Самюэль Крамер - Шумеры. Первая цивилизация на Земле Страница 21

Но пусть историк, живший в Лагаше более чем двадцать четыре столетия назад и бывший современником зафиксированных им событий, расскажет об этом более или менее собственными словами. Три дублированные версии его текста (а вполне возможно, что их было больше) были найдены в Лагаше; в них говорится, что Урукагина и его соратники-реформаторы гордились – и вполне оправданно – социальной и моральной революцией, которую они свершили.

До Урукагины, или, как довольно выспренно формулирует сам автор, «прежде, во время оно, во время, когда взошло семя (человека)», дворцовые распорядители практиковали такие оскорбления, как захват, вероятно, безо всяких на то прав и полномочий, собственности граждан Лагаша: их ослов, овец и рыбы. С других граждан неким косвенным образом взимали поборы с товаров и имущества, вынуждая мерить свое продовольствие во дворце к их крайней невыгоде, или приводить овец во дворец для стрижки и платить за эту услугу «холодной наличностью», по крайней мере в ряде конкретных случаев.

Если человек разводился с женой, энзи получал пять шекелей, а его визирь – один. Если парфюмер готовил средство на масле, энзи получал пять шекелей, визирь – один, и абгалъ (дворцовый управляющий) – еще один шекель. Что касается храма и его имущества, энзи забирал его себе. Цитируя нашего древнего рассказчика дословно: «Волы богов вспахивали луковые грядки энзи; наделы энзи огурцов и лука помещались на лучших полях богов». В дополнение ко всему, наиболее значительные храмовые чиновники, особенно санга, так или иначе лишались ослов и быков, а также зерна и облачения.

Даже смерть не могла уберечь от налогов и пошлин. Когда покойника приносили на кладбище для погребения (было два вида кладбищ – обычное и так называемое «травы Энки»), находилось достаточно чиновников и паразитов, сделавших статьей дохода свое присутствие, чтобы избавить семью усопшего от некоторого количества ячменя, хлеба, финикового вина и кое-каких предметов. По всей стране, из конца в конец, «сновали сборщики налогов», с горечью замечает наш почтенный летописец. Неудивительно поэтому, что дворец ослеплял своей роскошью. Его земли и собственность превратилась в обширное, бескрайнее поместье. Говоря словами нашего шумерского комментатора: «Дома энзи и поля энзи, дома дворцового гарема и поля дворцового гаремы, дома дворцовых детских (яслей) и поля дворцовых детских (яслей) теснились друг с другом рядом».

Распространены были и другие злоупотребления, которые не имели прямого отношения к дворцовой бюрократии, но происхождением своим обязанные общему состоянию беззакония, цинизма и самообогащения, что стимулировалось коррупцией и репрессиями. Ремесленники и их подмастерья впали в крайнюю нищету и были вынуждены просить подаяния. Слепых – предположительно военнопленных и рабов, которых ослепили, чтобы предупредить их попытки к бегству, – хватали, как животных, и заставляли орошать поля, а пищи давали ровно столько, чтобы они не умерли. Богатые, «большие люди» и управляющие, становились все богаче и богаче за счет менее удачливых граждан, таких, как шублугали (первоначально, очевидно, «царские слуги»), вынуждая их продавать своих ослов и дома по низким ценам и против собственной воли. Те, кто обладали властью и влиянием, унижали нищих, бедняков, сирот и вдов и лишали тем или иным путем той малости, что у них еще оставалась.

В этот трагический период политической и социальной ситуации в Лагаше, рассказывает наш летописец, Нингирсу, верховное божество города, из всего числа жителей Лагаша избрал нового богобоязненного правителя, Урукагину, и повелел ему восстановить «божественные законы», забытые и презираемые его предшественниками. Урукагина в точности следовал заветам Нингирсу и полностью исполнил божественную волю. Он запретил отбирать ослов, овец и рыбу у горожан и всякого рода отчисления дворцу в оплату за оценку их довольствия и стрижку овец. Когда муж разводился с женой, никакой мзды ни энзи, ни его визирям, ни абгалю не выплачивалось. Когда усопшего приносили на кладбище для погребения, разные чиновники получали гораздо меньшую долю имущества умершего, чем раньше, а иногда значительно менее половины. Что касается храмовой собственности, которую присвоил себе энзи, он, Урукагина, вернул ее истинным хозяевам – богам; в действительности, похоже, теперь храмовые администраторы присматривали за дворцом энзи, а также за дворцами его жен и детей. На всей территории страны, от конца до конца, замечает историк-современник, «не было сборщиков налогов».

Но смещение вездесущих чиновников, сборщиков податей и других паразитов было не единственным достижением Урукагины. Он также положил конец несправедливости и эксплуатации по отношению к бедным, страдавшим от действий богатых и влиятельных. Гильдиям ремесленников, слепым и некоторым другим работникам, а также различным гала-жрецам (возможно, храмовым певчим) отпускался постоянный рацион пищи и питья. Мастерам и подмастерьям теперь не приходилось нищенствовать в поисках пищи. Чтобы предупредить надсмотрщиков и «больших людей» от злоупотреблений по отношению к более слабым гражданам, таким, как шублугали, он издал два указа, запрещающие им заставлять своих бедных собратьев продавать ослов или дома против воли. Он амнистировал и освободил граждан Лагаша, помещенных в тюрьмы за долги или невозможность уплатить налоги или по сфабрикованным обвинениям в краже и убийстве. Что касается сирот и вдов, самых уязвимых и беспомощных жертв богатых и наделенных властью, «Урукагина заключил договор с богом Нингирсу о том, что человек власти не смеет творить несправедливость по отношению к ним».

Наконец, в одной из версий документа Урукагины мы находим несколько правил, которые, будучи верно переведены и трактованы, представляют немалое значение для истории права. Там сказано, что особый упор делался в шумерских судах на необходимость оформления всех дел в письменной форме с указанием вины, за которую человек понес наказание. Так, вора и двумужнюю женщину следовало побивать камнями, на которых было написано об их злом умысле; женщине, согрешившей тем, что сказала мужу что-то такое, чего не должна была говорить (текст ее слов, к сожалению, неразборчив), следовало выбить зубы об обожженный кирпич, на котором, предположительно, была изложена ее провинность.

Как явствует из текста реформ Урукагины, издание законов и правовая регуляция со стороны правителей шумерских государств было обычным явлением в 2400 г. до н. э., а возможно, и значительно раньше. Есть основания полагать поэтому, что в течение трех последующих столетий не одному полномочному судье, или дворцовому архивариусу, или профессору эдуббы приходила в голову мысль о том, чтобы записать текущие и прошлые правовые нормы или прецеденты, либо с целью ссылок на них, а возможно, для обучения. Но на сегодняшний день таких компиляций не обнаружено за весь период, начиная с правления Урукагины до Ур-Намму, основателя Третьей династии Ура, пришедшего к власти приблизительно в 2050 г. до н. э.

Правовой кодекс Ур-Намму был первоначально, вне всякого сомнения, выбит на каменной стеле, подобно той, на которой тремя столетиями позже был начертан аккадский правовой кодекс Хаммурапи. Но сегодня найдена не оригинальная стела и даже не современная ее копия, а очень плохо сохранившаяся глиняная табличка, изготовленная несколько веков спустя. Эта табличка была поделена древним писцом на восемь колонок, четыре на лицевой стороне и четыре на оборотной. Каждая колонка содержала около сорока пяти небольших регулярных абзацев, из которых поддаются прочтению менее половины. Оборотная сторона содержит длинный пролог, понятный только частично, так как весь текст покрыт многочисленными трещинами. То, что поддается восстановлению, можно коротко передать следующим образом.

После сотворения мира и после того, как была решена судьба Шумера и города Ура, два главных божества шумерского пантеона, Ан и Энлиль, назначили бога луны Нанну царем Ура. Как-то раз Ур-Намму был избран богами в качестве их земного представителя, чтобы править Шумером и Уром. Первые указы нового царя касались политической и военной безопасности Ура и Шумера. В частности, он счел необходимым выйти на битву с соседним городом-государством Лагашем, расширившим свою территорию за счет Ура. Он нанес ему поражение и предал смерти его правителя Намхани, а затем «властью Нанны, царя города», восстановил Ур в его прежних границах.

Настало время обратиться к внутренним делам и провести социальные и моральные реформы. Он отменил резаки и садовые ножи, или, как сказано в самом коде, «захватные устройства» волов, овец и ослов горожан. Далее он установил и отрегулировал честные и неизменные меры и веса. Он следил за тем, чтобы «сироте не пришлось просить у богатого», «вдове не пришлось просить у власть имущего», «человеку с одним шекелем не пришлось просить у человека с одной миной (шестьдесят шекелей)». И хотя соответствующий абзац поврежден, на этой стороне таблички, несомненно, содержится утверждение, что Ур-Намму огласил следующие законы во имя торжества справедливости в стране и благоденствия ее граждан.