Александр Кикнадзе - Мерано издали и близи Страница 22

«Рейтер» приводит высказывание Карпова о том, что он несколько раз неофициально встречался с Фишером, пытаясь убедить его вернуться за шахматный столик и сыграть с ним матч. Но об условиях встречи договориться они не смогли.

Запомним это: шаги навстречу делал Карпов. Фишер искал предлоги уклониться от игры.

Проявление характера одного. И характера другого.

Можем ли мы проследить истоки карповского характера?

Вспоминает мать Анатолия Нина Григорьевна Карпова:

— В школе Толя признавал лишь одну оценку — пятерку, а когда увлекся шахматами, то отдавал им все свое свободное время. В детстве у него было хрупкое здоровье. Зная его упрямую натуру, я боялась только одного, чтобы он не перетруждал себя. Однажды, когда Толя сильно простудился и слег в постель, мне даже пришлось силой отобрать у него шахматную доску, чтобы он немного отдохнул. Тогда он стал смотреть в потолок и играть в шахматы мысленно. С тех пор я больше не препятствовала увлечению сына. А мой муж, Евгений Степанович, наоборот, поощрял это занятие. Именно он научил Толю любить шахматы. Жаль, что он не дожил до этого дня — новой победы сына, в Мерано.

Да, Карпов учился в школе отлично. И все же наступила однажды в его жизни странная пора, когда в дневнике напротив графы «Рисование» стали появляться тройки. Или он разучился рисовать? Или стал невнимателен? Или просто-напросто не обнаружил в нем требовательный педагог способностей в изобразительном творчестве: ведь случается же часто, что природа, сверхщедро наделив человека каким-нибудь одним талантом, привередничает и начинает «экономить» на таланте другом?

Объяснение истории с тройками — тоже очень полезное для любого вступающего в жизнь молодого человека проявление карповского характера. Вот что рассказывал Анатолий Евгеньевич:

— Помню, у нас в школе появился новый учитель рисования. Заметив, что я обыгрываю в шахматы своих одноклассников, он захотел сыграть со мной. Проиграл. Потом еще и еще. С тех пор он ставил мне по рисованию только тройки, а раньше были совсем другие отметки. «Проиграй», — советовали ребята. «Нет!» — отвечал я.

О сколь велик соблазн подлаживания к власть имущему, как хочется иному, не обременяющему себя ни трудом, ни учебой, ни раскрепощенным мышлением молодому человеку найти место под солнцем льстивым словом или поступком. Это презренный соблазн. Убежден, что, если бы Толя начал проигрывать учителю из соображений личной выгоды, чемпион бы из него не вырос!

ГЛАВА 7

Однажды в Мерано, в час, когда проходила встреча с Анатолием Карповым, меня пригласили к телефону: друзья из «Комсомольской правды» попросили сделать репортаж «в номер», дав на размышления тридцать минут. Цейтноты бывают не только у шахматистов, сказал я себе, тяжело вздохнул и, взглянув на большие настенные часы, начал обдумывать первый ход. Минуты бежали, ход не приходил. Когда «упал флажок», а говоря иными словами, раздался — минута в минуту — звонок из редакции, я сделал то, на что не имеет права шахматист, попросил дополнительные полчаса. Теперь тяжело вздохнули уже на том конце провода.

И вдруг я вспомнил об одной сувенирной открытке, лежавшей в моем кармане. Я только что получил ее от Анатолия Евгеньевича; на ней были добрые слова, адресованные Григорию Трофимовичу Руденко.

О напутствии старого солдата чемпиону и об ответе чемпиона я и рассказал в репортаже.

Необыкновенной судьбой танкиста заинтересовались многие читатели. В редакцию начали приходить письма от однополчан и земляков Григория Трофимовича, просто от любителей шахмат, адресовавших ему теплые слова.

Когда мы встретились с ним в Москве и я передал ему сувенир из Мерано, показалось, что помолодел добрый мой товарищ. Вовсе не ради красного словца и не для того, чтобы нарисовать сентиментальную картину, пишу я «помолодел». Подумал я грешным делом, зря, зря скупимся мы порой на доброе слово, посмотрите, что может оно с человеком сделать.

И был еще один подарок, который ждал Григория Трофимовича. Через час после того, как стало известно о победе Анатолия Карпова в матче, Григорий Трофимович пришел ко мне с бутылкой шампанского:

— Давайте выпьем за Толю и поздравим его.

Мы сели за шахматную доску, посмотрели последнюю меранскую партию от и до, по обычаю сыграли блиц, и лишь после этого с чисто сибирской невозмутимостью сказал Григорий Трофимович:

— А ведь и меня можете поздравить. Посмотрите, что я получил вчера.

Руденко слегка повел плечами и достал из бокового кармана конверт. Я сделал попытку помочь ему достать из конверта письмо, он ответил: «Сейчас, минуту», снова едва заметно повел плечами и протянул мне...

Письмо было на фирменном бланке.

"Государственный комитет СССР по делам изобретений и открытий. Всесоюзный научно-исследовательский институт Государственной патентной экспертизы ВНИИГПЭ. Решение государственной научно-технической экспертизы изобретений... Рассмотрев материалы заявки Г. Т. Руденко с учетом заключения Ленинградского научно-исследовательского института протезирования, отдел... медицины решил признать заявленное техническое решение изобретением и считает возможным выдать авторское свидетельство на «Протез плеча».

И далее: «Протез плеча» отличается тем, что с целью увеличения функциональных возможностей, надежности и удобств при пользовании обеспечено независимое управление механизмом фиксации локтевого шарнира без использования приводных тяг, связанных с управлением кистью; на гильзе плеча установлен выключатель с клавишей в области подмышечной впадины".

А в двух словах, «кистями Руденко» можно брать воздушное пирожное, не оставляя на нем следов. Но главное, главное, им можно быстро передвигать шахматные фигуры, для того-то и изобреталось!

Я поднимаюсь, подхожу к партнеру, кладу руки на эти так много вынесшие плечи:

— Поздравляю, дорогой друг.

— Не знаете, что это для меня, — влажнеют глаза Руденко, — что за этим... Если удобно... передайте, пожалуйста, спасибо... вашим друзьям из «Комсомольской правды».

А тогда, в Мерано, я, помнится, посетовал на то, что неожиданный звонок из редакции отвлек меня от беседы с чемпионом.

* * *

«Советские люди с огромным вниманием следили за Вашей игрой и с глубоким удовлетворением восприняли сообщение о Вашей победе. Приятно отметить, что в сложном и ответственном поединке Вы проявили высокое творческое мастерство, подлинный советский характер, выдержку и самообладание, еще выше подняли славные традиции отечественной шахматной школы», — писал, отвечая на телеграмму Анатолия Карпова, Леонид Ильич Брежнев.

Эти строки, орден Ленина были наградой за хорошо, очень хорошо сделанное дело.

«...Сегодня большой праздник не только у меня — у всей нашей небольшой, но очень сплоченной и дружной группы, которая целеустремленно трудилась здесь, в Мерано, во имя победы. Мы все — единомышленники, но нас не несколько человек, нас — миллионы. И я расцениваю мое награждение как знак внимания, как знак чести для всех многочисленных любителей шахмат — игры, ставшей в нашей стране поистине народной».

Есть города, которые, приковав вдруг внимание земли, довольно быстро вычеркиваются затем из ее памяти. Два осенних месяца восемьдесят первого года слово «Мерано» чуть не каждый день встречалось на страницах всех газет мира. Но не дано забыться Мерано, как не дано забыться и Багио, пока живут на свете, торжествуют и печалятся, возносят к вершинам повыше тирольских и сбрасывают в ущелья покруче филиппинских, дают радость уму и пищу эмоциям эти бессмертные шахматы!

Едва был сделан сорок первый ход ладьей в последней, восемнадцатой партии матча, полетели из Мерано во все концы земли строки:

«Карпов ошеломил не только результатом, но и мощной, уверенной игрой своего надменного соперника».

«Уже самое начало матча было удивительным: всего лишь за четыре партии Карпов набрал половину очков, необходимых для победы».

«Ни Карпову, ни советской делегации в Мерано не может быть высказано никаких упреков. С их стороны не было никакой магии, никакого секретного оружия, претендент потерпел полное и безусловное поражение».

Коротко и точно сказал Бент Ларсен: «Пожалуй, за все послевоенное время еще не было матча за мировое шахматное первенство, где чемпион столь явно превосходил претендента».

«Трудно сказать, сможет ли кто-нибудь и через три года составить конкуренцию Анатолию Карпову», — заявил президент ФИДЕ Ф. Олафссон.

* * *

...Подмосковье. Спокойный безоблачный звездный полночный час, за окном неподвижные, будто написанные маслом березы, припорошенные снегом. На дворе зима.

А мы с Виталием Ивановичем Севастьяновым переносимся в теплый осенний вечер, в Мерано и продолжаем разговор, начатый два месяца назад. Маленькая деталь, характеризующая космонавта и шахматного президента. Он обещал приехать в первой половине дня, но, несмотря на субботу, его срочно вызвали сперва по одному неотложному делу, потом по второму, наконец, позвонили из телевидения и рассказали о приезде интересного гостя, не согласился бы Виталий Иванович взять у него интервью для очередной передачи «Человек, Земля, Вселенная» (вспомним, что уже несколько лет В. И. Севастьянов ведет этот многообразный и познавательный цикл). Освободился Виталий Иванович поздно, но слово сдержал, приехал. Точность — вежливость не только королей, всякого уважающего себя человека.