Дэвид Уайз - Охота на «кротов» Страница 20

9 января 1962 года, спустя немногим более трех недель после перехода Голицына на Запад, Шеффилд Эдвардс, начальник управления безопасности ЦРУ, решил, что дело Карлоу достаточно серьезное и что необходимо предупредить ФБР и заручиться его поддержкой[73]. Видимо, это решение Эдвардса было достаточно естественным, поскольку широко бытовало мнение, что шеф безопасности — человек Гувера в ЦРУ. К 15 января, как свидетельствуют правительственные архивные документы, «установка для […] по Объекту была на месте» — явная ссылка на прослушивание телефонных разговоров Карлоу[74].

Спустя три дня ФБР было официально уведомлено соответствующим ведомством, что Карлоу «может оказаться идентичным […]» — явная ссылка на «Сашу»[75].

5 февраля Шеффилд Эдвардс встретился с Сэмом Папичем, сотрудником Гувера, осуществлявшим связь с ЦРУ, и проинструктировал его и еще одного агента ФБР по делу Карлоу. С угрозой в голосе Эдвардс сообщил людям из ФБР, что «некоторые встречи… проходили в комнате цокольного этажа дома Объекта». Шеф безопасности ЦРУ был прав, хотя и не помышлял иронизировать: Карлоу с женой устроили вечеринку с немецким пивом и сосисками, чтобы отметить десятую годовщину подразделения технических средств ЦРУ, созданного Карлоу в Германии по распоряжению Ричарда Хелмса. Гостями были нынешние и бывшие технические специалисты ЦРУ.

Согласно докладной записке ЦРУ о встрече Эдвардса с Папичем, ФБР проинформировали, что «Объект все еще работает в центре операций государственного департамента, но готовятся планы его перевода на другое место работы». ЦРУ «будет оказывать всю возможную помощь».

Между двумя ведомствами всегда существует традиционная напряженность в делах, связанных с подозрением в шпионаже. ЦРУ как разведывательное ведомство стремится оценить ущерб и по возможности использовать в оперативных целях то, что становится ему известно. ФБР, как оружие министерства юстиции, хочет упрятать шпионов в тюрьму. Эти две цели приходят в столкновение, именно поэтому ЦРУ пыталось действовать дипломатично, когда попросило ФБР помочь в расследовании дела Карлоу. В ходе встречи представители ФБР отметили, что «главная цель ФБР — судебное преследование, если будет заведено уголовное дело». ЦРУ, спокойно уверял агентов ФБР Эдвардс, придерживается «известной точки зрения» в отношении уголовного преследования, хотя «управление, разумеется, крайне заинтересовано» в том, чтобы определить, является ли Питер Карлоу советским шпионом, «и если да, то какую информацию ведомства раскрыл Объект».

Через четыре дня, 9 февраля, «г-н Папич сообщил, что данный вопрос доведен до сведения г-на Гувера и что принято решение о том, что ФБР будет расследовать дело Объекта в полном объеме»[76].

Неудовлетворенное темпами расследования ФБР, ЦРУ настаивало на том, чтобы бюро провело с Карлоу «беседу под каким-либо предлогом». Эдгар Гувер отнюдь не любил, чтобы его поучали, как руководить ФБР, особенно если это исходило от ЦРУ. 6 марта Гувер сдержанно информировал Маккоуна, директора ЦРУ, о том, что ФБР приняло решение о проведении «осторожного расследования прошлого Карлоу и его нынешней деятельности», И далее добавил: «…естественно, в это время мы не намерены встречаться с ним в целях проведения опроса». Но в процессе расследования, добавил Гувер, «Карлоу будет соответствующим образом опрошен» и результаты будут сообщены ЦРУ[77]. Над Карлоу установили жесткое наружное наблюдение, и каждый его шаг тщательно контролировался в течение года.

Когда Карлоу отправился в Филадельфию, прихватив с собой большой ящик, агенты ФБР не спускали с него глаз в надежде, что, может быть, им представляется счастливый случай продвинуть дело. Видели, как он вошел в здание и спустя три часа вышел оттуда уже без ящика. Для наблюдавших за ним агентов ФБР действия Карлоу выглядели зловещими, тем более что они не могли заглянуть внутрь здания. В отчете ФБР о наружном наблюдении говорилось:

«В ходе наблюдения на Саут-Броуд, 1127, проведенного специальным агентом Федерального бюро расследований, обнаружено трехэтажное кирпичное строение… Отмечено, что наблюдение за происходящим внутри служебного здания невозможно, поскольку жалюзи плотно закрывают все окно на внешней стороне здания». Если бы люди ФБР считали, что Карлоу доставил коробку, полную секретов ЦРУ, на какой-то советский объект, они были бы разочарованы, узнав правду. Карлоу отправился в Филадельфию для примерки нового протеза и замены старого, которым он пользовался. «Это была моя нога, — пояснил Карлоу. — И вывеска на фасаде здания гласила: „Б. Питерс и компания. Ортопедическая обувь и протезы“». Он помолчал и добавил: «В коробке лежал мой протез».

Многим должностным лицам контрразведки и безопасности в значительной мере присуще предположение, что все чужое вполне может оказаться предательским, а в лучшем случае — антиамериканским. Поэтому, когда управление безопасности ЦРУ, контрразведка и разведывательный отдел ФБР начали копать биографию Карлоу, они обнаружили достаточно настораживающего материала, способного усилить их прирожденную ксенофобию.

Начать хотя бы с того, что при рождении и до шестнадцати лет он носил фамилию не Карлоу, а Клибан-ский. И она не только начиналась с буквы «К», но и была славянского происхождения. Не требуется большого воображения, чтобы представить, как те же самые детективы, которых охватывает подозрение, когда герой войны отправляется в Филадельфию с протезной ногой в коробке, отреагировали, обнаружив русскую по звучанию фамилию его семьи. В конце концов, ведь это была эпоха Эдгара Гувера.

И действительно, когда спустя более года после того, как ЦРУ начали секретное расследование, в итоге Карлоу столкнулся с ФБР и был допрошен, агенты бюро неоднократно задавали ему вопросы о биографии и национальности его отца и о несовпадении записей о месте рождения отца в различных документах, которые Карлоу заполнял.

Сергей Клибанский (отец Карлоу) родился 18 апреля 1878 года во Франкфурте, в Германии. Он был певцом и учителем пения и к тридцати годам стал самым молодым директором крупной Берлинской консерватории. Мать Карлоу, Ферида Вайнерт, происходила из влиятельной семьи, которая владела ткацкой фабрикой в Силезии. В 1910 году Сергей и Ферида прибыли в Нью-Йорк, куда отца Карлоу пригласили в качестве преподавателя пения.

«Они были приняты очень солидным социальным кругом, — сказал Карлоу, — патронами оперы, людьми, проживавшими на Холме Джорджа Вашингтона. Затем разразилась война». Клибанские остались в Соединенных Штатах.

Они стали натурализованными американскими гражданами в 1921 году, в год рождения своего сына Сержа Питера. Его отец, хотя и был немцем, иногда заявлял, что родился в России. «В первую мировую войну лучше было быть русским, чем немцем», — говорил Карлоу. Он предполагал, что его отец, вращавшийся в музыкальном мире, возможно, тоже думал, что для его карьеры лучше быть русским. Каковы бы ни были причины, Сергей Клибанский не мог предугадать, что незначительные изменения, внесенные в его прошлую биографию, спустя почти полвека поставят его сына в очень затруднительное положение[78].

В своей деятельности Сергей процветал. «Он давал уроки звездам «Метрополитен-опера», Джеральдине Феррар и другим», — рассказывал Карлоу. И в бурные двадцатые годы семья Клибанских вела роскошную жизнь, путешествуя первым классом на океанских лайнерах через Атлантику и проводя время то в Берлине, то в своей квартире в районе Уэст-Сайд в Манхэттене. «Мои родители раз в год или в два года ездили в Германию. К четырнадцати годам я четырнадцать раз пересек океан. В Берлине я год учился в школе, в первом классе»

Но в годы Великой депрессии все рухнуло. «Все средства отца были вложены в ценные бумаги под 10 % прибыли», — сообщил Карлоу. Рано утром 17 сентября 1931 года, когда вся семья еще спала, отец вышел на кухню и открыл кран газовой печи. Спустя несколько мгновений в возрасте 53 лет он умер.

В 1937 году Питер окончил школу, и в том же году семья в законном порядке изменила свою фамилию на Карлоу. Он получил право на стипендию Суартмора и с началом войны пошел служить в ВМС и УСС. В 1947 году, когда недавно созданное ЦРУ обратило внимание на доводы Карлоу в пользу создания более совершенного шпионского технического оборудования, он был принят на работу в это ведомство. Он возглавил службу специального оборудования и занимался «жучками» и другими устройствами шпионажа, пока в 1950 году Ричард Хелмс не отправил его в Германию для создания лаборатории в пригороде Франкфурта.

В 1952 году, работая в Германии, Карлоу женился на Элизабет («Либби») Рауш, которая поступила в ЦРУ вскоре после окончания колледжа и была направлена на работу в Хёхст в техническое подразделение Карлоу. Позднее она работала в контрразведке, в советском отделе во Франкфурте и Мюнхене, но ушла из ЦРУ незадолго до рождения первого ребенка в 1953 году. Какое-то время мать Карлоу также работала в ЦРУ, в управлении подготовки кадров, а впоследствии в качестве внештатного преподавателя немецкого и итальянского языков.