Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №6  за 1998 год Страница 21

В Приднепровье чаще пользовались соломой или камышом. Камыш-голыш срезали косами зимой, когда озерца, где он рос, покрывались льдом. А если крыли дом соломой, то се сначала «решетили» — накладывали на стропила тростник или хворост, чтоб солома лучше держалась. Где крыши покрывали ржаной соломой, связанной снопиками, где — расстеленной соломой. Еще солому «калмычили» — смачивали в жидкой глине. И уж совсем готовую смазывали густой глиной.

Ох, и красивы же украинские белобокие хатки с гребешком, выведенным сверху, скажем, из корешков камыша, и «остришками» — выступами-ступеньками на ребрах и плоскостях крыши. Чтоб ветер не мог повредить крышу, сверху клали жердины-притужины.

Крыша — последний этап строительных работ. А потому возведение кровли во многих местностях сопровождали обряды. Так, скажем, когда крепились стропила, на них вешали расшитые рушники: чтоб не было плача в доме и девчата вовремя выходили замуж.

Над коньком втыкали букетик цветов, который был виден издалека: кончили удачно стройку. А еще кровельщики оставляли непокрытой часть крыши над сенями: через это отверстие должно вылететь все злое. Через несколько дней отверстие затыкали, и дом считался готовым.

...В детстве я любил лазить по чердакам и крышам. Детские ощущения удивительным образом вернулись ко мне в полтавской Зачепиловке. Одна старушка, у которой, как нам сказали, сохранилась старая утварь, попросила помочь забросить на горище мешок кукурузы. Подставив лестницу к торцу хаты, мы залезли на чердак и подтянули за веревку наполненный початками мешок. Под камышовой кровлей было прохладно и сухо. Мы присели на мешок. Старушка поправила сбившуюся косынку, посмотрела вверх и вздохнула:

—А кроквы ще ничого — держатся. Абы соломки сверху потрусить, то и добре... Только где ж теперь тех кровельников найти...

В чердачный проем было видно далеко: огород переходил в баштан, за ним — кукуруза и подсолнухи, дальше — еще баштан и еще подсолнухи, потом — сады, между которыми белели хатки, а дальше... дальше золотилось и поднималось, все закругляясь и закругляясь, небо. Тоже крыша. Над моей родной землей и другими краями, которые скрывала золотистая дымка над горизонтом.

Мы встретили его на берегу озерца, наполовину  заросшего  камышом. Прикрывшись шляпой-брылем, он рубил рогоз и складывал его на лужайке. 

— Хату крыть? — поинтересовались мы, прислонив велосипеды к зеленому стожку.

— Бери ниже, — хмыкнул мужчина, сбивая брыль на затылок. — Голова тоже покрышку потребует. Для платежного ремесла мне этот материал нужен. Вот свезу к знакомым в село, там на горище он протряхнет, а по осени заберу в город. Тогда и начну плести. 

Так познакомились мы с мастером рогозоплетения Александром Макаровичем Громовым. Это почти забытое ныне ремесло он в детстве прихватил у своего деда, который плел из рогоза маты, циновки — ими односельчане застилали полы, накрывали рассаду во время заморозков. И свое первое изделие Александр Макарович оказавшийся ныне не у дел пенсионер, изготовил еще белобрысым пацаном, когда разносил под палящим солнцем воду косцам. 

То была шляпа-брыль — универсальный головной убор селян, защищающая от солнца и дождя. Кстати, некоторые исследователи склонны видеть в нашем брыле отголоски итальянского «умбрелла» — зонтика. 

При нужде, конечно же, могли служить прикрытием лист лопуха, пучок травы, полоска бересты. Разнообразный природный материал был всегда под рукой, и везде потребность в нем была одной из самых насущных. Издавна наиболее удобными и выгодными поселениями считались сельбища и хуторки по берегам рек и озер. Их густая растительность и кормила, и одевала бережан. 

Особенно приглянулся им рогоз, которому нашлось применение и на столе, и в быту. «Покинь сани, визьми воз, та и поедем по рогоз» пели весенние птахи жителям приднепровских сел. Раньше взрослых в плавнях оказывались дети. Они рыскали по болотам и мелководьям в поисках сладкой сердцевины молодого рогоза. 

Из корневищ рогоза готовили приправы, дооывали  муку, а поджаренные и размолотые корни могли заменять даже кофе (ничуть не хуже желудевого, может, и лучше). Рогозом покрывали крыши хат, чабанские телеги, рыбацкие шалаши. Рогоз оказался идеальным материалом для плетения. Рыбаки из него плели маты, которыми перегораживали протоки, и медовую добычу плавневые  пчелы  несли  и ульи-кошарки, сплетенные пасечниками. 

От рогоза — и слово «рогожа» — циновка. Позднее так стали называть и плетенку из куги, мочал и даже всякую грубую ткань. В рогожных ярмарочных рядах торговля шла живо — ни продавцам-рогожникам по базарам, ни мастерам-кустарям, что плели рогожи, брыли и кошелки по селам, скучать не приходилось. 

Рогоз для плетения заготавливают с июля по октябрь. При этом используют серповидные резаки или укороченные косы. Листья тут же раскладывают на помосте для просушки — недели на три. Помост иногда устраивают из стеблей того же рогоза, даже и не срезанного: наклоняют камышины и связывают верхушки. Снопики высушенного рогоза хранят на сухих, хорошо проветриваемых чердаках. Перед плетением очищенные и отсортированные стебли и листья мочат в холодной воде минут двадцать. И все время, пока плетут, смачивают их губкой. 

— Я плету по-простому, — объяснял Александр Макарович. — Что вершки, что корешки заплетаю в косы разной длины и толщины. Плету руками, а в голове вольно, могу и языком кой-чего приплести, если кто рядом, — работа позволяет. А вот когда начинаю ниткой суровой сшивать косы, тут лясы точить некогда — тут и мозговую извилину вплетай. До всего ж самотужки доходить приходится... Циновки, коврики, подставки, картузы, брыли, тапочки, сумки и корзинки — очередь за этими изделиями к мастеру, может, и не выстраивается, однако желающие приобрести вещицу из живого материала всегда находятся. 

Уже после поездки я побывал у Александра Макаровича дома. Поговорили о ремесле, житье-бытье, угостились настоянным на травах домашним хлебным винцом. На прощание мастер подарил мне брыль. При этом, правда, хитровато подмигнул: «В рогожину одеться — от людей отречься». 

Я нахлобучил шляпу, вышел на улицу и подумал, что, пожалуй, лучшего головного убора для дороги и не придумаешь. Придет время и эта дорога уведет меня от родного порога. Однако этой же дороге некуда деться: рано или поздно она приведет меня к порогу, к людям, под надежную крышу. Пусть даже и рогозовую... 

Владимир Супруненко 

Были-небыли: Сказание о монстрах

Что это: поучительные сказки о возмездии животных, с которыми плохо обращались, или современный городской фольклор, основанный на реальных фактах?..

«В Нью-Йоркской канализации живут крокодилы. Их покупали на каникулах во Флориде, как милых зверушек, а потом, когда они надоедали, без долгих размышлений спускали в унитаз».

Это — расхожая версия середины девяностых годов. Однако еще в конце шестидесятых студенты-калифорнийцы из университета Беркли создали первый вариант похожей легенды. В нью-йоркской канализации произрастает отличная марихуана, «нью-йоркская белая». Конопля расцвела по-новому после того, как ее часто выбрасывали в унитаз в эпоху облав на наркоманов. Но одно мешает ее собирать в канализации — угроза встречи с огромными, кровожадными крокодилами.

Среди нью-йоркской молодежи эта история, без сомнения, служила пикантным дополнением к городскому фольклору и увеличивала список его коллективных фантазмов, возникающих на разных вечеринках, «спрыснутых» алкоголем и дымком.

Но имеют ли эти истории какое-нибудь реальное основание? Как это ни кажется невероятным, одного каймана действительно поймали у люка неподалеку от реки Гарлем в Нью-Йорке. Только было это в 1935 году. В тридцатых годах и другие кайманы и крокодилы встречались в Нью-Йорке и его окрестностях.

Эти факты, однако, оказались совершенно забытыми, когда в 1959 году появился труд «Мир под городом» Роберта Дали, журналиста из «Нью-Йорк таймс». В книге, действие которой разворачивается в канализации города, целая глава посвящена присутствию кайманов в нью-йоркском подземелье тридцатых годов. Дали взял интервью у Тедди Мея, главного инспектора канализационной сети города в этот период, и тот рассказал о кампании по уничтожению животных в 1935 и 1936 годах.

Кампания увенчалась успехом, и все кайманы к 1936 году были выведены, о чем триумфально сообщали тогда все газеты. Однако среди многочисленных критиков, разбиравших труд Дали в шестидесятых годах, редко кто забывал упомянуть о кайманах, но почти все игнорировали его сообщение об успехе кампании инспектора. И легенда о крокодилах в канализации расцвела в полную силу.

Затянувшиеся споры 1982 года вокруг проекта по созданию крокодиловой фермы на юге Франции — речь шла о том, чтобы использовать для них в Боллене (Воклюз) нагретую воду, спускаемую атомной электростанцией в Трикастине — привели к появлению рассказов, в которых уверялось, что крокодилы уже живут в реках Родано и Гард.