Александр Чернов - Спи спокойно, дорогой товарищ. Записки анестезиолога Страница 2

Почти хрестоматийным стал случай трехлетней давности, происшедший на дежурстве Александра и Виктора. Около 19:00 Темнов на правах дежурного анестезиолога был вызван в операционную хирургического отделения, где на столах уже дожидалась своей участи пожилая пара из пригорода. У обоих диагностировали проникающие ножевые ранения брюшных полостей, у старика — в левом подреберье, у его спутницы — в правом. Кроме того, у старушки наличествовало ранение грудной клетки в области сердца. Супруги были в состоянии умеренного подпития, однако вполне связно живописали обстоятельства происшедшего. Нынешним вечером они праздновали окончание кладки новой печи. Третьим собутыльником выступал собственно «печник», впоследствии оказавшийся заурядным бомжом. Слово за слово, и после энной порции самогона хозяин не сошелся с гостем во взглядах на нынешнюю политическую ситуацию. Погорячившись, дед отказался платить «мастеру» за работу. Результат доктора воочию могли наблюдать перед собой. Учитывая более тяжкий характер предполагавшихся повреждений и нарастающие явления сердечно-сосудистой недостаточности, было принято решение начинать операцию у бабки, а деда перевести на ИВЛ и обезболить до приезда дополнительной хирургической бригады. Повреждения у старушки оказались нешуточными — ранение печени с массивным кровотечением, повреждение левого легкого и сердечной сумки. Старик, операция у которого началась двадцатью минутами позже, «отделался» разрывом селезенки и касательным ранением стенки кишечника. Алкоголь в крови у обоих был на уровне 0,8 промилле — средний по международным стандартам и весьма низкий по отечественным меркам. Лечение супруги получали «среднепаршивое», состоявшее из больничных медикаментов, так как родня ничего не покупала, а с преступника взыскивать было нечего. И вот, когда на изрезанной обескровленной бабуле уже готовы были поставить крест, она вдруг пошла на поправку. А ее спутник, повреждения которого были вполне совместимыми с жизнью, тихо почил от перитонита на четвертые сутки после операции. Вот и считай после этого мужчин крепышами.

Сонная тишь, с полчаса как воцарившаяся над реанимационным блоком, взорвалась мерзким звонком допотопного аппарата. Соблюдая обязательный предсонный ритуал, Александр как раз проходил мимо, направляясь в уборную. Поэтому он невольно избавил санитарку от неприятной обязанности прерывать желанный отдых ради беготни к телефону.

— Реанимация.

— Это приемник. У нас отравление алкоголем, — пауза, — Александр Евгеньевич?

— Да.

— Дело в том, что здесь ребенок.

— Подросток?

— Нет, ребенок. Мальчик семи лет.

— В сознании?

— Не совсем… заторможен.

— Сейчас буду.

Ну вот и поспали. При ином раскладе Темнов не стал бы будить реанимационную медсестру и пошел бы один. Но, учитывая опасную оригинальность ситуации, он вынужден был царапнуть дверь женской комнаты:

— Ребенок. Отравление. Жду вас в приемнике, — негромко сообщил он в шевельнувшуюся темноту.

Тремя минутами позже медсестра Татьяна застала его у каталки с пациентом. Александр размышлял о том, что диапазон возрастов, покорных водке, гораздо шире, чем любви.

— Господи, за пятнадцать лет работы такого еще не видела.

— Признаться, я тоже. Правда, за шесть. — Темнов тщательно обследовал маленькое тельце на предмет повреждений и следов инъекций. — Кто его привез?

— Самообращенцы. — Дежурная по приемнику кивнула на дверь в холл. — Две тетеньки на такси доставили.

— Запах алкоголя сомнителен. — Александр принюхался. — Одеколон какой-то.

— Ликер, — подсказала Татьяна, — абрикосовый или персиковый.

— Похвальная осведомленность, — улыбнулся врач, — источником поинтересуюсь позже.

Татьяна сжала пухлые губы, давая понять, что сейчас готова исполнять лишь профессиональные обязанности.

Глазные рефлексы были вялыми, но их наличие уже было хорошим признаком. Он попробовал расшевелить малыша, осторожно стимулируя болевые точки под ушами и подбородком. Ответом были слабые подергивания головой и бессмысленный взгляд приоткрывшихся глаз.

— Катетер в вену. Глюкозу 40 % медленно. — Темнов запнулся. — Хотя погодите, может быть, он аллергик. Я сейчас.

Две весьма претенциозно одетые дамочки были единственными обитательницами небольшого вестибюля. Увидев вышедшего из приемника врача, одна из них принялась усиленно тереть обильно натушенные веки носовым платком и забубнила:

— Доктор… мой сын… какое горе!.. спасите!

Распознав мать пациента, Александр двинулся к ней, но путь преградила буквально кинувшаяся ему под ноги спутница:

— Доктор, я родная тетка. Я все видела.

— Что именно вы видели?

— Мы вернулись с работы после вечерней смены. Зашли к сестре, а тут такое… Никитка на полу лежал. Мы сначала подумали — заснул ребенок, набегался, прикорнул и забылся. А когда на кровать переносить стали, увидели — неладно что-то… Глазами вращает, открыть пытается, и взгляд пустой какой-то, будто сквозь нас смотрит. В поту холодном весь, как при температуре. А потом еще и синеть начал…

— Запах алкоголя от ребенка почувствовали? — довольно бесцеремонно перебил Александр. — Где, по-вашему, пацан напиться мог? — Словоохотливая родственница запнулась, сбитая с явно заготовленной колеи неожиданным вопросом.

— Мы об этом думали. Ума не приложу! Света, — она указала на яростно трущую глаза мать, — говорит, что в кладовке самогон стоял. На случай праздника или еще какого повода… Ну вы понимаете.

— Ребенок один дома был? Раньше подобное случалось?

— Один. Да и с кем его оставишь? Сестра с мужем разошлась. Он уж год как умахнул куда-то. Мать в другом конце города живет. Больная вся. Куда ей за внуком бегать. Но вы не думайте, — спохватившись, оправдывающимся тоном залепетала она, — мальчик уже привык один оставаться. Он знает, что мать аккурат к одиннадцати вернется. Да и соседи в курсе, присматривают потихоньку. Но такого раньше не было, — она выпучила и без того круглые накрашенные глаза, — наверное, попробовать захотел. От дружков наслушался и решил во взрослого поиграть.

— Ясно. Доигрался. Аллергий у ребенка не бывало? На сладкое, на цитрусовые или на лекарства? — Темнов обращался прежде всего к матери, но та лишь испуганно покачала головой, а словесную инициативу вновь взяла на себя тетушка:

— Никогда, доктор. Сахар ложками ест, а мандарины килограммами, — она коротко хихикнула, — с этим все в порядке.

— Ладно. Ожидайте. — Он скользнул взглядом по жалостливо уставившейся на него матери и вернулся в приемник.

Внутривенный катетер уже торчал в правой подлокотной ямке мальца. Одежда акселерата была горкой сложена на подоконнике, и все присутствующие имели возможность лицезреть его худое маленькое тельце.

«Дыхание поверхностное, но свободное. Видимых травм нет, — профессионально подметил Александр. — И ноги колесом, манекенщиком парню не быть. Хотя, кто его знает, может, перерастет еще. Или мода на кривоногих мужиков пойдет». Он едва не улыбнулся, но, перехватив ожидающие взгляды медсестер, вернулся в образ реаниматолога.

— Глюкозу по вене, десятку. Давление?

— Восемьдесят на сорок. Пульс слабоват. — Татьяна указала на неплотно обтягивающую тонкое плечико манжету тонометра. — Да этой фигней разве точно измеришь. Сто лет в обед, к тому же на взрослую руку рассчитана. Детских аппаратов у нас нет. Вот и приходится извращаться — пережимки, перетяжки, — она горестно вздохнула большими грудями.

— Витамины, пол-ампулы гормонов и кубик мочегонных.

Темнов подкатил дыхательную приставку и, держа маску над лицом ребенка, пустил 50 %-ную кислородную смесь. Малыш дышал спокойно, но недостаточно глубоко, отчего губы и кончики пальцев посинели, а по худому тельцу разлилась нездоровая бледность. Врач наложил маску на личико пациента и, приноравливаясь к ритму дыхания, начал осторожно «поддыхивать» резиновым мешком, продляя время вдоха и медленно увеличивая его глубину с целью улучшения кислородного обмена.

— Таня, противорвотное, полкуба, по вене. — Александр сомневался в обильности последней трапезы пацаненка, но подстраховка в подобных случаях никогда не бывает лишней.

В течение нескольких минут цвет лица и слизистых вундеркинда заметно улучшился. Проявились намеки на розовощекость и красноватый оттенок губ. Маленькие пальчики приобрели естественную багровость, оттаяв от мерзкой синюшности.

Александр приоткрыл веки больного. Зрачки равной величины, фотореакция и роговичный рефлекс оживились. Темнов убрал маску и с двух сторон надавил за ушами. Глазенки пропойцы широко открылись. Судорожно глотнув ртом воздух, он издал долгий монотонный вой.

— Неплохо. Таня, привяжи его и начинай капать детоксикант. Голос уже есть. Теперь будем регулировать тембр и увеличивать громкость.