Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" № 5 за 2003 год Страница 22

Но и эти замечательные открытия не исчерпали перечень сенсаций, принесенных новым веком. В 2002 году французский исследователь Мишель Брюне сообщил о находке в Чаде (Центральная Африка) нового черепа, древность которого, возможно, превосходит “возраст” оррорина: 6—7 млн. лет. Наряду с общим примитивным строением, включающим много обезьяньих черт, антропологи констатируют в облике находки некоторые особенности, напоминающие черепа гоминидов. Вновь открытое существо назвали Sahelanthropus tchadensis (Сахелантроп чадский). К сожалению, не найдено костей конечностей, так что судить о степени близости сахелантропа к го-минидам по черепу трудно. По-видимому, это была обезьяна, имеющая в своем строении черты гоминидов, жившая в эпоху разделения эволюционных ветвей шимпанзе и предков человека.

Во всяком случае, новые ценные находки антропологов и палеонтологов в конце XX и начале XXI веков вносят последние, крайне важные штрихи в начертанную несколькими поколениями исследователей картину эволюционного древа человечества. И каждый из этих штрихов укрепляет позиции дарвиновской симиальной теории, которая успешно выдерживает испытание временем.

Александр Зубов — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН

Работа выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований РФФИ, проект № 01-06-80162.

Петербургу-300: Рождение каменной симфонии

27 мая Санкт-Петербургу исполняется 300 лет. И на этот раз наше поистине “юбилейное” путешествие совершится в город эпохи Александра I. В начале его царствования город отметил первое столетие со дня своего основания, а к концу — благодаря целой плеяде великих зодчих — обрел тот неповторимый ампирный облик, который восхищает нас и сегодня… Журнал “Вокруг света” осуществляет этот юбилейный проект совместно с Международным благотворительным фондом имени Д.С. Лихачева.

“Знаменитого баснописца нашего И.А. Крылова я видывал часто, почти ежедневно, — писал мемуарист В.П. Завелейский, — когда я служил в канцелярии министра… Крылов тогда жил возле императорской Публичной библиотеки и всегда лежал в одном из окон второго этажа, иногда без фрака, в одной жилетке, на подушке и посматривал на ходячий и езжущий народ… Я думаю, что тут родилась не одна чудесная басня дедушки Крылова”.

Да, Иван Андреевич многое видел из окна своей квартиры на углу Невскою и Садовой — ведь “пролежал” он в нем начиная с 1806 года вплоть до самой своей отставки в 1841 году (умер он тремя годами позже). За это время и сам город, и его жители прямо на его глазах стремительно менялись. Крылов не застал Петербурга времен императора Павла I, но, возможно, для него, человека вальяжного и ленивого, это было и к лучшему. У петербуржцев это недолгое царствование оставило самое тяжелое впечатление.

Его вступление на престол осенью 1796 года резко изменило жизнь города. Как известно, Павел I был убежденным противником методов правления своей матери Екатерины II, и потому он сразу же начал активную борьбу с “развратом” в армии и государстве. Борьба эта коснулась и столицы. Внешний вид ее улиц изменился резко и красноречиво. Уже в первую ночь царствования на них появились черно-белые полосатые будки для часовых, привезенные из Гатчины. Полиция с остервенением набрасывалась на прохожих, которые игнорировали указы о запрете ношения некоторых видов одежды, вроде круглых “французских” шляп, нарушители незамедлительно арестовывались. Работа в учреждениях начиналась в 5—6 утра, зато после 8 часов вечера ни один житель не мог появиться на улицах без особого разрешения. Вахт-парад — обычное ранее при смене караула мероприятие — превратился в важное государственное дело, с обязательным участием императора и наследника престола. Дух военщины витал над столицей. Особенно же опасно было встретить на улице самого императора, крайне строго относившегося к внешнему виду прохожих. В то время главную роль в городе стал играть военный губернатор Н.П. Архаров, а его подчиненные, без всяких церемоний врывавшиеся в частные дома горожан и ставшие символом “законного беззакония”, именовались “архаровцами”. Жителям Петербурга довелось услышать множество диких указов. В апреле 1800 года был запрещен ввоз из-за границы “всякого рода книг, на каком бы языке оные не были без изъятия… равномерно и музыку”. Потом указали все частные типографии “запечатать, дабы в них ничего не печатать”.

И все же главным событием царствования Павла в истории Петербурга стало строительство Михайловского замка. Авторами проекта были В. Баженов и В. Бренна, но в этом деле важной оказалась роль и самого Павла. Его архитектурные пристрастия были замешаны на романтических представлениях о рыцарских замках, на желании создать нечто совершенно непохожее на “развратные” дворцы его матери. Не случайно ведь все императорские дворцы были переименованы в “замки” — так, Зимний дворец стал Зимним замком, а роскошный Таврический дворец— подарок Екатерины II Григорию Потемкину, переданный Конному полку под казармы, вообще был фактически разграблен и превращен не просто в казарму, но и еще и в конюшню, и в грандиозный солдатский сортир. В Екатерининском зале дворца, как писал современник, предписали насыпать “песку вышиною более вершка …равно как и в других комнатах, где были ставлены лошади, оказалось много навоза и нечистоты. Во многих комнатах, в поделанных нужных местах — великая нечистота”.

Совсем другая судьба ждала Михайловский замок. Он должен был стать главной резиденцией императора. Строительство, начатое 26 февраля 1797-го, стало “ударной стройкой” павловской эпохи — его надлежало закончить в 3 года. Для этого не жалели ни денег, ни людей, ни материалов. И уже 8 ноября 1800 года замок был освящен. Его окружала каменная стена, перед замком расстилался обширный плац с памятником Петру I, некогда созданным Растрелли. Павел извлек его из хранилища и украсил надписью, которая словно “спорила” с надписью на Модном всаднике: “Прадеду правнук 1800 г.”. Внутри же замок был оформлен со всей возможной тогда роскошью. В своей новой резиденции Павел I не прожил и месяца — ни стены, ни рвы, ни сам замок не спасли своего создателя от заговорщиков, которые в ночь на 11 марта 1801 года пробрались в императорскую спальню и там его задушили…

В тот же день двор вновь переехал в Зимний дворец. Эпоха Павла закончилась. Как писал Державин: “Умолк рев Норда сиповатый, закрылся грозный, страшный взгляд…”

Тем временем на престол вступил Александр I. Крылов вместе с другими петербуржцами вкусил весеннее, радостное начало его царствования. Молодой император многим казался “ангелом кротости и мира”. Подданные сразу же начали обожать нового монарха, который буквально во всем являл собой прямую противоположность своему отцу — мрачному, некрасивому и негуманному. Александр был высок, статен, кудряв и светловолос, с тонкими чертами лица и чарующей улыбкой. Манеры его были изящны, держался он необыкновенно просто, был со всеми любезен. Его часто можно было увидеть в ясный день прогуливающимся по Дворцовой набережной. Он вежливо здоровался со знакомыми, особенное внимание уделяя дамам. Ну а уж они, в свою очередь, старались изо всех сил — здесь был настоящий Париж, самые модные наряды и прически.

Раз в год царь становился для жителей столицы гостеприимным и радушным хозяином. Незадолго до 1 января по всему городу рассылались многочисленные приглашения посетить в этот день городской маскарад в Зимнем дворце. И в назначенный час прямо в дом самого императора устремлялись толпы принаряженных петербуржцев. Во дворец могли прийти не только дворяне, но, как писал современник, также и “купцы, мещане, лавочники, ремесленники всякого рода, даже простые бородатые крестьяне и крепостные люди, прилично одетые. Все это теснилось и толкалось вместе с первыми чинами двора, представителями дипломатии и высшего света. Разодетые дамы, в бриллиантах и жемчугах, военные и штатские звездоносцы и вперемешку с ними фраки, сюртуки и кафтаны. Государь и царское семейство, с многочисленною свитою, прохаживаясь из одной залы в другую, иной раз с трудом могли пройти сквозь толпу”. Иными словами, в этот день сам народ был приглашен на угощение в царские покои: “В залах расставлено было множество буфетов с золотой и серебряной посудой, с прохладительными напитками всякого рода, отличными винами, пивом, медом, квасом, с обилием кушаний всякого рода от самых изысканных до простонародных…. Толпа вокруг буфетов сменялась толпою, по мере того как они опоражнивались и снова наполнялись. На таких ежегодных праздниках иной раз наезжало в Зимний дворец от 25 до 30 тысяч человек. Иностранцы не могли надивиться порядку и приличию толпы и доверчивости государя к своим подданным, которые с любовью, преданностью и чувством самодовольства теснились вокруг него в течение 5 или 6 часов. Тут не соблюдалось ни малейшего этикета, в то же время никто не злоупотреблял близостью к царской особе”.