Александр Кикнадзе - Мерано издали и близи Страница 20

Спасский на четырнадцать лет старше Карпова. Как когда-то сказал, два матча с Петросяном продубили его, Борисову, кожу. Но и ему для того, чтобы «забыть Рейкьявик», было необходимо такое сомнительное и сильнодействующее средство, как гонка спасателей. Каким же бременем ляжет на неокрепшую душу Карпова поражение от Фишера, если он «дойдет до него»? Ведь признавался сам — «не мой цикл», говоря иными словами, моя пора пока не пришла. Не стоит торопиться. У меня сорокалетнее почти знакомство с Давидом Бронштейном. Разве кто-нибудь поспорит, если я скажу: до матча с Ботвинником этот Давид был готов сражаться с любым Голиафом, после же матча... Совсем не хочу обидеть глубоко уважаемого гроссмейстера, но убежден, что именно тот матч, проходивший в напряженнейшей борьбе и в конце концов завершившийся вничью 12 : 12 (тогда, в пятьдесят первом, существовало правило: в случае ничьей чемпион сохраняет за собой звание), наложил отпечаток на всю дальнейшую шахматную жизнь Бронштейна: хоть и выиграл блистательно ряд международных турниров, из борьбы за звание чемпиона мира выбыл.

Один ли Спасский плохо чувствовал себя после Рейкьявика?

Брэд Дэррах, лучше других американских журналистов знающий Фишера, написал, что тот «после двухмесячной борьбы со Спасским находился на грани нервного истощения».

А у Толи Карпова такие узкие плечи и такая маленькая грудь.

Очень не хотелось, чтобы он сел в эту раннюю пору своего шахматного восхождения за доску с Фишером. Тем самым Фишером, который обыграл одного выдающегося гроссмейстера со счетом 6 : 0 и другого такого же выдающегося гроссмейстера тоже со счетом 6 : 0, навеки исключив их из числа своих возможных конкурентов.

Однако тогда, в Ленинграде, произошел эпизод, который заставил меня подумать о том, что порой составляю слишком торопливое впечатление о людях.

Шахматный обозреватель Виктор Хенкин, симпатичный мастер с застенчивой улыбкой, всегда казался мне олицетворением скромности. Скромность — понятие само по себе привлекательное, слов нет... Но когда ее слишком много в литературном ли, шахматном ли деле, это уже не очень хорошо. Он может писать о шахматах так, что зачитаешься, заметку ли, небольшую статью. На более крупные формы его недоставало. И думал я по дурацкой своей непросвещенности, что ходил человек по жизни легко, не перегибался, день у него был похож на день, потом месяц на месяц, в конце концов годы на годы.

И вот в Ленинграде подошел он ко мне и попросил:

— Знаешь, пригласили на одну встречу, составь компанию. Боюсь, что я там мало кого узнаю, да и меня, скорее всего, забыли, посидим немного и уйдем. — Виктор застенчиво улыбнулся.

И пошли мы с ним в Ленинградский окружной Дом офицеров. Сказал он мне по дороге, что там встречаются ветераны его армии. Метрах в ста от Дома к Хенкину бросился увешанный орденами полковник.

— Виктор! Ты? — выдохнул ликующе, расцеловал, взял под руку. — Ты знаешь, как обрадуются! Что же ты не приезжал? Сколько раз писали тебе!

— Неудобно как-то было.

В фойе Виктора Хенкина обступили. Поцелуи, цветы, рукопожатия. Посмотрел я на Виктора, и такой комок встал в горле, словами не сказать. И у него глаза влажные. Ему бы залезть в карман за платком, а не дают, все руки жмут, генералы, офицеры, солдаты. Повели Виктора в президиум, в первый ряд посадили. Я услышал от соседа:

— Чего он ордена не надел? Такая встреча, и не надел.

— А много их у него?

— Ха! А вы, выходит, его товарищ и не знаете?

Мне стало стыдно. А потом выступал с докладом председатель совета ветеранов:

— Мы счастливы, что сегодня среди нас находится прославленный разведчик Виктор Хенкин, который не раз образцово выполнял задания особой важности, а о том, сколько ценных сведений он добыл и сколько «языков» доставил, о том не раз и дивизионная и армейская газеты писали. К нам в Ленинград Виктор Хенкин прибыл в качестве корреспондента «Комсомольской правды» на матч Карпов — Спасский. Мы желаем ему написать об этих прекрасных шахматистах так, чтобы у них прибавилось настроение и чтобы один из них обязательно отобрал у Фишера корону чемпиона мира.

Домой мы долго шли молча.

— Виктор, — сказал я наконец, — ты веришь, что я твой товарищ и что плохого совета не дам? Жил ли на свете такой шахматист, которого ты любишь, а потому знаешь лучше других?

— Жил, конечно.

— Может быть, назовешь?

— Филидор, шахматист редкого таланта.

— Есть книга о нем?

— Не встречал.

— Так прими совет. Сядь за книгу о человеке, как бы сказать повежливее, имевшем талант и не всегда находившем в себе силы для его реализации. Достиг ли он всего, на что имел право? Нет. Не чувствуешь в этом драматизма? Да и на себя посмотри со стороны... ведь можешь, можешь, только, как и Филидор, в силы свои не слишком веришь.

— Ты думаешь так? — стеснительно улыбнулся он.

Купите, если достанете, книгу Виктора Хенкина о Франсуа Филидоре.

Так же мало знал я тогда, в семьдесят четвертом, и возможности Карпова. Но он, проиграв первую партию, выиграл потом четыре.

Помню, как в пресс-центре анализировал последнюю из них — одиннадцатую — Михаил Таль. После того как Карпов пожертвовал на двадцать седьмом ходу фигуру, Таль долго и безуспешно старался найти ответ на вопрос: а есть ли после этой жертвы у Спасского, игравшего черными, хоть какие-то надежды? Искал, искал и не нашел. И тогда сказал удовлетворенно:

— Здорово, здорово играет Карпов, матч кончен.

Черные продержались еще восемь ходов и сложили оружие. Карпов выходил в финал соревнования претендентов.

После той победы Семен Фурман, гроссмейстер и тренер Анатолия Карпова, сказал:

— Да, мы с Карповым неоднократно заявляли, что рассматриваем этот цикл как подготовительный. И ничто не изменилось. Вот мы и готовимся. Правда, есть пословица, что аппетит приходит во время еды.

Борис Спасский:

— Победил меня Карпов вполне заслуженно. Мне почему-то хотелось поимпровизировать. Увы, успеха такая игра не принесла. Худшее наступило позднее. Спустя два — два с половиной часа после начала партии перед глазами у меня была сплошная пелена. Лишь усилием воли я заставил себя играть дальше.

Как было не вспомнить рассказ Вацлава Ружевского?

Предстоял матч Карпов — Корчной за право бросить перчатку Фишеру.

До того как он начался, Корчной заявил:

— Скажу так: наш матч с Фишером будет очень интересным.

Эта фраза «наш матч с Фишером», опубликованная в центральной газете, пошла гулять по другим изданиям. Бестактность заявления очевидна, Корчной говорил им, что Карпова соперником не считает. Вполне допускаю: Корчной, выигравший до этого в Одессе матч у экс-чемпиона мира Петросяна, верил в легкую победу.

Правда, в другом интервью Корчной назвал Карпова молодым, исключительно талантливым шахматистом. «Но неровен час, ему может повредить чрезмерная слава».

На вопрос: «Ваше отношение к сопернику по финальному матчу претендентов?» — Анатолий ответил: «Виктор Львович старше, а потому мое отношение к нему зависит от его отношения ко мне».

По мере приближения дня 16 сентября 1974 года отношение Корчного к сопернику все более прояснялось. Корчной привык видеть в каждом партнере личного врага; настраивая себя на победу, он сделал немало для того, чтобы создать определенную атмосферу вокруг матча.

Карпову предстояло главное спортивное и жизненное испытание. На авансцену выходила не в средневековых пышных нарядах, а в современных джинсах «исполнительница и трагедийных и комических ролей» Психология.

Экс-чемпион Англии Леонард Барден писал на страницах «Гардиан»:

«В отборочных соревнованиях шахматистов одинаково высокого класса значение всесторонней и прежде всего психологической подготовки возрастает на каждом последующем этапе в геометрической прогрессии. Тот, кто лучше подготовлен в данный момент, побеждает и демонстрирует большое превосходство».

С этой очень точно сформулированной мыслью перекликалось высказывание обозревателя берлинской газеты «Юнге вельт» Гейнца Махачека:

«Неудача Спасского в матче с Карповым обусловлена тем, что его соперник значительно серьезнее отнесся к подготовке и оказался гораздо лучше оснащенным — теоретически, практически и психологически...»

Не только шахматные, не только спортивные газеты едва ли не всех стран мира публиковали прогнозы относительно результатов финального матча претендентов Карпов — Корчной.

Посмотрите, как точно предугадали югославские гроссмейстеры.

Александр Матанович: «Игра Карпова, на мой взгляд, делает возможным претендентом именно его».

Милан Матулович: «Анатолий Карпов в матче с Борисом Спасским играл просто блестяще, в стиле Капабланки и Фишера. Не удивлюсь, если он в 1975 году окажется противником нынешнего чемпиона мира. Возможности Карпова невообразимы». Запомним, это высказывание относится к семьдесят четвертому году. Как подтвердило время правоту югославского гроссмейстера!