Русская эмиграция и гражданская война в Испании 1936–1939 гг. - Константин Константинович Семенов Страница 21

За подписью баронессы по патриотически настроенным эмигрантам рассылались письма и подписные листы. Собранные вне Бельгии денежные средства предлагалось направлять на счет редакции журнала «Часовой»[212].

К 18 мая 1938 г. численность Русского отряда в терсио увеличилась до 35 человек[213]. В конце 1938 г. командованием отряда обсуждался вопрос о принятии в Русский отряд украинских добровольцев, но потенциальные новобранцы оказались не знакомы русским, и затея осталась нереализованной.

Письмо Комитета помощи русским воинам в национальной Испании с просьбой о пожертвовании

В середине февраля 1939 г. русские добровольцы использовались для охраны горы Пенья Салада, а затем были отправлены в район Пенья Дьябло. 3 мая 1939 г. Русский отряд терсио Дона Мария де Молина принял участие в параде победы в Валенсии. Строй терсио на параде был образцовым, на что особое внимание обратил генералиссимус Франко. Позже он узнал причину образцового прохождения арагонского терсио – его чинов готовили к параду русские офицеры!

После демобилизации чины отряда образовали хор и выступали с концертами по стране. В конце октября 1939 г. они были приняты героем Гражданской войны генералом Москардо, а 29 октября – и самим Франсиско Франко. В резиденции генералиссимуса состоялся последний концерт хора, во время которого Франко был преподнесен нагрудный знак русских добровольцев Испанской армии за № 1[214].

Еще одна заметная группа русских добровольцев (5 человек) служила в рядах терсио Наварра, которое было придано 11‑й пехотной дивизии и участвовало в боях в Экстремадуре. Особенно терсио отличилось в августе 1937 г. у местечка Азутан и затем – в начале января 1939 г. – у Монтерубио[215]. Достаточно подробное описание последнего боя оставил один из белоэмигрантов – В.И. Ковалевский[216].

Однако самая многочисленная, но и самая малоизученная группа русских добровольцев находилась в рядах Иностранного легиона. Вопреки первоначальным планам, функционерам РОВСа не удалось собрать эмигрантов внутри легиона в одно подразделение – русские были распылены по всем бандерам легиона. Так, на 27 декабря 1937 г. существовало следующее распределение эмигрантов по подразделениям легиона:

1. Французская бандера «Жанна д’Арк»: барон Б. Людинсгаузен-Вольф, Бонч-Бруевич, В. Воронин, А. Бибиков.

2. Запасная бандера – Е. Пальчевский.

3. VI бандера – В. Константинов.

4. Х бандера – Н. Барк.

5. XIV бандера – П. Панфилов[217].

Лишь по счастливой случайности среди этих сорвиголов оказалось и несколько корреспондентов «Часового», которые оставили красочные воспоминания о службе в рядах легиона.

Русские эмигранты сражались за Франко не только на полях Испании, но и в ее небе. На момент начала национального восстания в военной авиации Испании служило двое белоэмигрантов. Они вступили в Испанский иностранный легион еще в 1922 г. Первый из них, Михаил Андреевич Крыгин, в годы войны оказался на стороне республиканцев, другой – Николай Александрович Рагозин – на стороне националистов. После 1923 г. он служил в эскадрилье, которой командовал брат будущего диктатора Испании Рамон Франко. Видимо, по этой причине русский летчик был лично известен Франсиско Франко и пользовался его доверием. В начале восстания генерал сказал Рагозину: «Очень рад видеть вас здесь». Еще накануне восстания, по поручению Франко, Рагозин доставил в Марокко секретный пакет с Канарских островов[218]. В годы Гражданской войны в Испании Н.А. Рагозин летал на бомбардировщике на различных участках фронта, некоторое время служил даже в составе итальянской эскадрильи. Участвовал в допросах плененных советских военспецов.

Еще один русский летчик-легионер, Всеволод Михайлович Марченко, к началу испанской Гражданской войны уже был в отставке и служил начальником аэропорта в городке Барайс. Восстание застало его в Мадриде. Чудом избежав гибели, он сумел выбраться из города и бежать во Францию. Оттуда он пробрался на территорию, подконтрольную националистам, и вступил в авиацию восставших. Он участвовал в ночных полетах, снабжении по воздуху осажденных гарнизонов националистов, неоднократно бомбил республиканскую территорию. Вечером 14 сентября 1937 г. самолет Марченко отправился на очередное задание – бомбить республиканский аэродром у городка Альканьис. В ходе этой акции его самолет был подбит, а сам он погиб. Особый трагизм той ситуации придает то, что он был сбит советским летчиком Иваном Трофимовичем Еременко[219].

Факт гибели В.М. Марченко нашел отражение в документах советских летчиков: «Летчик Еременко, вылетевший с Бухаралосского аэродрома по ночному бомбардировщику противника, гнался за ним почти до Уэски и вынужден был приземлиться в Сариньене. Через несколько минут над этим аэродромом показался 3-моторный “Юнкерс”, против которого и вылетел вторично т. Еременко. Он подошел почти вплотную под хвост этому “Юнкерсу” и зажег его. Наличие на нем зажигательных бомб содействовало пожару при падении “Юнкерса” на землю. 4 чел. из состава экипажа погибли, один исчез и впоследствии найден не был, шестой, будучи ранен и с ожогами, выбежал в панике на шоссе, где в это время на машине проезжала группа солдат во главе с одним капитаном. Он застрелен этой группой и оказался бывшим белоэмигрантом Марченко, старым русским летчиком. При нем были найдены незначительные мелкие вещи, а личность его удалось установить по двум фотокарточкам, найденным при нем, и счету одной из гостиниц Бургоса. Были найдены карты, коды, инструкция по слепым полетам (по-видимому, переведенная с немецкого)»[220].

Интересный факт о гибели В.М. Марченко сообщил в своей работе Н.А. Кузнецов. После обнаружения тела советские летчики потребовали похоронить погибшего пилота на испанском кладбище, что и было сделано, но затем республиканцы отрыли гроб, вытряхнули тело и зарыли его вне кладбища. После освобождения этой местности сын В.М. Марченко нашел могилу отца и перенес его прах в Севилью[221].

В авиацию националистов вступили и сыновья русских летчиков – Александр Рагозин и Игорь Марченко, успевшие полетать и на боевые вылеты. Кто-то из них также участвовал в допросах советских пленных летчиков. Один из них, Александр Алексеевич Шукаев, вернувшись домой (находился в плену с 4 декабря 1936 г. по 30 мая 1937 г.), описал свои встречи с эмигрантами: «…у подъезда госпиталя нас встретили 3 человека, из них один был в гражданской форме (как после я узнал, это был немец) и двое в военной форме, один был высокий худой с тремя звездочками (итальянский авиационный капитан), а другой молодой тоже в авиационной форме, но имел три галуна на фуражке и на груди; он сказал сопровождавшим, чтобы они сняли наручники, так как рука вся была залита кровью, после чего спросил меня по-русски, я сначала промолчал, тогда он снова обратился ко мне и сказал: “Вы ведь говорите по-русски, так чего же не отвечаете, когда к вам обращаются офицеры”. На это я ответил, что не расслышал и, кроме того, мне очень плохо, – сильно болит нога и я не могу говорить, так