Вокруг Света - Вокруг Света # 7-2005 (2778) Страница 23

А супруги Войнич тем временем поселились в доме в Челси. Тяжелые времена, казалось, миновали. Войнич стал продавать антикварные книги. Поиск старинных рукописей превратился у него в настоящую страсть. Он хвастал тем, что у него нюх на удачные находки. И ему действительно везло. Он наткнулся на географическую карту, составленную Магелланом. А в итальянском городе Фраскати приобрел таинственный манускрипт, ныне известный как «Манускрипт Войнича». Книга была написана на странном языке, не похожем ни на один земной. Судя по изображениям растений, один из ее разделов посвящался ботанике. Но ни одно нарисованное дерево, ни один цветок даже отдаленно не были похожи на те, что растут на Земле. Лили была заинтригована не меньше мужа. Вспомнив, как блестяще ей удавалось прочитывать зашифрованные письма, она часами просиживала за книгой. Войнич утверждал, что когда-то манускрипт принадлежал императору Священной Римской империи Рудольфу II, жившему в XVI веке. Они попробовали дешифровать книгу, но тогда ничего не вышло.

Лили же предложили сделать из «Овода» пьесу. Ее давний знакомый, часто бывавший у Степняка, драматург Бернард Шоу помог ей. Он объяснил, что следует делать автору пьесы, чтобы не быть обманутым и получать регулярно свою часть прибыли. В марте 1898 года в «Виктория-Холле» впервые давали «Овода». Казалось, начался путь славы… Лили едет за океан – в Нью-Йорк на премьеру пьесы по мотивам ее романа. Спектакль поверг ее в ужас, хотя и был встречен зрителями на ура. На другой день газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала письмо Этель Лилиан Войнич: «Я не могу допустить, чтобы мое имя было связано с безграмотной мелодрамой, и отказываюсь получать за нее гонорар».

Успех «Овода» ей повторить так и не удалось, ее другие романы казались его бледными подобиями. Лили постепенно смирилась с мыслью о том, что ее удел – быть автором лишь одного произведения. Теперь она находила удовольствие в сочинении музыки. В 1917 году, узнав о произошедшей в России революции, она принялась за сочинение оратории «Вавилон». Над ней Этель с перерывами работала почти тридцать лет…

В 1920 году супруги Войнич по экономическим соображениям решили переселиться в Америку. И Лили снова упаковывает багаж. И, как раньше, куда бы она ни ехала, всегда берет с собой три вещи: копию «Портрета молодого человека», фото Степняка с дарственной надписью и счастливую корзинку, подаренную матерью.

Чета обосновалась в Нью-Йорке. Михаил устроился работать в книжной фирме, Лили же отшлифовывала свой «Вавилон» и кантату под названием «Подводный город». Их американские друзья называли ее «И-Эль-Ви». «Овод» был окончательно всеми забыт. Эта занятная пожилая дама – писательница? Что за ерунда! Она и сама отрицает это. Да, когда-то она написала книжку… И Этель вновь садилась за рояль.

Здесь они с Михаилом стали совсем чужими друг другу. В нем не осталось ничего от того бунтаря, который явился к Степняку с селедочным хвостом в кармане. Теперь он – почтенный книготорговец с брюшком и скверным характером. А может быть, он никогда и не был бунтарем. Когда-то она, чувствуя себя одинокой, просто придумала Михаила Войнича, как придумала Артура. Реальные люди и книжные герои – не одно и то же. Артур всегда оставался постоянным, в отличие от ее мужа… Жили супруги Войнич скромно. Продажа манускрипта могла бы облегчить им жизнь, но Войнич ни за какие деньги не желал расстаться со старинной книгой. В 1930 году Михаил умер. И Этель поселилась с подругой-компаньонкой и постепенно перестала выходить на улицу. В 80 лет она написала роман о прабабке Овода – Беатрисе, жившей в XVIII веке. И-Эль-Ви и не предполагала, что судьба готовит ей еще одно испытание – на сей раз медными трубами. Когда-то она долго искала своего героя, а теперь роман нашел ее сам. Она не знала, что главы из «Овода» вырывали из номеров русского «Мира Божьего», сшивали и зачитывали до дыр. Романтическое бунтарство Овода было столь привлекательным, что множество молодых людей и девушек, прочитав книгу таинственного Э.Л. Войнича и пролив по герою потоки слез, «уходили в революцию». А сам роман прочно обосновался на книжных полках многих поколений уже советских читателей. Все были убеждены, что Э.Л. Войнич жил в Италии в 30-е годы XIX века и сам был членом организации «Молодая Италия». Войнич – русский, считали другие. Но в одном все сходились – он давно умер.

Все изменилось в 1955 году. Там, где ее роман обрел второе рождение, вдруг узнали, что создательница его жива и ее адрес есть в справочнике «Who is who?» В ее маленькую квартирку нагрянули советские журналисты. Лили в смущении. Не забыла ли она русский язык? Не покажется ли им нелепой ее речь? И, вообще, не розыгрыш ли это? Цифры тиражей изданий «Овода» в СССР просто фантастичны, так не бывает. Войнич уверяла гостей, что она вовсе не писательница, вот единственное ее стоящее творение – и садилась играла свою ораторию. Но эти люди ее не слушали и просили рассказать о том, как был написан «Овод». Американские журналисты тоже не смогли пройти мимо этой истории. Английская писательница, шестьдесят лет назад написавшая роман «из итальянской жизни», стала в Советском Союзе признанным классиком! Газета «Нью-Йорк уорлд телеграм» 12 марта 1957 года вышла с заголовком на первой полосе «Роман шестидесятилетней давности пробивает железный занавес». Лили перевели из СССР ее гонорары. Письма из России теперь приходили к ней мешками. Посетителей все прибывало. Лили никому не отказывала. Она радушно зачитывала им письма Степняка, показывала старые фотографии и больше не пыталась протестовать музыкой, когда ее называли писательницей. Эти неугомонные русские даже притащили к ней домой киноаппарат и коробки с пленкой и показали советский фильм «Овод». Лили была благодарна им, но, посмотрев картину, произнесла: «Нет, это совсем не так».

В конце июля 1960 года Лилиан Войнич умерла в своей скромной квартирке на 17-м этаже. Она прожила почти сто лет. Ее дорогой Степняк часто говорил, что хотел бы когданибудь отпраздновать свое столетие. Не пришлось. Стояла жара, большая сонная муха с глухим жужжанием билась об оконное стекло. Лили вспомнилось: «Похожа ли я на мошку, такую же, как ты? А может быть, ты сама найдешь свои черты во мне?» Она составила завещание… Она хочет, чтобы тело ее кремировали, а прах развеяли над Центральным парком Нью-Йорка. И тогда она словно растворится без следа. А может, будет летать где-нибудь счастливой мошкой…

Наталья Клевалина

Заповедники:

Под сенью «северной лавры»

Всего в двух часах езды от Вологды расположен крупнейший некогда в России Кирилло-Белозерский монастырь. Трудная судьба выпала на долю этой древней обители: за шесть веков ее существования чего только не случалось – пострижение ссылаемых Иваном Грозным князей, разорение от поляков и шведов, превращение в главный форпост на пути к Белому морю, постепенный отход от бурной политической жизни, потеря всех нажитых богатств и, наконец, закрытие в 20-е богоборческие годы и превращение в историко-архитектурный и художественный музей-заповедник. Но несмотря ни на что, в стенах монастыря удалось сохранить традиции монашества. И сегодня духовная жизнь в нем постепенно возрождается.

Белозерский край начинается за Вологдой. Дорога разгоняется от болотного хвоста Кубенского озера, бежит вдоль него все 70 километров и, плавно поворачивая влево, приводит к Кириллову – маленькому городку, прижавшемуся к громадине Кирилло-Белозерского монастыря, вплотную подступающего к Сиверскому озеру. Этот монастырь – настоящая крепость, со стенами такой толщины, что по их галереям свободно проедет четверка лошадей.

Современный Кириллов чист и неспешен, приметы нашего времени не сильно его затронули. Все так же скорбно выглядит церковь около монастырских ворот, в которой лет пятнадцать назад располагался водочный заводик, и его огромные цистерны стояли прямо на высокой паперти. Здесь так же сидят рыбаки с удочками по озерным берегам, и женщины полощут белье с деревянных мостков. Затаился в кустах у дороги бетонный, крашенный серебрянкой Ленин. Лишь несколько частных кафе и круглосуточных магазинчиков на главной площади – вот и все видимые перемены.

Шесть веков прошло с тех пор, как монах Кирилл, последователь преподобного Сергия Радонежского, покинул Москву и шумный Симонов монастырь, отказавшись быть его настоятелем. В 1397 году шестидесятилетний старец основал здесь – в 129 км от Вологды, между озерами Сиверским, Долгим и Лунским – новую обитель. Место это будто бы открыла ему в видении сама Пресвятая Богородица. Пока московский князь Андрей Дмитриевич не оказал старцу помощь, он жил в скромной землянке. А к 1427 году, когда преподобный Кирилл скончался, у озера уже подвизались до полсотни монахов. За последующие столетия монастырь стал крупнейшим на Русском Севере. Разросшуюся около него слободу в XVIII веке преобразовали в уездный город Кириллов. Такова краткая история этой обители.