Владимир Губарев - Окна из будущего Страница 22

На обороте последнего листа есть такая пометка от руки: "Исполнено в 2-х экземплярах на 5 страницах каждый (на пяти стр.). Экз. № 1 для тов. Сталина И.В., экз. № 2 для тов. Берия Л.П. Исполнял: член Спец. Комитета В. Махнев 18.VIII.49 г."

Сталин так и не подписал это Постановление, он вернул оба экземпляра и сообщил, что вопрос обсуждался на ЦК и "Решения выноситься не будет". Именно так Сталин и ЦК дистанцировались от происходящего: им надлежало вершить Суд ("Страшный" или "Праздничный") после проведения испытаний.

Страница истории

В ЭПИЦЕНТРЕ СОБЫТИЙ

"Я сделал все, что должен был сделать". Вслед за Колумбом эти слова может повторить и Виктор Иванович Жучихин.

А как же со славой?

Оказывается, эта барышня весьма капризна. У одних она прописывается навсегда (причем не всегда заслуженно!), к другим приходит на короткое время, а на остальных не обращает внимания, хотя среди них есть немало тех, кто имел право владеть этой барышней всю жизнь.

Бесспорно, один из таких людей Виктор Иванович Жучихин.

Его взлет был стремителен: он был одним из участников практически всех экспериментов, которые определяли судьбу ядерного оружия в нашей стране. Он стоял и у истоков мирного применения ядерных взрывов, и именно в этой области ему предстояло подняться на вершину славы, но случилось непредвиденное: эту программу, успешно развивающуюся в СССР, под прямым давлением американцев сначала приостановили, а затем и закрыли вообще.

"Его убили на взлете," — сказал однажды мне о Жучихине знакомый атомщик, и отчасти он, наверное, прав. Впрочем, разве кто-то имеет право судить о жизни другого!

Мы несколько раз встречались с Виктором Ивановичем в Челябинске-70. Здесь в небольшой квартирке живет один из самых замечательных людей "атомного века", и каждый раз я получал огромное удовольствие от бесед с ним. Он знает всех и вся, он оказывался в эпицентре событий, которых по праву называют "ключевыми" как в истории нашей Родины, так и в мире.

Случалось, опрокидывали с Виктором Ивановичем и его супругой, а также с Владиславом Антоновичем Берниковским, главным конструктором ядерного оружия и другом Жучихина, по паре стопок водочки, закусывали домашними соленьями, и слушали его рассказы из истории "Атомного проекта СССР". Это было всегда интересно, и что самое важное: Виктор Иванович хранил в своей памяти не только сами события, но и даты их, и имена участников. И никогда он не ошибался!

О многом Виктор Иванович написал, какие-то фрагменты его воспоминаний публиковались в специальных изданиях, но к сожалению, так и не изданы его рукописи. Да, они огромны по объему, но ведь вся история "Атомного проекта" в них! Думаю, причина в ином: некоторые участники проекта представлены не в том свете, как им хотелось бы, и это главная, на мой взгляд, причина того, что рукописи Жучихина остаются рукописями… Хорошо, если я ошибаюсь…

Однажды мы говорили об испытаниях первой атомной бомбы. И магнитная пленка (у меня оказался с собой магнитофон!) хранит фрагменты воспоминаний Виктора Ивановича Жучихина.

— C чего же начать, — он задумывается, а потом говорит с улыбкой, — пожалуй с "Козла"!

— Какого "Козла"? — недоумеваю я.

— Игоря Васильевича Курчатова.

— Я не слышал, чтобы его так звали…

— За длинную красивую бороду его за глаза все звали "Борода". И лишь один человек начальник ПГУ Борис Львович Ванников, который славился своей неистощимостью на анекдоты и остроты, неизменно называл Курчатова "Козлом". Причем все верно воспринимали шутку, в том числе и Игорь Васильевич, — хохотали… Конечно, великое счастье, что именно Курчатов встал во главе проекта — он был его душой, его движущей силой.

— И его можно считать "создателем атомной бомбы"?

— Так говорить нельзя… Хотя вопрос о том, кто является автором ее конструкции объясним.

— В таком случае, американцы?

— Оставим разведку и все прочее в стороне, не будем это обсуждать, так как особого интереса для меня эта проблема не представляет. Можно добыть какие-то сведения, но главное все-таки — сделать… Итак, техническое задание на первую атомную бомбу было представлено в Совет Министров для утверждения в июне 1946 года Ю.Б. Харитоном. Но все же считать его автором схемы устройства бомбы нельзя. Это был плод коллективного разума и труда коллектива, одним из руководителей которого был профессор Харитон. Кстати, в бомбе надо было обеспечить цепные реакции деления ядер плутония или урана-235, а это возможно при переводе этих материалов в надкритическое состояние. Как это сделать? Надо сблизить две подкритические массы либо сильно уплотнить ее.

— И обе схемы были реализованы!

— В конечном итоге, да. Однако урановая бомба на принципе сближения три года разрабатывалась в СКБ-47 под руководством главного конструктора Кулакова. Однако у него не было экспериментальной базы и нужных специалистов, а потому не удалось довести разработки до конца. А в КБ-11 внимание было сконцентрировано на сжатии плутония, и сразу появилась надежда на хорошие результаты.

— А как вы попали в КБ-11?

— Я учился на факультете боеприпасов МВТУ. Темой моего дипломного проекта была неуправляемая зенитная ракета, и я рассчитывал и в будущем заниматься этим. Однако нас четверых пригласил для разговора капитан госбезопасности. Мы переговорили с ним, а потом на комиссии по распределению нам сказали, что "товарищ капитан берет на работу"… А потом меня пригласили на беседу. "Я — Кирилл Иванович Щелкин, — представился хозяин кабинета. — А это Юлий Борисович Харитон". Сперва они поинтересовались состоянием моего здоровья, потом заговорили о семье. Создалась непринужденная обстановка. Начали беседовать о порохах, ВВ, их свойствах, технологии, о взрывных процессах, о методах исследований процессов горения, о ракетных двигателях. Потом они попросили рассказать о дипломной работе. Я ответил, что материал работы совершенно секретный и разглашению не подлежит. Тогда Щелкин и Харитон сообщили, что в этом кабинете можно обсуждать подобные государственные тайны. Но я не сдавался: "Раз от меня скрывают подробности моих будущих занятий, значит не обо всем можно рассказывать!" И тогда Щелкин сказал: "Все присутствующие будут заниматься разработкой атомной бомбы, а это посекретнее, чем ваша зенитная ракета". "Но ведь я ничего об этом не знаю!" — вырвалось у меня. "Атомная бомба — боеприпас, которому положено взрываться, — спокойно возразил Кирилл Иванович. — А всякий взрыв — это процесс, который имеет все стадии жизни, как и жизнь человека, а именно: зарождение, развитие, жизнь, старение и спад, а затем — "смерть", то есть конец. Только в атомной бомбе этот процесс протекает не за десятилетия, а за микросекунды. И если мы сумеем такие мгновенные процессы записать в виде графиков на бумаге или на фотопленке, считайте, что атомная бомба у нас в кармане"… Через несколько дней я уже был на "Объекте"… Это случилось в апреле 1947 года.

— И сразу включились в работу?

— Конечно, потому что времени на "раскачку" не было: Щелкин сразу предупредил, что мы уже отстаем от установленных правительством сроков.

— И в чем заключалась именно ваша работа?

— Принципиальная схема атомной бомбы, примерные размеры ее элементов были уже вчерне определены, и конструкторы вели более подробную проработку всех ее узлов и деталей. Основной, совершенно новой для всех составной частью был сферический заряд, инициируемый одновременно в 32 точках по наружной поверхности. Верхний слой заряда состоял из "фокусирующих элементов", преобразующих 32 сходящиеся детонационные волны в одну сферически сходящуюся. Сам заряд состоял также из 32 элементов. Внутрь вставлялся алюминиевый шар с плутониевым зарядом в центре. Я работал в отделе натурных испытаний. "Мелочам" уделялось особенно большое внимание. Кирилл Иванович Щелкин, имевший богатейший опыт экспериментальных исследований, всегда и везде предупреждал: "Бойтесь мелочей, ибо они всегда подводят, поскольку им, как правило, ученые не уделяют внимания"… К апрелю 1949 года элементы фокусирующего пояса заряда были отработаны. Но оставалось еще множество проблем… Лично мне, прикомандированному к группе А.Д. Захаренкова, довелось участвовать во всех работах по приготовлению и исследованию взрывчатых смесей, по отработке технологии изготовления деталей из них, по освоению фотохронографов и многое другое. Это была работа испытателя.

— Понимаю, что было много нового, необычного. Но что помнится до сегодняшнего дня особенно отчетливо?

— Это была очень трудная, но творческая работа, а потому она помнится до деталей.

— И все-таки?

— Образ Кирилла Ивановича Щелкина. Ученый, человек и администратор — все три качества весьма удачно сочетались в нем. Главная заслуга в том, что первая атомная бомба была разработана в короткий срок и на высоком техническом уровне, пожалуй, принадлежит ему. В то время ему исполнилось только 36 лет, но у него уже был богатейший опыт экспериментальных исследований детонационных процессов в газах, результаты его исследований широко использовались в практике. И руководство страны не ошиблось, назначив его заместителем научного руководителя по решению атомной проблемы.