвечаю только за УВД, дак-к-у-ументы!!

Пока Саша подбирал корректные матерные слова для отправки тыловика к соответствующему адресату, Миша, решив, что пора вмешаться, вздохнув, встал с полки и, прихватив майора за локоток, в прямом смысле слова «оттараканил» его к тамбуру. Привлеченные громкими фразами диалога из отсеков завыглядывали любопытствующие физиономии. Минуты через две вернулся Миша, показав глазами, что инцидент исчерпан, а за его спиной данные в проход, с видом оскорбленной добродетели, и просочился Бабаев.

Движимый обидой на то, что столкнулся с чем-то непонятным и ему неподконтрольным, он бормотнул:

— Секретные, специальные… хрен поймешь… икс-файлы, бля…

— Одна минута двадцать четыре секунды, нокаут! — прокомментировал со своей полки Катаев.

В военном училище он занимался боксом и поэтому частенько проецировал бытовые ситуации через призму спаррингов и поединков.

— Угомонился этот дятел? — в очередной раз, утеревшись платком, вопросительно глянул на Мишу Лавриков.

— Думаю да… Больше не появится.

Кутузов опёрся на столик своими крепкими, поросшими жёсткими рыжими волосами, кулаками и посмотрел сквозь стекло на темнеющие пейзажи Московской области. Переведя вопрошающий взгляд от окна на Сашу Лаврикова, по-турецки усевшегося на нижней полке, он многозначительно кашлянул.

Люди взрослые, в погонах, как правило, понимают друг друга без слов. Саша встал, после чего подняв полку, погрузился по локоть в свою дорожную сумку. Обещающе-гулко звякнув, на столе появилось 0,7 «Юрия Долгорукова», Миша же тем временем, кивнул головой вниз, читающему на верхней полке Катаеву и принялся расталкивать, спящего оперативника Сашу Долгова, четвертого пассажира первого купе:

— Давайте, мужики, поужинаем что ли?

При этом акцентированное окончание фразы необъяснимо улучшило аппетит. Костя спрыгнул с полки и, пока рундук был открыт, выволок из своей сумки пакет со снедью. Саша Долгов, приподнявшись на локте, одной рукой протер сонные глаза. Про такого парня, обычно, говорят стихами из далёкого советского детства: «среднего роста, плечистый и крепкий…». При непримечательной, типично ментовской, внешности он производил впечатление доброжелательного, спокойного и уверенного в себе человека. Саня уже бывал в «горячих точках» дважды, был награждён «Отвагой». В 1995 году вологодский ОМОН, где он служил бойцом, прорвался из осаждённой комендатуры в Гудермесе и вышел к позициям ВДВ в селении Курчалой. Правда, с потерями, как с «200»-ми, так и «300»-ми[4]. В любом случае человек, прошедший такое горнило и сохранивший радушие и душевное спокойствие, вызывал уважение.

Долгов тоже потянул свой «сидор» с третьей полки, но его остановил Кутузов:

— Сань, мы «подкидышем»[5] идём, а это дней пять, так что твоё сожрать ещё успеем… Садись давай…

Незаметно стемнело. Эшелон уже около получаса стоял где-то на запасных путях близ города Алексадров в ожидании, так называемого буксира, который потащит «подкидыша» дальше на юг.

Миша, вспомнив о своей, в некотором роде комадной функции, а скорее убоявшись вероятного появления Куликова, деловито вышел на проход. Пройдя по вагону, он предупредил, пока ещё не успевших нажраться пассажиров о соблюдении техники безопасности: «наливать в чашки», бутылки не светить»; «в проходах не блевать» и так далее.

Вернувшись к своему купе и, бросив попутчикам:

— Я на минуту, на доклад… Начинайте без меня, — ушёл в командный вагон.

— Модная какая — повертел в руках «Юрия Долгорукого» Долгов.

— Подарок в дорогу, ещё две есть, — сказал Лавриков.

— М-м-м, — Долгов поставил бутылку на стол, — а я спирта фляжку литровую зацепил, реального, медицинского… Чтобы случаю соответствовать…

Поезд всё ещё стоял на запасных путях. Вагоны была закрыты, выходить никому не разрешалось. Некоторые представители МОБа предпринимали попытки выйти, однако проводница, высокая и дородная тётка, с выбеленной «а-ля Мерилин Монро» причёской, нагло врала в глаза, мол, ключи у неё забрал «ваш генерал».

Кое-кто, уже набравшийся, приглашал ее в гости, кто-то наоборот пытался прорваться к ней, но тоже терпел фиаско.

Где-то в вагоне забренчала гитара про «милую… солнышко лесное». Мотание по маршруту «Взад и назад» по вагонам участилось, при этом, хождение сопровождалось звуками ударов конечностей об углы и поручни. Периодически раздавались взрывы гомерического хохота и, кого, собственно, стесняться-то гогота.

— Ну, за знакомство! — произнес Лавриков и опрокинул содержимое эмалированной кружки в рот.

Синхронно поднялись и опустились кружки соседей, дёрнулись кадыки. После первой, начинающуюся теплоту забросали огурчиками и отварной картошкой, затем, по исконно русской традиции, сразу же пошла вторая. Теперь можно и поговорить. Так как первая половина пути была посвящена разговорам о том, кто кого знал, знает или общается, то разговор логично перешёл на стадию, что же будет по приезду.

— Я в Грозном был полтора года назад, на штурме, — на вопрос Долгова о конечном пункте их путешествия — ответил Костя, — я такое только в кино про войну видел… Про Сталинград… Минуты не проходило, чтобы по городу чем-нибудь не шарахнуло…

— Давай за тех кто не с нами… — Долгов разлил третью.

Трое мужчин, не сговариваясь, встали вокруг купейного столика, пытаясь поймать тишину. Её не было. Уже смелей и громче, хором нестройных голосов по вагону разливалась песня про задремавшего есаула, за перегородкой кто-то бубнил об автомобилях, привокзальный пейзаж протяжно озвучил тепловоз. Каждому хотелось думать о чем-нибудь своём. Миша вернулся часа через полтора. Обдал коньячным перегаром и сообщил, что цеплять будут под утро, поэтому уснуть под мерный перестук колёс не удастся.

— Олег Саныч уже не придёт, — знающе порадовал Михаил и, понизив голос, добавил, — они с Елиным третью давят, так что думаю до завтра будем без контроля…

Вздохнув, он встал и пошёл в народ рассказывать: «Аккуратней мужики», «Куликов по вагонам ходит»; «Не орите так», «Завтра поедем в 5 утра…».

— Я больше не могу жрать, лопну… — объявил Костя, вставая, — с вашего позволения, меня чего-то в сон потянуло.

— Отбой? — спросил Долгов.

— Попробую… — одним рывком Костя забросил своё тело на полку. Не раздеваясь, он вытянулся на одеяле и, вдыхая тёплый воздух, разбавленный креозотом, закрыл глаза…

Вагон жёстко дёрнуло. Костя проснулся.

«Я спал одетый, всё может быть, наверное, снова я начал пить…» Ни к селу, ни к городу вспомнилась дурацкая песенка. Как вчера забрался на полку, так и уснул в олимпийке и камуфляжных штанах.

На соседней полке, накрывшись одеялом с головой, спал Долгов. Свесившись головой вниз, Костя увидел умиротворённое сном лицо Кутузова и «услышал» крепкий сон Саши Лаврикова. Его раскатистый храп звучал в унисон с чьим-то сопением за перегородкой. Где-то дальше в вагоне ещё не закончились посиделки — слышался шум голосов, о чем-то негромко спорящих.

5.20 показывали часы. Осторожно спустившись, нащупал ногой кроссовки, обувшись, прошел в тамбур.

Лежать на верхней полке в спертом воздухе вагона расхотелось. Там тоже не удалось подышать свежим воздухом.

Около двери, затягиваясь сигаретой, стоял плотный, кряжистый мужик в светлой футболке и «афганских» штанах. Рассеянно кивнув, Катаев встал на противоположную сторону.

— Тебя Костя зовут? — раздался за спиной вопрос с утвердительной интонацией.

— Типа того… — повернулся Костя к соседу по тамбуру.

— Серёга Рябинин, — рукопожатие было сухим и жёстким, — Я слышал за тебя… Не первый раз едешь, вроде…

— Не первый… — Костя силился вспомнить, где он слышал эту фамилию, всматриваясь в лицо собеседника. Только сейчас он заметил, что тот слегка нетрезв, хотя применительно ко времени, эта формулировка вроде неуместна. К пяти утра «слегка» не подходит. Несмотря на это, взгляд Сергея был пытлив и изучающ.

— Табарик за тебя рассказывал, — произнёс Сергей, вдавив окурок в консервную банку-пепельницу, традиционно висящую на ограждении оконного проёма. Костя вспомнил заместителя начальника управления кадров Игоря Табарова. Тот, ещё в управлении рассказывал ему про этого Рябинина. Ничего конкретного, но что-то запало…