Максим Кустов - Кто и когда купил Российскую империю Страница 20

Всю английскую миссию арестовать, отправить Омск. Товары, склады, прочее имущество англичан, датчан и русских опечатать учетной дивизионной комиссией”.

Немедленно по получении телеграммы я распорядился произвести обыск в квартире датского и американского консулов (последний тоже заступался за англичан). Вечером 25 декабря я телеграфировал в Омск:

“Ревсовету 5. Английская железнодорожная миссия мною арестована. Квартирах датского, американского консульств произвожу обыск. Обнаружено ценностей на миллионы.

Начгарн Ново-Николаевска Кучкин”.

Мои решительные действия напугали консулов — они скрылись: не то вообще бежали из Ново-Николаевска, не то попрятались где-то в городе. Обыски на квартирах консульств продолжались всю ночь на 26 декабря. Обнаруженное богатство принадлежало не только консульствам, но и русским богачам, проживавшим в Ново-Николаевске. Когда к городу стала приближаться Красная Армия, они стали прятать свои ценности у иностранных консулов, надеясь на то, что они будут сохранены и возвращены по первому требованию. Но этим надеждам не суждено было осуществиться. Награбленное у трудящихся богатство досталось самим трудящимся в лице Советского государства. 26 декабря я телеграфировал Реввоенсовету 5-й армии:

“Доношу, что в квартирах бежавших консульств найдено имущество на миллионы рублей. Найдено множество сундуков с имуществом неизвестных владельцев, бежавших с консульством. Все передано в распоряжение учетнореквизкома…

Начгарн Ново-Николаевска Кучкин”.

Что касается английской военной миссии, то она была посажена в поезд и в сопровождении охраны отправлена в Омск…

Общий порядок, поддерживавшийся во время похода, изредка нарушался некоторыми недисциплинированными бойцами. Они порой оскорбляли жителей сел и деревень, брали у них продукты, фураж и живность и не платили денег. В этом отношении особенно “отличались” бывшие партизаны, привыкшие брать у крестьян продукты бесплатно. Пришлось снова давать указания об усилении воспитательной работы. 19 марта за моей и завподива подписями ушла телеграмма военкомам бригад, артиллерии, отделу снабжения, начальнику особых отрядов с требованием пресечь подобные безобразия. В телеграмме говорилось, что надо “убеждать крестьян, что в случае нанесения им обид они обязаны своевременно жаловаться, не должны бояться никаких запугиваний со стороны тех, кто наносит им обиды”, что виновники будут строго наказываться и что, жалуясь на обидчика, крестьяне тем самым “примут деятельное участие в борьбе Советской власти с преступлениями”[45].

На огромной территории Урала, Сибири, а впоследствии и Дальнего Востока новая, советская жизнь начиналась с решения классических для любой власти задач — создания самых минимальных условий, необходимых для существования населения, и обеспечения его безопасности, в том числе и от тех, кто новую власть устанавливал.

Север

Даже после всех революций 1917 года на Севере — в первую очередь в Архангельске и Мурманске — оставались союзнические английские военные корабли. К тому же в Архангельске и Мурманске хранились значительные запасы военного снаряжения стран Антанты, которое было доставлено царскому, позднее Временному правительству в качестве военной помощи (свыше миллиона тонн на сумму 2,5 млрд рублей).

Так что когда в начале 1918 года началось крупное немецкое наступление, поддержанное финнами на Севере, предложение западных союзников Мурманскому совету военной помощи в охране хранившегося там военного снаряжения выглядело вполне логично. К тому же было заявлено, что необходимо исключить возможность захвата финнами русских портов на Севере и превращения их в базы для германских подводных лодок.

Бывший тогда народным комиссаром по иностранным делам Лев Троцкий, считая сложившуюся ситуацию критической, даже не согласовав решение с другими членами правительства и Центральным Комитетом партии, послал Мурманскому совету телеграмму с указанием принять помощь бывших союзников (англичан, американцев и французов), хотя это фактически могло означать военную оккупацию западными интервентами Кольского полуострова. Едва получив официальное согласие, Антанта начала действовать.

Уже 6 марта 1918 года с английского корабля «Глори» высадился отряд морской пехоты численностью в 170 человек. Затем в Мурманске появился английский крейсер «Кокрен», 18 марта прибыл французский крейсер «Адмирал Об», 27 мая — американский крейсер «Олимпия»[46], и так далее, и так далее, включая все увеличивавшееся количество сухопутных войск.

Спохватившись, советское правительство потребовало от Мурманского совета добиться удаления войск интервентов с полуострова. Однако Мурманский совет принял резолюцию о разрыве отношений с Москвой и обратился к странам Антанты с просьбой о предоставлении помощи. Под этим предлогом интервенты начали расправу над революционно настроенными матросами и рабочими. Войска интервентов в июле заняли всю северную часть Мурманской железной дороги до станции Сорока и захватили Онегу. Так локальная операция по охране военных складов переросла в полномасштабную интервенцию с далеко идущими планами.

Советские северные деньги

Следует отметить, что уже за первую половину 1918 г. на северных территориях успели выпустить первые местные советские деньги. Одним из таких примеров стало печатание «олонецких бонов», ставших впоследствии нумизматической редкостью (как писал известный советский бонист П. Буткевич: «Мне в мою бытность в Карельской республике в 1924–1927 гг. члены Карельского правительства рассказывали о многочисленных письменных запросах из различных углов мира с просьбой о высылке им за бешеные суммы этого кредитного билета. Тогда же, будучи председателем Карельского (отдела) ВОФ, я очень часто получал письма с аналогичными просьбами с предложениями не только от коллекционеров СССP, но и из-за рубежа»[47].

Выпускали их по вполне понятной причине — из-за острого недостатка денежных знаков в местном отделении Государственного банка и казначействах губернии. Логическим выходом из денежного голода было принятие Олонецким губернским исполнительным комитетом на заседании от 12 января (191)8 г. следующего решения:

«Исполнительный комитет Олонецкого губернского Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов устанавливает, что положение по снабжению денежными знаками продолжает оставаться угрожающим, и сообразно с этим вновь подтверждает решение общего собрания о создании запасного фонда путем выпуска бон. Исполнительный комитет:

1. Поручает финансовой комиссии совершить все подготовительные действия, вплоть до приступа к печатанию бон.

2. Имея в виду телеграммы… от Совета Народных Комиссаров, поручает президиуму изложить письменно свои соображения и послать их с делегатом от финансовой комиссии.

3. Поручает финансовой комиссии подготовить обращение к населению, разъясняющее причины и цель выпуска бон. Послать от финансовой комиссии одного делегата в Петроград… с выдачей ему соответствующего заключения от Совета».

Буткевич в своей статье так описывал историю этих экзотических северных «денег»: «Во исполне-ние этого постановления финансовая комиссия уже 14 января 1918 г. на заседании Олонецкого губисполкома делает “Заявление о посылке делегата в Петроград”… 22 марта на заседании Олонецкого Губисполкома снова обсуждался этот вопрос и принята следующая резолюция:

“1) Финансовую комиссию по выпуску денежных знаков Олонецкой губернии распустить…

6) Принять меры к скорейшему выпуску знаков от имени Олонецкого губернского Совета депутатов и на условиях, указанных 22 января с. г. Главным комиссаром Госбанка…

7) Для этой цели немедленно войти в переговоры с приглашенными в Петрозаводск специалистами и принять все другие меры, обеспечивающие выпуск знаков не только как мероприятие определенного финансового свойства, но и как средство политической зафиксировки на знаках пропаганды в пользу укрепления Советской власти”.

Во исполнение этого постановления был приглашен гравер-литограф Королев, которым и были наполнены рисунки (бон) на литографских камнях. Ему было уплачено 1710 рублей, что видно из следующего документа:

“В Олонецкий губернский комиссариат финансов.

В ответ на Ваше письмо от 1-го августа за № 1597 сообщаю, что расходы, связанные с выпуском бон Олонецкой губернии, были выданы 2 ассигновки: одна 17-го мая за № 49/46 на руб. 1710 для уплаты за изготовление гравюры литографу Королеву, а вторая 18-го мая за № 501/47 на руб. 6 000 — комиссару финансов Алмазову на поездку в Москву в связи с этим выпуском”.